— У нас столько прогулов накопилось, — прогудел своим красивым голосом мне в шею.

— Почему ты живёшь один? Хоть бы экономку завёл или камердинера, — я, по обыкновению, курила на кухне, хотя Венечка позволял мне это вредное занятие везде. Он сам только три года, как бросил. Нюхал мой житан с удовольствием.

— Не попадается никто. С тех пор, как умерла мама, некому стало ухаживать за мной. Переезжай, будешь моей мамой, — он похлопал меня по голой попе. Накинул на плечи тонкий розовый пеньюар.

— Ого! Это мне? — я запахнулась в море мелких и крупных кружев.

— Какой век? — я покружилась на месте, расправляя складки.

— Твои любимые ДГ, — он с удовольствием принимал благодарные поцелуи. — Так как насчёт того, чтобы побыть моей мамой?

— Сколько времени?

— Три-четыре месяца. Как повезёт, — улыбнулся Венечка, усаживая меня к себе на колени.

— Это будет тебе дорого стоить, — я взяла из вазы на столе яблоко и стала грызть.

— О! Я не сомневаюсь! — он забрал яблоко, почистил, стал отрезать дольки и кормить меня с рук.

Мы долго и с упоением торговались. Потом свистнул мой телефон. Эсэмэска. Вебер. Приезжай. Я посмотрела на часы. Десять вечера. Не поеду. Что я, совсем дура?

— У меня к тебе предложение, дорогая! — Вениамин Аркадьевич снял меня с колен. Поставил передо мной зелёный бархатный футляр.

— Тиффани? Что там? — я тянула паузу, знала, что ему приятно.

— Открой, — он ухмылялся.

— Кольцо в нос?

— Не балуйся, открывай.

— Что это значит, Вениамин Аркадьевич! — я ткнула пальцем в украшение.

— Это предложение руки и сердца, малышка. Я бы встал на одно колено перед тобой, как это модно теперь. Но не буду. Выходи за меня, детка? Подарок, в случае отказа, обратно не принимается, — он смотрел на меня беззащитно, как описавшийся старый пёс.

— Вот вы кобель, Вениамин Аркадьевич! Вы давите на меня бриллиантами и моим к вам хорошим отношением. Я подумаю, — я поцеловала его в седую короткую бороду.

Телефон снова напомнил о себе сообщением.

— Ответь ему, детка. А то он передумает, — улыбнулся мой кандидат в женихи, ненавязчиво надевая мне кольцо на пальчик.

— Этот не передумает. У него завтра свадьба, — рассмеялась я.

Камень был крупноват, ярко-жёлтый, квадратной формы, с двумя изумрудами по бокам. Если бы не размер обода, то кольцо вполне могло сойти за мужское.

— Утешительный секс? Последний оргазм на свободе? Возьми с него двойной тариф, моя ласточка, — пошутил мужчина и поцеловал мою руку. Я чмокнула растрепанные седые кудри на макушке. Мне понравилась его последняя мысль.

Прошу. Просил Вебер в последнем сообщении. Позвонить не решился. Трус. Двойной тариф. Отправила я эсэмэску. Оскорбится или заплатит? Пять тысяч евро в имперских рублях упало мне на карту. Венечка за моей спиной присвистнул. Глядел на меня поверх очков.

— Это любовь, детка. Без вариантов. Будь осторожна. Помни, я первый предложил тебе своё старое сердце, — он обнял меня и прижал к груди.

— Он просто мне должен, имперская сволочь. Не боись, Венечка! Настоящие офицеры на городских блядях не женятся, — рассмеялась я.

Он стоял на улице возле стекла подъезда. Подняв воротник пиджака и глубоко засунув руки в карманы. Смотрел, как я вышла из такси, ждал, когда подойду. Я подошла, потянулась, хотела поцеловать в щеку. Нет. Мужчина отвернулся. Я уцепилась за локоть, пошла во внутрь.

— Нагни голову, Вебер, — попросила я, когда лифт тронулся. Хотела коснуться губами лица.

Он нажал на кнопку стоп. Прозрачная кабина зависла между десятым и одиннадцатым этажом.

— Отсосешь мне прямо здесь? — спросил глухо он.

— Конечно. Сегодня все для тебя, любимый, — я улыбнулась и положила руку на пояс его брюк. Он схватил мою руку ледяными жесткими пальцами. Снова больно.

— Зачем так больно? Я ведь не против, — я пыталась освободиться. Он разжал пальцы. Пустил кабину дальше. Отвернулся, смотрел на Город.

