Меня обдало холодом. Неужели почуял кровь? Хреново. Хуже некуда. Ладонь моя сжалась в кулак. Кровь для твари те же ворота — заходи не хочу. Хорошо, что я не стал отказываться от лишней защиты. И полынь, и футболка навыворот — все это должно запутать фантом, сбить его с толку.

Так и получилось.

— Я бессильна без твоего согласия, — повторила Вика с нажимом. — Если ты против, я просто уйду. Кто я, чтобы докучать высшему существу своим присутствием?

Призрак вдруг всполошился, потерял ко мне интерес. У него из-под рук уплывало заманчивое предложение свободы. Он уменьшился, вернул себе обычный размер и кивнул.

Вика не смогла сдержать радости. К счастью, это было воспринято благосклонно.

— Если ты согласен, — сказала девчонка, — мне нужно провести ритуал. А потом тебе придется на время вселиться в любое живое существо. Правда, тут никого, кроме меня, нет. Но я готова предоставить тебе свое тело. Ты согласен?

Фантом вновь кивнул, на этот раз торопливо, жадно. Внутри него бушевала жажда. Ему не терпелось заполучить тело Вики, выпить до дна ее душу. Ему не терпелось обрести полную неограниченную свободу. Такую, какая не снилась ни одной черной твари до этого.

Я буквально читал его мысли. Были они мерзкие. Были они безжалостные. Не было в них ни капли благодарности, к стоящей напротив девушке. Только голод и желание убивать. Но глупому человечку об этом знать было не положено.

— Я начинаю, — сказала Вика вслух.

Она достала из сумки церковные свечи, воткнула их в землю. Чиркнула спичкой. Все три огонька разгорелись дружно, без проблем. Девушка распрямилась. В руках у нее был коробок с ладаном.

— Не спеши, — сказала она призраку, — теперь слова.

«Себя отворяю, тебя призываю, от места отрываю, освобождаю…»

Дальше можно было не таиться. Рыбка надежно села на крючок. Я встал во весь рост, взял наизготовку рогатину. За Вику я больше не боялся. Слова заклинания специально были изменены так, чтобы оторвать фантом от этого места, но не дать ему вселиться в человека.

Финал заклятия занял совсем немного времени — всего пять ударов сердца.

— Да будет так! — Почти выкрикнула Вика.

Захватила из коробка щепоть толченого ладана и высыпала его на горящие свечи.

Ввысь взметнулось яркое алое сияние.

— Свободен!

Это слово ударило мне по ушам. Черная тварь оторвалась от плиты, метнулась вперед, почти коснулась вожделенной жертвы. Но тут сработали гвозди — перед фантомом выросла невидимая, непроницаемая стена. Твердая, как кусок льда. Тварь ударилась о нее с размаху. Забилась, пытаясь прорвать защиту, шарахнулась назад.

И тогда я пронзил ее рогатиной.

Кто сказал, что будет легко? Кто обещал, что все пройдет как по маслу? Тварь рванула ввысь, едва не выдернула рогатину из моих рук. Я расставил ноги, уперся, отклонился назад. Прокричал, уже не скрываясь:

— Да свершится сие по воле моей.

Дальше я назвал его имя. Полностью. И оно произвело воистину магический эффект. То, что осталось от человека, застыло, утратило плотность, стало прозрачным, едва различимым, обрело мужские контуры. В них стало видно лицо. Резкое, злое, обиженное.

— Да свершится сие по желанию твоему.

Фантом вгляделся в меня. Глаза его расширились, губы пришли в движение.

— Ты? — пронеслось над землей. — Это ты? Не сдох, поганец. А жаль.

Я не стал вступать с ним в диалог. Заклинание почти подошло к концу.

— От места отрываю, в живую плоть заселяю, — продолжил я.

Над землей раздался дикий вой, полный боли и отчаянья. Только мне не было жаль эту пакость. Я прекрасно помнил, как закончилась жизнь его собственной дочери. Помнил, что он уготовил для моей сестры. Не заслуживал этот скот сострадания. Поэтому я просто договорил:

— Да будет так.

