Старый цыган все так же смолил возле колеса табак. За время лечения он не сдвинулся ни на дюйм, словно замер, окаменел. Я чувствовал себя уставшим, обессиленным, поэтому спрыгнул тяжело, едва не свалился кулем. Тихо выругался, придержался рукой о борт.

Огляделся. Табор уехал. У ручья остался единственный возок.

— Пора в путь, — словно прочел мои мысли цыган. — Ты ее вылечил?

Все это время он даже не пытался на меня взглянуть.

— Да.

— Это правильно. Она хорошая женщина.

Я вспомнил увиденное, не сдержался, хмыкнул.

— Ты не понимаешь, — сказал цыган, — у нас другие законы. Их она не нарушала.

И правда, чего это я? Не стоит лезть со своим уставом в чужой монастырь. Он поднялся, помешкал, неожиданно протянул мне ладонь. Я пожал ее в ответ.

— Ромалэ всегда тебе рады, целитель. Запомни.

Я запомнил. Это было признание. Признание моих способностей, признание таланта, дарованного мне Викиной бабушкой. Мне стало от этого чертовски приятно.

Возок снялся с места. Проехал вперед, по оврагу, вдоль ручья. Без труда забрался на пологий берег, выехал на грунтовую дорогу. Я не вернулся к машине, зачем-то пошел следом. Мерил ногами путь, дышал полной грудью, балдел от тишины и думал, что все долги наконец-то розданы. Все дела, связанные с этой землей, с этим городом, с людьми, живущими здесь, закрыты.

Мне было легко и свободно. Я шел и совсем не думал, куда заведет меня этот путь. Очнулся, когда увидел перед собой старый порт, знакомые склады. Увидел и удивился — здесь за последние годы не изменилось почти ничего. Разве что дорога, и без того поганая, стала совсем непригодной для езды.

Почему-то этот факт поднял мне настроение. Я поддал мыском кроссовка нечаянный камешек, прибавил шаг и засвистел себе под нос давешнюю песню про перемены. Шлось под нее бодро, с удовольствием. Склады быстро кончились. Появились полуразваленные сараюшки. Потом я увидел знакомое здание правления. Возле дверей стоял чистенький, лакированный Пассат.

Я даже притормозил, обошел машину кругом, удивляясь про себя: «Кто же тут так кучеряво живет?» Почему-то представилось, что сейчас откроется дверь конторы, выйдет оттуда непременно та первая Вика из детства. Модная, красивая, с дородным папиком под ручку. Сядет в это чудо автопрома и укатит.

Не сбылось. Дверь не открылась. Вика не вышла. Я не стал задерживаться дольше. Зачем? Вышел в город. Потопал назад вдоль шоссе к Владовой ласточке. Она была ничуть не хуже выпендрежного авто незнакомого мне начальника.

Вику выкинул из головы не сразу. Было интересно, что с ней? Как сложилась ее жизнь? Я попытался представить себе ее судьбу, но не смог. Нити ускользали, не давали ответа. Тогда я попросту бросил бесполезные попытки, выкинул прошлое из головы целиком. Мне оно больше было не нужно. У меня с собой настоящее: Влад, Вера, баба Дуся, моя Вика. Не та из прошлого, а любимая, настоящая, искренняя. Что еще нужно для счастья?

В Калачовку вернулся почти на закате, искренне удивляясь, куда подевался этот день. Как незаметно просочился он сквозь пальцы, растаял в небытие. У нашей калитки стояла чужая копейка, за рулем сидел сосед. На мое появление он отреагировал довольно странно — молча покрутил пальцем возле виска, проговорил с чувством:

— Молодежь… — Окинул меня сочувствующим взглядом, добавил загадочно: — Думать надо!

Потом завелся и отбыл восвояси.

В душе родилось тревожное чувство. Стало понятно, что я где-то накосячил, только пока неясно, где.

Я запер машину, подошел к распахнутой настежь калитке, заглянул во двор. Там царило сущее светопреставление. Вика, стоя у крыльца рыдала в голос. Вера хлюпала носом в унисон. Влад оправдывался:

— Ну, не знаю я, где они. Видимо, в бардачке оставил.

— Да кому нужна твоя машина! — Бросила через плечо Вера. — Тут Олег пропал, а ты…

— А что я?

Парень зачем-то огляделся и заметил меня. Сразу ткнул пальцем и выпалил:

— И ничего не пропал! Вот он!

