Там я решил оторваться от души, тем более, что повязки с меня уже сняли. Викиными стараниями синяки самым волшебным образом почти рассосались. Напоминала о них прощальная желтизна с редкими вкраплениями фиолетового. Без следа ушло воспаление. Ранки затянулись. Пальцы больше не напоминали переваренные сардельки.

Вера взяла мою ладонь, провела пальцем, покачала головой, сказала:

— На тебе все заживает, как на собаке. Даже удивительно.

— Раньше такого не было, — согласился я. — Даже и не знаю, на что это исцеление списать: на Викино мастерство или на мои собственные умения.

Вика фыркнула, прижалась с другой стороны к моему плечу щекой:

— Вечно ты все пытаешься себе приписать!

Я ее обнял, пообещал:

— Больше не буду.

— То-то же, — она вырвалась из объятий, погрозила пальцем, — смотри, обижусь и уйду.

— Куда ты от меня денешься?

Я сгреб ее, подмял под себя, повалил нечаянно мимо покрывала на песок. Поцеловал по-настоящему, от души. Она неожиданно стушевалась, принялась отпихивать меня ладонями, покраснела.

— Олег, ну ты чего? Мы же не одни.

Влад поднялся, протянул Вере руку, усмехнулся:

— Пойдем, любовь моя, не будем мешать, не видишь — молодожены стесняются.

Я поднял Вику обнял за плечи. Прошептал:

— Глупышка ты у меня еще.

Прошептал и испугался. Кто знает женщин? Кто сможет предугадать их реакцию? Но Вика все поняла правильно. Не стала затевать скандал. Только предложила:

— Пойдем купаться?

— Пошли.

Я резко встал, подхватил ее на руки, понес в сторону моря. Вика прижалась, обняла меня за шею и неожиданно сказала:

— Я люблю тебя.

Сердце мое пропустило удар. Чувства были на удивление взаимны. Наверное, нужно было три раза умереть, чтобы обрести нечаянное счастье. Я не ответил ничего. Да это было и не нужно. Она все прекрасно поняла без слов.

Домой мы вернулись затемно, когда жара окончательно спала.

Потом была постель. Я любил Вику, Вику любила меня. Мы никуда не спешили. Мы ничего не боялись. У нас была чертова уйма времени впереди.

А ночью мне приснился сон. Просто сон. Или не просто? Не было в нем ни бабки, ни кота, ни нави. Я вновь стоял возле знакомых развалин. С синего неба светило нормальное солнце. Трава была пыльной, зеленой, камни серыми, песок желтым. Тень — обычной угольно-черной. Висела она на прежнем месте в расщелине между кусками бетона. Висела и смотрела на меня красными искрами глаз.

А потом она протянула ко мне призрачные руки.

Я не проснулся, а буквально подскочил. Сердце в груди колотилось, как сумасшедшее. Перед глазами стоял черный силуэт. Я слышал его слова:

— Ничего не кончилось, мой мальчик. Я вернулся. Я тебя жду.

Голос почему-то был женский. Хриплый, приглушенный, почти бесполый. Но все-таки не мужской.

У окна сидел Васенька, таращился на меня совиными глазами.

— Как думаешь, он мог вернуться? — спросил я шепотом.

Кот подошел, потерся о ноги, буркнул неожиданно ободряюще. Что хотел сказать, я не понял. Поэтому уточнил:

— Не вернулся?

Васенька фыркнул, задрал победно хвост и скрылся в стене.

— Черт с тобой, — прошипел сквозь зубы я. — Сам съезжу и узнаю.

Взял со стула штаны, принялся надевать.

Вика зашевелилась, начала шарить ладонью по простыне, меня не нашла, открыла глаза, спросила подозрительно:

— Олег, ты куда?

Я застегнул джинсы, склонился к ней, поцеловал, сказал небрежно:

— Спи, мне надо съездить по делам.

Ее это не успокоило. Скорее наоборот. Девчонка уселась, схватила меня за руку, притянула к себе.

— По каким таким делам? Какие у тебя здесь могут быть дела? Не считай меня дурой, Олег. Я же вижу, что-то случилось.

Я вздохнул и признался:

— Сон приснился плохой.

— Снова бабушка?

— Нет. На этот раз без нее.

— А что тогда? — Вид у девчонки стал беспомощным.

— Я опять видел фантома. На прежнем месте. Надо съездить, проверить.

