— Будь поаккуратнее с водой, детка, — услышала я за дверью ванной комнаты.

— Да, любимый, — нежным, детским голоском пропела в ответ, показывая мутному стеклу средний палец. Сволочь экономная.

— Я все вижу. Веди себя прилично, — в тон ответил мой сегодняшний парень.

Я выключила воду. Залезла по обыкновению в свой толстый халат и свои же тапки. Пощупала своё белье и колготки на полотенцесушителе. Высохли. Хотя на отоплении мой друг экономил тоже. В квартире стоял зверский холод. Градусов четырнадцать, не больше.

— Ты меня простудишь, — заявила капризно, входя на кухню.

Здесь явно было теплее, чем в коридоре. Размотала полотенце на голове.

— Доброе утро, красавица. Зачем ты так коротко подстриглась? У меня всю ночь было ощущение, словно в моей постели мальчик, — он выкладывал на тарелку яичницу с макаронами и колбасой.

— Таки, Мойша, вам страшно повезло. Сзади вы имеете мальчика, спереди девочку. И все за одну яичницу и не выходя из дома, — посмеялась я, принимаясь за еду.

— Фу, какая грубая шутка, — улыбнулся в ответ Миша, подвигая ко мне большую чашку кофе. Мою любимую, с синей кобальтовой сеткой по белому фарфору.

— Какие уж тут шутки, любимый. Ты загнал мне один раз на ночь, второй — под утро, тепленькой, в полусне. Все по общей нашей схеме. Я кончила оба раза, спасибо тебе. Ты, как всегда, самый лучший. Я сделала ногти на ногах, смотри, — я нахально положила ногу на клеенку стола перед носом своего любовника. Полы халата разошлись, являя миру абсолютно голую меня. Я опустила руку и погладила себя по безволосому лобку.

— Ты замерзнешь и опоздаешь на работу, — он спокойно глядел на мои игры с собой.

— А сколько сейчас времени? — я оглянулась на стоящие напольные часы двухсотлетней давности.

— Без четверти восемь, детка, — заявил мой приятель.

Я заорала и понеслась одеваться. Он ждал меня у дверей. Большой, немного рыхловатый, вечная борьба за вес, в которой вес неизменно побеждает. Черные кудрявые волосы, синие, чуть навыкате глаза. Хороший нос и хороший член. Я давно заметила прямую зависимость между этими частями мужского тела. Мы вместе уже шесть лет. Теперь мне двадцать, а Мишке — тридцать. Обещал жениться на мне через десять лет. Если мы оба доживем до этого славного дня. Особенно я. С моей страстью находить себе приключения на так нежно любимую им круглую попу.

Я скакала на одной ноге, пытаясь застегнуть молнию на коротком ботильоне.

— Погоди, — он отловил мои прыжки по огромной его прихожей. Присел на корточки и застегнул непокорный сапожок.

— Как ты передвигаешься на таких каблучищах? Машину водишь. Возьми, на метро, — Миша сунул мне в карман короткого пальто тысячную бумажку.

— Прибавить бы надо, — заметила я, как обычно.

— От мертвого осла уши получишь у Пушкина, — рассмеялся в ответ мой начитанный друг.

Это был как пароль-отзыв нашего прощания. Я махнула рукой и побежала вниз. Под набойками моих невозможных каблуков звенела широкая мраморная лестница восемнадцатого века. Миша жил в огромной, запущенной квартире, в самом центре. Хоромы эти достались ему от деда, еврея и генерала. Как-то-там-берга.

Я запрыгнула в свой джимни и понеслась, брызгая грязной водой на прохожих. Центр Города! Яма на яме. Короткий мой внедорожник лихо скакал с бордюра на бордюр, объезжая узкими козьими тропами проходных дворов тяжело пыхтящую пробку в центре.

