Машину деликатно потряхивало на ухабах. Я никак не могла настроить фокус. Кто же там за рулём?

— Где ты живёшь? Куда тебя вести? — мужчина не обернулся.

— Шурик! Вебер! Ты меня выследил! Ты самый крутой в мире следопыт! — я хохотала совершенно, до слез. Просунула нахально обе ноги между сиденьями прямо на его локоть.

— Сядь нормально! — приказал он.

— Нет! Я хочу писать, курить и трахаться!

Машина резко остановилась, я повалилась назад, задрав ноги к потолку.

Вебер резко вылез из-за руля, хлопнул водительской дверью. Распахнул заднюю и за локоть выкинул меня из машины вон. Я упала в чистый пригородный снег. Попыталась встать, но каблуки на сапогах были слишком высокие. Я только перебирала ногами, как насекомое, и все. Он стоял у машины и смотрел, как я трепыхаюсь в снегу. Сжалился, подошёл, протянул руку. Я уцепилась.

— Стой тут. Можешь смотреть, мне не жалко.

Не отпуская его руки, я задрала платье до пупа и присела наконец-то по нужде.

— Держи меня за юбку, я подмоюсь, кокс прилип к животу, — я командовала с наслаждением. Он молча смотрел, как я тру свой живот и пах свежим снегом.

— Холодно.

Я дула на покрасневшие пальцы. Выпрямилась, держа подол платья подбородком. Светя голым безволосым лобком на весь рассветный мир. Свела ноги вместе.

— Глянь, Шурик, чулки ровно? — я облизывала свои замёрзшие пальцы откровенно похабно.

Он поднял глаза от моих ног и тяжело посмотрел. Обесцвеченные глаза. Убьёт. Вот точно. Одним ударом успокоит навсегда. Я опустила юбку.

— Я замёрзла, — сказала тихо и самостоятельно пошла к машине.

Он набросил мне на плечи своё короткое пальто. Я небрежно стряхнула его в снег. Открыла дверь, обернулась. Белая, чистая равнина расстилалась под таким же светлым небом. Какой секс мог бы получиться в этой холодной чистоте! Были бы как пингвины на полюсе! Или медведи, эх!

— Послушай, — открыл рот Вебер, выруливая на проспект. Чистый снег пригорода давно остался позади. Под колёсами разлеталась грязная вода.

— Триста евро.

— Не понял.

— Триста евро для тебя стоит свидание со мной. Заплати и я выслушаю все, что ты захочешь мне сказать. Сможешь повести меня хоть в ресторан, хоть на сельскохозяйственную выставку. Захочешь, сможешь запереть в шкафу и драть там во все дыры. Только так. Никаких других дел между нами не будет. Сегодняшний вечер у меня свободен. Позвони до шести часов. Иначе можешь опоздать. Кстати, француз заплатил триста пятьдесят, так что, тебе, как гражданину Империи — скидос. Останови машину у первого дома. Я приехала.

Я просунулась между сиденьями и поцеловала злые плотно сжатые губы.

— До вечера, любимый!

Очень быстро выскочила из раскалённого нутра автомобиля.

В старинный подъезд как раз входила главная бабушка моего любимого генеральского внука.

— Доброе утро, Руфина Львовна, — я схватилась за локоть старухи, как за спасательный круг.

— Все скачешь, стрекоза. Шесть утра, она возвращается домой. По-твоему, это нормально? Да ещё с генералом.

Мы медленно шли по мрамору лестницы.

— Почему, с генералом? — засмеялась я.

— В моё время на таких огромных чёрных автомобилях ездили только генералы и генеральские жёны.

У моего Миши было четыре бабушки. Все генеральские вдовы. Когда я возникла четырнадцатилетней задницей в постели их обожаемого внука-умницы с красным дипломом Самого Высокого Университета, старушки повели со мной партизанскую войну. Теперь, когда их внуку стукнуло тридцать и занимался он непоймичем, просиживая целыми днями у компьютера, практически нигде не бывая, не видя живых людей неделями, старые дамы развернули свои штыки и сабли на сто восемьдесят градусов и стали загонять меня в брачные узы. На самом деле, мы здорово привыкли друг к другу и считали себя семьёй.

— Почему бы тебе не переехать сюда, Лолочка? — спросила Руфина Львовна, широким жестом старой руки обводя шестикомнатные генеральские просторы.