Я даже не успел сориентироваться — Вика бросилась мне на шею, разревелась пуще прежнего, обняла. Потом резко отстранилась, ударила кулачками по плечам. Закричала в лицо:

— Олег, ты где был? Мы думали, ты погиб!

Влад встал за ее спиной, провел ребром ладони под подбородком. Сказал одними губами:

— Ты попал.

Вера пояснила куда понятнее:

— Ты где пропадал? Мы уже в городе были.

— Как? — спросил я испуганно. — На автобусе?

— Нет, — Влад привычно усмехнулся. Правда, на этот раз усмешка вышла нервной. — Ты плохо знаешь Вику. Она тут всех на уши подняла. Переполошила деда Егора, заставила ехать на твои поиски. Устроила там такой шухер! Даже в милицию ходила.

Я слегка испугался.

— И что милиция?

— Ничего, — сквозь слезы проворчала моя любовь, — они мне сказали, что я тебе не жена. Что ты взрослый мужик и можешь ехать куда угодно.

На этом месте Влад заржал, поведал:

— Они не сразу поняли, с кем имеют дело.

Вика наконец-то от меня отлипла, вынула из кармана платок, принялась утирать слезы, пытаясь отвернуться, чтобы я не смог оценить, насколько ее зареванное лицо хорошо собой. Я едва сдержал улыбку, спросил Влада:

— Так что дальше?

— Дальше? Да почти ничего. Наша фурия устроила там грандиозный скандал. Вслух цитировала конституцию. Кричала, что их, ментов то есть, прямая обязанность помогать гражданам. Короче, она так всех допекла, что заявление у нее взяли и даже оставили телефон, где можно справляться, как идут поиски.

— Ой, — Вика убрала от лица платок, закусила неиспачканный угол, — надо же их предупредить, что ты нашелся. Они же будут искать!

Святая простота. Я с нежностью смотрел на этот красный носик, на эти припухшие от слез глаза и мокрые ресницы. Мое чудо. Моя прелесть. Моя тигрица. Ты даже не представляешь, насколько ты хороша.

Я не сдержался и сгреб ее в объятия, сказал на ушко:

— Не надо никуда ехать. Поверь, не будут они никого искать. Они, действительно, не должны были принимать у тебя заявление раньше, чем через три дня. Можешь не переживать и никуда сегодня не рваться. Если захочешь, съездим туда завтра и все уладим.

— Хорошо, прошептала она. Но ты должен рассказать, где пропадал все это время. Расскажешь?

Я и не собирался ничего скрывать, а потому кивнул. Произнес же совсем другое, громко и жалобно:

— Я дико хочу жрать. Дамы, кто-нибудь накормит усталого путника?

Вера посмотрела на меня, покачала головой.

— Наказать бы тебя, путник. Отправить спать голодным. Ну да ладно. Мы не звери. Пойдем, посмотрю, что у нас осталось.

Сначала меня кормили. Еды нашлось удивительно много. Передо мной поставили картошечку, жареную на шкварках. Наскоро сварили сосиски. Разложили в эмалированной миске бабы Нюрины разносолы. Вика быстро нарезала хлеб. Спросила:

— Чай? Кофе? Тебе что?

Влад ее подвинул, залез в холодильник, достал запотевший пузырь. Сказал назидательно:

— Ему беленькой. Не видите, что ли, человек устал?

Вера фыркнула, но промолчала. Я подумал, что Владу несказанно повезло. Его девушка огромная умница. Но тут поймал недовольный взгляд Вики и поспешил ее умаслить:

— Чай тоже надо. Куда же без него.

Влад устроился рядом, выдвинул на центр стола граненые стаканы, два наполнил на треть, задумался, проговорил:

— Вике не предлагаю, рано ей еще. А тебе, Верунчик налить?

Та кивнула.

— Чуть-чуть.

Вика возмущенно вскинулась:

— И мне тогда тоже. Я не маленькая!

Я задавил смешок соленым огурцом, Влад сказал покровительственно:

— Никто и не спорит. Ты у нас совсем взрослая. Вон какая грозная.

А потом взял четвертый стакан, плеснул капелюху, на самое донышко. Я смотрел во все глаза. На моем веку Вика впервые пила что-то крепче шампусика. Вон, какой испуганный вид. Может, передумает?