Влад принес с кухни пустой коробок, прикрутил тонкой медной проволокой его за узкий конец к развилке рогатины. Снял-надел крышечку. Убедился, что все работает. После гусеницу положил внутрь, надежно закрыл. С этим пунктом из списка было покончено.

Вика принесла пустой пакет. Туда сложили церковные свечи, спички, ладан, истолченный в порошок. Я добавил в набор гвозди-соточку, два фонарика на батарейках. Сверху Вера присовокупила букет из обычной полыни и бутерброды.

На этом сборы можно было считать практически завершенными. Осталась сущая мелочь — я снял футболку и переодел ее наизнанку. Велел Вике:

— Теперь ты. Иди в комнату, переоденься.

Она сделала жалобное лицо, сложила ладошки возле груди.

— Можно я позже? Как приедем. На месте.

— Нет, — я был неумолим, — нельзя. Кто его знает, что там может случиться? Переодевайся сейчас.

Девчонка недовольно засопела, ушла в комнату, вернулась в блузке, надетой шиворот на выворот. Тут же оповестила обиженным голосом:

— Чувствую себя полной дурой.

— Это куда лучше, чем чувствовать себя трупом, — успокоил я.

Вика совсем скуксилась. Влад хохотнул:

— Умеешь ты девушек утешать.

Я только развел руками. Закрыл сумку, повесил ее на плечо. Вике вручил бабкину книгу. Бросил взгляд на окно, на едва различимый в сумерках сад. Сказал:

— Ну все, други мои, не поминайте лихом.

Вера спросила осторожно:

— Может, останетесь? Может, не пойдете?

За меня ответила Вика:

— Нельзя. Видела я этот сон. Нельзя ту тварь оставлять. Иначе она много горя натворит.

Я обнял свою разумную радость за плечи. Поцеловал в щеку.

— Умница. Все, пойдем.

Влад быстро предложил:

— Давайте, мы вас хоть до машины проводим?

Это была хорошая идея. И нам приятно, и им спокойнее.

Ночная дорога оставалась совершенно пустой. Щербатый асфальт шуршал под шинами Владовой пятерки. В сумке на кочках позвякивали гвозди. На заднем сидении мирно лежала рогатина. В коробке тихонько сидела гусеница. Странно, но именно ей суждено было сыграть в нашем ритуале главную роль.

Мысль эта меня насмешила.

— Ты чего? — Тут же встрепенулась Вика. — Что-то случилось?

— Нет. Просто представил — только он губы раскатает, а мы ему оп! И эту гадость подсунем.

— Сам ты гадость, — беззлобно парировала девчонка. — А она красивая.

Красивая гусеница не могла ни возразить, ни согласиться с подобным утверждением.

— Викуль, — спросил я на всякий случай. — Не передумала еще?

— И не мечтай.

Она отвернулась к окну, а я оставил попытки ее уговорить. В конце концов у так было ясно, что без нее мне не справиться. Не было у меня никаких шансов в одиночку.

За окном толстой буквой "С" сиял месяц. Откуда-то всплыло — для луны буква "С" значит смерть.

Вика подтвердила мои мысли.

— Убывающая луна, — сказала она, — это хорошо.

— Почему? Спросил я, не особо задумываясь.

— На убывающей луне у магических тварей силы тают. — Вика отлипла от окна, бросила на меня укоризненный взгляд. — Бабушка всегда так говорила. Ты разве не знал?

— Нет.

Она вновь уставилась в темноту.

— Еще бы дней пять подождать. Месяц тогда станет совсем тоненьким.

С сбросил скорость, встал на обочину, предложил:

— Хочешь, вернемся? Отложим все на неделю.

— Нет, — сказала она, — если бабушка показала нам этот сон сегодня, значит, нет у нас этой недели.

Я вновь вырулил на шоссе.

Вика молчала до самого города. Магнитола пела:

Я крашу губы гуталиномЯ обожаю черный цветИ мой герой, он соткан весьИз тонких запахов конфет

Вика недовольно нахмурилась, сказала:

— Мерзкая песня.

— Почему? — не понял я. — Это же Агата Кристи.

— Да хоть Алла Пугачева! Лучше она от этого не становится.