— Свобода ещё манит её своим вольным ветром, — ответил за меня Миша, обнимая нас обеих сразу. — Доброе утро, девочки. Кто готовит завтрак?

— Я проехала два часа в электричке! — законно возмутилась добрая бабушка.

— Я в душ. Мне на работу! — отмазалась я.

— Понятно. Было бы гораздо лучше, если бы вместо вас двоих, приехала одна баба Софа, — заметил Миша и ушёл на кухню.

— У тебя вся спина в засосах, — сказал Миша, входя ко мне в ванную.

— Где? — я изогнулась, чтобы увидеть себя.

— Шучу. Как ты? Сорвалась вчера, умчалась. Я тоже, между прочим, твой парень, — он завернул меня в полотенце и вынул из старого корыта. Поднял к лицу и поцеловал. Долго, страстно.

— Миша, что это?

Подобных вещей он не делал почти никогда. Особенно трезвым и с бдительной бабушкой за дверью. Я с изумлением смотрела, как он опускается на край ванны, усаживает меня сверху, целует. Потом, забыв про противозачаточные средства, берет, как обычную женщину, бурно разряжаясь после десятка фрикций прямо в меня. Прижал к гулко стучащему сердцу.

— Спасибо, — прошептал в макушку.

— Да не за что. Обращайся.

Я аккуратно слезла с его колен. Села на унитаз и заставила себя помочиться. Чтобы хотя бы таким, древним как мир, способом выгнать из себя миллиарды веселых его сперматозоидов.

— Давай, я помою тебя, — предложил мой необычный сегодня друг.

— Мойша, идите к бабушке на кухню. Вы меня сегодня удивляете до смерти, — меня хватило на то, чтобы пошутить под взглядом его печальных глаз.

— Ты стала отвратительно красивой, — сообщил он мне, выходя за дверь.

Телефон заблямкал стаей сообщений. Клиника, куда возил меня рыжий Антон, сообщила, что я не беременна, не заражена по длинному списку известных болезней. Пронесло.

— Привет, толстушка, — технолог нахально поцеловал меня в щеку.

Плевать он хотел на камеры кругом. Регулярно получал выговоры за нарушения режима. В нашей не дешевой дизайнерской конторе его здорово уважали. Технолог он был от Бога, ему даже бонусы не снижали, не то, что премиальные. Боялись, что уйдёт. Мы с ним все выяснили в первый же день, когда я явилась в его подчинение. Грузинский его глаз загорелся сразу же. Национальный нос раздул крылья, принюхиваясь к моему белому телу. Двести монет за минет в моем исполнении он пока не выложил. Звали его Давид. Голос у него был потрясающий. Низкий, глубокий, с бархатной хрипотцой. Завораживал меня, как флейта змею. Рабочие отношения у нас были гармоничные. Я не косячила в замерах, он закрывал глаза на время, когда я высылала ему файлы.

— Я вчера видел тебя в одном интересном месте в интересной компании.

— Все может быть, — улыбнулась я беззаботно.

— Пойдём покурим, — кивнул на дверь.

Директор нашего бюро, он же хозяин, курил. Имел, слава богу, такую вредную привычку. А мы — имели место для курения. Стеклянный куб около пожарной лестницы был оборудован мощной шумной вытяжкой. Поэтому считалось, что камера наблюдения здесь глухая. Офисный планктон ходил сюда посплетничать и все такое. Возможно, служба безопасности нормально грела здесь уши.

— Ты куришь сигареты без фильтра? — округлил глаза Давид.

— Да, — я всунула житан в короткий мундштук. Щелкнула золотой зажигалкой.

— Шикарно! Просто шикарно! — восхитился мужчина, который не курил вовсе. Провёл пальцем с ухоженным ногтем по моей коленке. — Скажи, а сейчас трусики на тебе есть? — он двумя пальцами чуть приподнял мой подол.

— Двести евров и посмотришь сам, — улыбнулась я, скидывая зажигалкой его шустрые пальцы с себя.

— Я понял. Дело вот такое. Мне нужна спутница на сегодняшний вечер в приличный дом, где не трахаются по сортирам. Красивая, неглупая и достаточно раскованная, чтобы сделать минет нужному человеку. Может быть, в присутствии зрителей.

— Сколько?

— Пять сотен и количество участников не ограничено, — неприятно рассмеялся Давид.