Все. Это были последние слова. Фантом словно схлопнулся, втянулся в коробок и исчез. И сразу стало легче дышать. Я положил рогатину в сторону. Попытался распрямиться, внезапно пошатнулся и едва не упал. Схватка с темной сущностью выпила из меня все силы. Оставила мне самую капельку, на донышке.

На губы мои наползла кривая усмешка. А на бумаге все было так просто! Никто не предупредил заранее, что это будет столь разрушительно тяжело.

Сбоку раздался тихий стон. А быстро оглянулся. Вика сидела на земле. В свете свечей ее лицо было бледным, осунувшимся.

— Вик, — позвал я, — ты как?

— Ничего, — ответила она, — устала немного.

Ха, немного! Милая моя, ты совсем не умеешь врать. Хотя, почему врать? Вика говорила так из боязни меня расстроить.

— Подожди чуть-чуть, — попросил я, — последний штрих остался. Сейчас все доделаю и пойдем в машину. Там у нас с тобой бутерброды. Там есть подушечка. Ты перекусишь, а потом ляжешь и отдохнешь.

Вряд ли в моих словах была особая нужда. Я просто отвлекал девчонку, заговаривал ей зубы, не давал отключиться раньше времени. Руки мои тем временем сами продолжали ритуал.

Требовалась для этого самая малость. Я забрал у Вики остатки ладана, высыпал на обломок бетона. Потом пришел черед записке с именем нашего фантома. Ее нужно было поджечь на свече. Труда это не составило. Бумага была сухой, горела жарко, весело. Ее я кинул поверх ладана, подождал, пока все прогорит до пепла, то что осталась перемешал.

После сгреб пепел с ладаном в ладонь, занес над бывшим местом обитания черной твари, развеял по ветру, приговаривая:

— Запечатано ладаном на семь замков, посыпано пеплом на семь ветров, нет тебе дороги сюда отныне и вовеки…

Последние крошки упали на землю, и на душе стало легко. С плеч моих словно сняли тяжкий груз. Я сразу понял, что все закончилось. Не было больше темной твари. Осталось одно последнее малюсенькое дельце. Но это уже мелочь, сущая ерунда. Это мы решим без проблем, как только вернемся домой. Я даже не стану откладывать до утра.

Моя ладонь потянулась к Вике.

— Держись, надо вставать. Нечего оставаться здесь долго.

Она оперлась на мою руку, с трудом поднялась.

— Почему?

— Неужели сама не чувствуешь, как все здесь пропитано злом?

Вика зачем-то прислушалась, помотала головой.

— Нет.

— Не страшно, — сказал я, — хватает того, что я чувствую.

— Теперь здесь всегда так будет? — Девчонка расстроилась.

— Нет, что ты. Утром выйдет солнце. Тьма боится солнечных лучей. Потом прольется дождь. Если будет гроза, совсем замечательно. Постепенно все очистится. Не за один день, конечно. Но к концу лета от этого ужаса не останется и следа.

— Хорошо, — обрадовалась она. — Я бы не хотела, чтобы здесь все осталось так…

— Не останется.

Я поднял рогатину, закинул на плечо сумку, обнял девчонку за плечи.

— Пойдем. Нечего здесь стоять.

По пути Вика принялась избавляться от полыни. Первым делом расстегнула ворот, выудила цельную ветку. Потом вытянула блузку из юбки целиком, потрясла. Вниз посыпались мятые листочки, мелкая требуха.

Девчонка жалобно сморщилась, пожаловалась:

— У меня весь живот теперь в царапках. И все из-за тебя!

Я не смог отказать себе в удовольствии, забрался под блузку ладонью, нахально провел по бархатной коже.

— Олег! — Она даже отпрыгнула. — Да сколько же можно!

— Я рассмеялся:

— Сколько нужно. И вообще, я только начал.

Было заметно, что Вика колеблется между смехом и желанием обидеться. От усталости и пережитого страха победило второе.

— Я ему тут жалуюсь, — выдала она обличающе, — а он опять за свое!

— А должен за чужое? — Деланно изумился я. — И вообще, ничего ты не понимаешь. Я там по делу шарил — проверял нанесенный ущерб. Решал, как тебя лечить.

— Дурак, — сказала девчонка, совсем уже беззлобно и сама зацепила меня под руку.