Вика тут же принялась стягивать ночнушку.

— Я с тобой.

— Нет. — На этот раз мой тон не допускал сомнений. — Никуда ты не поедешь. Я ничего не собираюсь делать. Только посмотрю.

— Но я…

— Нет.

Я прихватил со стула футболку и быстро вышел из комнаты, не давая Вике возможности опомниться. Я даже не стал до конца одеваться. Впихнул на ходу босые ступни в сандалии. Подхватил с полочки ключи. Выбежал во двор. Вскочил в машину, завел движок, сразу же вырулил на дорогу. Проехал добрый десяток километров. Лишь там свернул с шоссе и остановился.

Ехать было страшно. Кто-то, возможно, назовет это малодушием, но у меня буквально дрожали поджилки. В голове появилось четкое понимание, что третьей схватки с фантомом я не выдержу. Не смогу я его одолеть.

Я включил магнитолу, покрутил ручку настройки, открыл окно, судорожно закурил и замер.

Пел Цой:

Сигареты в руках, чай на столе,Так замыкается круг.И вдруг нам становится страшно что-то менять.Перемен требуют наши сердца,Перемен требуют наши глаза,В нашем смехе и в наших слезах,И в пульсации вен…

Я выкинул недокуренную сигарету, вырубил песню. Хмыкнул совсем невесело: «Перемен!» Черт бы тебя побрал, Витя, с твоим предвиденьем и с твоими переменами.

Знакомый голос что-то сломал внутри меня, что важное, но пока неосознанное. Я решил, отдаться на милость провидения — будь, что будет. Вернул Владову ласточку на шоссе и помчался к городу. Надо было что-то решать. Этот страх стал слишком большим, слишком протяженным во времени. Он занял больше десятка лет.

В этот раз машину оставил во дворах. Зачем-то старательно закрыл. Потом проверил все двери. Когда дошел до багажника, понял, что попросту тяну время.

Рядом открылся киоск с мороженым. Я посчитал это знаком судьбы, нашарил в кармане мелочь, решил не изменять традициям и купил себе плодово-ягодное. Два стаканчика. Вслух сказал незабвенную фразу из чародеев:

— Видеть цель, верить в себя и не замечать препятствий.

Прозвучала она, как как самое мощное из заклятий. Я усмехнулся и пошел к цели. Благо, идти было недалеко.

Первый стаканчик слопал на автопилоте. На втором слегка очухался и принялся за мороженое с чувством, толком, расстановкой. Настроение удивительным образом пошло в гору. В самом деле, что со мной может случится? Светит солнце, на улице день. Чем мне сейчас грозит фантом? Да ничем! Другое дело ночью или в грозу.

Я задрал голову, удостоверился, что в небе ни облачка, и задвигал ногами, куда бодрее. Скоро по левую руку показалась стройка. Работа кипела. Азартно переругивались работяги, с верхотуры лился матерок. Башенный кран поднимал груз. Вира, майна, куда прешь, ушлепок! Жизнь кипела. Я мысленно отсалютовал строителям и свернул направо. Моя цель была именно там.

До развалин не дошел сущую малость, остановился. Вознес хвалу небесам. Наша с Викой работа наделала здесь бед — вся трава пожухла, высохла. Земля была перерыта, перевернута целыми пластами. Злополучная плита превратилась в труху. Поверх крошева лежали гвозди, ржавые, гнутые, закрученные винтом. Удивительно, но ночью, в пылу борьбы я совершенно не заметил причиненных разрушений.

Твари не было. От нее не осталось и следа. Сон оказался откровенной ложью — хитрой ловушкой, сплетенной моей собственной памятью. Я исследовал все руины, обнюхал каждый метр, просканировал магическим зрением, но не нашел даже отголосков многолетнего зла.

От сердца отлегло. Довольный, я заорал во всю глотку, поднял криком в воздух стайку воробьев, проводил их взглядом и пошел почему-то не к машине, а к морю. Почему? Кто ж его знает. Меня словно магнитом потянуло к знакомым местам.

Тропа прошлась по самому краешку берега, пролегла серпантином меж островков травы, вывела к знакомым гаражам. Там я немного поколебался, но свернул не во двор дома, а другую такую же тропу. Вышел на пустырь, пересек его, не замедляя шаг, остановился на краю оврага и глянул вниз.