— А у нас все по-старому, — усмехнулась я цитатой из любимого фильма, пролистывая небрежно ленту сообщений.

— Твой Вебер получил Героя и женится, — не поворачиваясь от скворчащей сковородки на плите, сообщил Миша.

— Слава богу, сбылись мечты идиота, — рассмеялась я. Мне искренне было плевать на это. Оставят меня в покое, наконец.

— А папенька его, генерал? — вне всякой логики, поинтересовалась я.

— Он звонил мне, после того, как ты уехала.

— Зачем?

— Интересовался твоей беременностью. Я честно сказал, что рассосалось, само собой. Он мне не поверил.

— Да хрен с ними! Пусть думают, что хотят, — я сделала в воздухе небрежный жест рукой.

Картошка пахла обалденно.

От моей подружки Юли висело три сообщения. Последнее — полчаса назад. Я, насадив на вилку обжигающую картошку, чокнулась с Мишей ледяной водкой. Закусила солеными огурцом и набрала номер.

— Ляля, детка! Я выплакала все глаза! Думала, что ты давно в Лондоне. Вышла замуж за эту противную шведскую бабу, что я, с дуру ума, подсуропила тебе! Ты же в Городе? Ну приезжай, моя радость! Никаких мужиков! Только девочки. Будем праздновать! Новое платье от Дольче ждёт тебя уже три недели! Умоляю, любовь моя! Ты же, наверняка, накувыркалась уже до одури со своим ненаглядным Бергом. Жду, жду, жду!

Я посмотрела на Мишу.

— Останься, — попросил он тихо.

— Ну, любимый, — проговорила я, растягивая гласные. — Я вернусь под утро, лягу к тебе под бочок. Ты же не ревнуешь меня к женщине? Мы же договорились, помнишь?

— Баба Софа сказала, не держи, иначе уйдёт совсем. Иногда мне хочется тебя убить, — проговорил он.

Вся скорбь еврейского народа в его измученных очах…

— Ну что ты говоришь? Убить — это не твой жанр. Не сердись. Я люблю тебя, правда, — я хотела погладить его лицо. Он отвернулся.

— Ляля! — Юлька поцеловала меня тёплыми мягкими губами. Стол был накрыт. Девочки ужинали, пили, что кому нравилось. В другом зале звенела музыкой гулянка.

— Что там? — спросила я без интереса.

Девочки иногда вставали и уходили туда. Работа.

— Мальчишник.

— Ого! Не бедно гуляют, — усмехнулась я.

Сделать предсвадебную вечеринку в Юлькином заведении позволить себе могли не многие женихи.

— Вебер твой там гуляет. Свадьба у него в субботу. Приватный танец на коленях заказали. Хочешь посмотреть? — кокаиновый драйв развязал язык моей подруги. Всегда терпеть его не могла. А вот не удержалась от провокации. — Или сама исполнишь? Слабо?

— Хочу, — честно призналась я.

Ещё три часа назад, когда Миша рассказал мне о свадьбе, тогда ещё захотела. Зная этого человека, понимала, что это последний шанс вспомнить, как все было между нами.

— Ну иди. Трахни его напоследок, — пьяно рассмеялась Юлька.

На посошок, подумала я.

Он был не особенно пьян. И не хотел. Традиция дурацкая заставляла. Да и перед товарищами боялся ударить лицом в грязь. Веберу завязали глаза. Это Юлька расстаралась, чтобы не узнал меня сразу. Руки он быстро спрятал за спину. Просто собирался вытерпеть представление до конца. Я села ему на колени. Погладила плечи. Провела горячими ладонями по соскам через белую рубаху. Вместо лифчика у меня только золотые наклейки на сосках. Я приподнялась и провела ими по его лицу. Он принюхался. Нет. Отвернул лицо в сторону. Я снова провела пальцами по груди. Сидела плотно на его коленях. Он снова принюхался. Как собака. Провёл носом по моей шее. Лизнул. Я подставила грудь под кожу его лица.

— Нет, — сказал он сам себе едва слышно. Его друзья хлопали и подбадривали со всех сторон.

Он провёл ладонями по моим голым бедрам.

— Нет, — повторил. Потом быстро просунул пальцы мне между ног. Нащупал заветное кольцо и замер. Помотал головой с завязанными глазами. Снова ощупал пальцами меня.

— Не так быстро, любимый, — прошептала я ему в чуткое ухо. Он сжал меня руками сильно, до боли.

— Больно, — сказала я, поглаживая его дорогие брюки в известном месте.