Подтверждая ее слова их динамиков донеслось:

Убей меня, убей себя -Ты не изменишь ничегоУ этой сказки нет конца -Ты не изменишь ничегоНакрась ресницы губной помадойА губы лаком для волосТы будешь мертвая принцессаА я твой верный пес

— Ну, — спросила Вика с вызовом, — и что тут хорошего?

Я вздохнул и выключил магнитолу. Девчонка еще какое-то время пыхтела обиженно, смотрела в окно. Потом вдруг положила руку поверх моей ладони. Попросила:

— Прости. Это я волнуюсь.

Я ей улыбнулся.

— Ничего. Было бы странно, если бы ты оставалась спокойной.

— Никогда со мной такого не случалось.

— Так и призрака ты никогда не ездила усмирять.

Вика убрала ладонь, провела пальцами по торчащим швам на кофте.

— Это точно. Бабушка меня к ворожбе почти не допускала. Только травам учила. И заговорам немножко.

— у тебя еще вся жизнь впереди.

Я увидел указатель города и привычно сбросил скорость.

Машину оставили у киоска с мороженным. Там было самое удобное место. Я взвалил сумку на плечо и протянул Вике руку. Она в ответ охотно доверила мне свою ладошку. Я поднял голову вверх — к ярким звездам, к темно-синим небесам. Подумал, что сегодня мне с моей Викой предстоит пройти тот же путь, что однажды тринадцать лет назад я уже проделал с Викой другой. Поразился, насколько разнятся мои ощущения.

— Ты чего застрял? — Девчонка нетерпеливо сжала пальцы. — До полуночи ждать будем?

— Нет, задумался немного.

Я шагнул вперед, потянул ее за собой. Мы пересекли дорогу, прошли между домами, попали в место, лишенное застройки.

— Там море, — махнул я рукой вперед. — Минут пятнадцать ходу.

Вика чуть притормозила, повертела головой. В свете ущербной луны над миром царствовали густые тени. Все казалось таинственным и мрачным. Совсем как давешней песне.

Девчонка неуверенно махнула рукой направо.

— А развалины где-то там?

— Да, — я кивнул, — совсем недалеко.

Она не колебалась.

— Идем.

Вика вырвала ладошку, подхватила меня под локоть. Я не стал ничего менять. Только спросил:

— Ты все запомнила?

— Да, — ответила она.

— Тогда повтори.

— Зачем? — Девчонка даже остановилась, повернулась ко мне лицом.

— Затем. Просто повтори, мне так спокойнее.

Она оглядела меня серьезно, нахмурилась, сказала:

— Хорошо.

Принялась повторять:

— Я должна подойти к развалинам одна. Ты спрячешься за специальным заклятием. Призрак тебя видеть не должен. Иначе он испугается, и у нас ничего не выйдет. Кстати…

Она снова остановилась.

— А почему не выйдет? Какая ему разница, кто с ним заговорит?

Я усмехнулся.

— Не скажи. Разница большая. Такие фантомы довольно наивны и глупы, если, конечно, не видят перед собой подходящую жертву. А ни ты, ни я совершенно не в его вкусе.

— Это хорошо, — проговорила Вика, — это просто замечательно. Значит, мы его обманем.

— Не мы, ты обманешь. Глупы-то они глупы, но очень осторожны. Я его один раз уже победил.

— Ты думаешь, он об этом помнит?

— Я не думаю, — палец мой показательно постучал по лбу, — я знаю. Мне книга сказала.

— Ага, значит, тебя он к себе не подпустит.

— Именно так. Не подпустит и не согласится со мной уйти. Здесь самая большая проблема в том, что он должен захотеть уйти добровольно. Я не смогу его уговорить, а ты сможешь. Ты не выглядишь опасной.

Вика хихикнула:

— Вот спасибо. Вот комплимент, так комплимент.

И тут же стала серьезной.

— Хорошо, значит я к нему подошла, завязала разговор. Он согласился уйти. Потом я говорю, что должна подготовить ритуал.

Викин голос журчал, как ручеек. Под его звуки я незаметно уплыл в далекое прошлое. Там тоже была ночь. Были звезды, луна, море. Дядя Толя, Юлька, развалины, Ирка, прикованная магией к большой бетонной плите. Маленькая девочка, похожая на праздничное блюдо на обеденном столе безжалостной твари. Был ужас. Липкий, удушливый, безграничный. Такого ужаса мне никогда больше не доводилось испытывать.