Я влетела в контору на последних ударах часов. Прямо, как Золушка с бала. Шеф стоял на пороге своей стеклянной клетки, глядел, как я несусь, перебирая каблуками по глянцевому полу. Надеялся, по морде видно, что свалюсь и сломаю себе, если не шею, то хотя бы палец. За те шесть месяцев, что я работаю здесь, я не дала ему ни разу. Рекорд в моих отношениях с сильным полом. Мой начальник совсем не был противен, скорее даже наоборот. Ухоженный, спортивный, неглупый, не лысый, без бороды и дело знает. Да вот как-то так пошло с самого начала. К чему менять? Мало, что ли тридцатилетних женатых мужиков кругом? Тю! Возможно, что на работе этой я задержалась непривычно долго именно поэтому. Не гадить, там, где работаешь, — наставлял меня один из моих приятелей. Который, кстати, устроил меня в этот храм современного дизайна. Не специалистом, Боже упаси! Замерщиком. Я моталась по всему Городу и пригородам по объектам, снимала размеры, коммуникации и привязки. На это моих мозгов хватало. За полгода претензия к моей работе была только одна: слишком вызывающий внешний вид. Я не стала ничего никому тут доказывать. Завела себе рабочую форму. Черные брючки и свитер под горло того же цвета, ботинки опять же чёрные. В одной квартире, куда я явилась делать замер, молодой хозяин испуганно спросил: — Вы из похоронного бюро? Узнав, что нет, так обрадовался, что пригласил меня сначала на ужин, а потом и на завтрак. Мы встречаемся с ним до сих пор пару раз в месяц. Не за еду, конечно. И не за смешную штуку рублей, как с любимым внуком еврея-генерала. Двести евро за ночь. Возможно, настоящим профессионалам такая сумма покажется смешной. Так я ведь не профи. Я трахаться люблю.

— Здрассте, — заявила я в пространство и упала, наконец, на своё рабочее место. Часы на мониторе показывали девять-ноль одна. Я быстро просмотрела задания на сегодня. Прикинула на карте концы от объекта до объекта. Следовало выписать заявку на бензин. Распечатала и пошла к шефу, втыкая каблуки в ворс дорожки. Синее, до колен платье школьницы с белым воротничком здорово шло мне. Гармония его юбки в складку, моих полных блестящих розовых губ и таких же розовых двухсантиметровых блестящих ногтей просто с ног сбивала.

— Заводит с пол-оборота, — сказал мне утром Миша. А завести этого увальня-эротомана не способен даже тайский национальный кордебалет. — Хочется залезть тебе под юбку и посмотреть, такие же розовые у тебя трусы или нет. Шучу.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — испуганный мужской голос прорвался ко мне сквозь толщу моего горя. Я рыдала взахлёб, громко и некрасиво, сползая по зеркальной стенке лифта на гладкий скользкий пол. Город за стеклом кабины перестал двигаться. Лифт стоял на месте.

— Мне никто не может помочь! Мне никто не может помочь, — я натурально билась в истерике, справиться с собой не могла. Перебирала каблуками по блестящему полу, силясь подняться. Платье задралось, наружу вылезли резинки края чулок. Розовыми трусами я елозила по холодному полу. Мне было наплевать.

— Господи! Да что же это? — сильные руки подняли меня на ноги. Сквозь слезы я видела полы черного пальто, брюки и дорогие туфли. Ноги меня не держали. Я упрямо норовила свалиться обратно. Мужчина с небольшим усилием поднял меня на руки. Все-таки пятьдесят килограмм вместе с каблуками. Посадил на руку, как маленького ребёнка. Я откинулась назад, больно ударившись о стенку лифта.

— А-а! — я зарыдала снова. Вот вечное свойство моей натуры: вроде бы страдаю бесконечно, но туфли и пальто не дешевые замечаю. Запах серьёзного, редкого парфюма — туда же. И башкой о стенку приложилась не иначе, как для усиления эффекта. Интересно мне теперь: что этот явно взрослый и серьёзный дядя делать станет? А горе моё никуда не делось. Мысли одним краем, истерика другим. Одно другому не мешает никак.

— Господи! Что же это такое? — повторил растерянно мужчина. Лифт двинулся, проехал пару этажей и открыл прозрачные двери. Я законно и честно тряслась задушено в слезах.

Мягко звякнул замок. Меня внесли в квартиру.

— О-о! О-о! О-о! — я клацала зубами. Стало страшно, вдруг это со мной навсегда. Холодная вода заплескала в лицо. Не помогло. Мужик стянул с меня пальто и сунул всю под ледяной душ. Меня крупно трясло теперь и от холода тоже. Он сообразил и пустил горячую воду. Отпустило так же внезапно, как началось. Я рухнула вниз, метя войти в мраморный пол. Он успел, поймал меня раньше. Обнял, усадив рядом на горячий пол. Вода лилась сверху, гробя его дорогое пальто. Я перестала дрожать, как выключили.