— Нет. Не может быть, — сказал он сам себе. Трогал меня везде, проверяя. Я хотела слезть с колен, чтобы опуститься лицом к паху. Он жестко удержал меня. Снял повязку с лица и прямо посмотрел мне в глаза. Я улыбнулась. Он тут же поцеловал в губы. Я ответила. Вебер выдохнул, подхватил меня на руки и унёс, под разочарованный гул друзей. Расстегнутые брюки никак не мешали ему. Я сама их держала.

— Где ты была? — спросил он, когда первая волна нашей общей похоти отступила.

Я пожала плечами. Типа: какая разница теперь.

— Я искал тебя.

Я снова пожала плечами. То же самое: какая, нафиг, разница.

— Я женюсь, — да ну и что? Мне не хотелось разговаривать. Я хотела другого. Стала целовать его снова, опускаясь все ниже.

— Почему ты молчишь? — он с усилием поднял моё лицо от своего паха. В глаза смотреть желал.

— Вебер, не порти мне удовольствие. Я хочу тебя. Потом поговорим. Расслабься, — я добралась до главного, наконец. Как же я скучала, оказывается.

— Ляля, — позвал он. Я курила в приоткрытое окно. Чтобы не возмущался. Тому, как противно воняет мой житан.

— Да, любимый, — я выкинула окурок на улицу и ушла в ванную.

— Тебе хорошо со мной? — он вошёл в свет ванной. Голый, не успокоенный.

— Да. Мне всегда нравился секс с тобой. Даже, когда ты был груб, — честно призналась я, вставая с биде. Подошла к нему, прижалась влажной, прохладной кожей. Поцеловала в грудь.

— Пойдём, продолжим? — я взяла его за руку, потянула обратно в постель.

— Я женюсь, — снова завёл он старую песню.

— Ты говорил уже. Поздравляю.

— Тебе все равно? — он оторвал меня от себя. Я вздохнула и села.

— Нет. Мне жаль. Себя. Но ведь ты сам так решил. Значит, тебе это нужно. Я не гожусь на роль не то, что жены, даже подруги. Давай лучше трахаться. Это здорово получается у тебя со мной. После свадьбы ведь не захочешь. Побоишься. Ты вообще большой трус. Хоть и герой. Давай сделаем любовь на посошок. Ещё есть время до рассвета, — я расправила его руки, легла сверху.

— Я так люблю тебя. Что же мне делать? — он целовал меня невозможно нежно.

— Я люблю тебя, Вебер. Только зачем нам это? Любовь — не повод для брака, — ухмылялась я.

— Повтори, — велел он севшим голосом.

— Нет. Забудь. Я не верю в любовь, — я нашла его губы, и он перестал, наконец, разговаривать.

Сбежала только с третьей попытки, когда он отключился окончательно и разжал руки.

— Ляля, душа моя! Я мечтаю тебя увидеть. Ты пропустила столько понедельников. Носилась галопом по Европам? — гулко улыбался антиквар.

— Я соскучилась. Сейчас приеду! — радостно откликнулась я.

После свидания с Вебером на душе было муторно. И удрала, не попрощавшись. Словно не доделанное дело осталось и тянуло к нему назад холодной тоской. Из всех знакомых мне мужчин Вениамин Аркадьевич лучше всего годился на роль жилетки. Высмеет, пожалеет, снова высмеет. Красота!

— Ну расскажи мне, как дела, моя радость?

Венечка сидел в старинном чиппендейловском кресле, наверняка подлинном. Растрёпанный, в длинной белой рубахе до пят, в бархатном вышитом халате. Гладил мои пальчики на левой ножке, улыбался своему подарку в известном месте. Я отобрала ногу, села удобнее к накрытому столу.

— Болталась по Южной Америке эскортом с одной приятной шведкой. Она писательница. Я не читаю книжек. Было весело.

— Горячих латинских парней она тебе позволяла? — ухмыльнулся антиквар. Пересел ко мне ближе на постель.

— Ну не слишком часто. Она же понимала, что я все равно не устою при виде крепкой шоколадной задницы, — засмеялась я. Вылила остатки шампанского в бокал. — Зато я неплохо наблатыкалась в испанском. Через пару месяцев зовёт повторить наше путешествие. Венечка!

Я попыталась отобрать у него новую таблетку для любви. Он неожиданно сильной рукой остановил меня. Проглотил и запил шампанским.

— Тебе же нельзя столько, — пихнула я его в волосатую седую грудь. Он поймал мою руку, поцеловал.