— Я мечтаю о том, чтобы ты была против! Вела себя, как порядочная женщина, — ясно проговорил он.

— Как порядочная женщина, я должна швырнуть тебе деньги обратно на счет, развернуться и уйти. Можно дать пощечину за непристойное твоё поведение жениха накануне свадьбы. Ты этого хочешь?

Я вошла в квартиру. Огляделась. Ничего не изменилось здесь с последнего нашего раза. Я сняла невесомую шубку и бросила на спинку дивана. Он молча стоял у входной двери.

— Иди ко мне, Шурик. Я никуда не уйду. Я пришла потому, что хочу тебя. Хотя, врать не буду, своим переводом ты произвёл на меня впечатление, — я подошла, взяла его за руку, потянула в сторону спальни.

— Ты совсем меня не любишь, — сказал он, не трогаясь с места.

— Пойдём, снимем напряг. Я хочу, — я обняла его, погладила по безупречному заду. Взялась правой рукой за молнию, его роскошный конец рвался ко мне не легче, чем я к нему.

— Перестань! Или я тебя ударю, — сказал он, никак не прикасаясь ко мне.

Я подняла руки вверх, сдаваясь. Ушла к вытяжке. Закурила. Открыла холодильник. Нашла бутылку виски. Упаковку торталеток, уже готовых, с икрой. Пару апельсинов. Зажгла свет над обеденным столом. Поставила стаканы и тарелки. Огляделась, на чем бы нарезать апельсины. Вебер подошел и забрал нож из моих рук. Резал прямо на тарелке, красиво, очень ровно и беззвучно. Я нашла в морозилке пиццу.

— Будешь?

— Я не голоден, — он вымыл нож, вытер, положил на место. Очень аккуратно.

— А я буду. Я жрать хочу, — объявила я и сунула пиццу в микроволновку.

Задумалась над кнопками. Вебер взял меня за руку, отобрал сигарету, посадил на стул. Выбросил окурок, вынул пиццу сначала из микроволновки, потом из упаковки. Словом, сделал все, как должно было быть.

— Чем тебе разбавить виски?

— Ничем. Я не разбавляю.

— Ты куришь сигареты без фильтра и пьёшь виски чистоганом. Определенно, ты хочешь умереть молодой, — он наконец посмотрел мне в лицо и улыбнулся.

— Я обожаю этот старый фильм. Мой самый любимый момент…

— Я уже догадался.

Вебер отвернулся, чтобы положить мне на тарелку кусок горячей лепёшки. Повернулся. Я сидела голая по пояс, на моих сосках была намазана красная икра.

— Закусить не хочешь? — я облизала губы и слегка поводила грудью вправо-влево. — Красиво?

— Ох…еть! — выругался Вебер, бросил салфетку на стол. Подошел ко мне.

— Нет! Вернись и оближи меня через стол! Сначала выпей! — он послушно глотнул виски, потом слизывал икру с меня.

— Что дальше? — он заметно тяжело дышал. — Намажешь мне масло на член?

— Обязательно, но попозже. Но ты можешь его достать, я мечтаю с ним поздороваться уже битый час, — засмеялась я.

Он бросил в меня полотенце. Я в него апельсин из вазы и попала прямо в лоб. Потом кинула яблоко и опять попала. Он погнался за мной. Я закричала и спряталась под стол, он расшвырял стулья, хотел вытащить меня за ногу. Я заорала благим матом, он от неожиданности отпустил. Я удрала в туалет и заперлась там.

— Выходи! — крикнул Вебер.

— Не выйду!

— Выходи! — он явно начинал снова злиться.

— Нет!

— Я тебе заплатил! Выходи!

Про деньги вспомнил. Точно уже на грани.

— Ладно. Но с одним условием.

— Никаких условий!

— Ты разденешься до гола и будешь стоять перед дверью. Обещаешь?

— Ещё чего! Выходи! Я замок сломаю!

— Так, раздевайся. Я считаю до пяти и выхожу. Раз, два, три, четыре, пять! — я вышла.

Вебер стоял у двери, голый, возбужденный и злой.

— О! Наконец-то! — я подпрыгнула и уцепилась за него руками и ногами, как детёныш. Он подхватил меня, понёс в спальню.

— На стол! На стол хочу! — скомандовала я капризно. Мой любимый послушно вернулся в кухню.

— Почему не на лыжах или стоя в гамаке? — усмехнулся Вебер и загнал себя в меня. Я тоненько пискнула, принимая.

— Отец рассказал мне историю с шубой, — нежно целуя меня, как только он один умел, сказал. Потом, когда я сдалась и попросила пощады.