— Мы поедем ко мне, и я сделаю с тобой все, что захочу? — сказал он нарочно громко, так, чтобы слышно было в трубке.

— Да, любимый, — кивнула согласно и весело. Андрей застыл и молча глядел на меня знакомыми до рвоты глазами.

— Ты ведёшь переговоры сразу с двумя претендентами? Надеюсь, это не аукцион? — поинтересовался Вениамин Аркадьевич.

— Ни в коем случае! Я пропустила про бальное платье. Нужно специальное? — я не смотрела в сторону мужчины рядом, делала вид, что целиком поглощена разговором по телефону.

— Купи себе что-нибудь темно-синее до пола. Цвет сапфир. Я оплачу. Только не летай за ним в Милан, дорогуша, все должно иметь свою меру. Я соскучился по тебе. Ты пропустила мой понедельник, — он мягко упрекал меня своим гулким, хорошо поставленным голосом.

— Я была в командировке. В Грузии.

— О! Как прекрасно! Может быть, сегодняшний вечер свободен для старого друга? — промурлыкал старый ловелас.

В это мгновение раздался звон эсэмэски. Андрей Андреевич В. перевёл вам…

— Нет, любимый. В четверг. Во сколько?

— Жду тебя в пять вечера. Лобзаю твои сахарные губки. И те, что вверху и те, что внизу.

Принесли еду. Я погрузилась в наслаждение жизнью.

— Кто это был? — не выдержал Андрей.

— Слушай, любимый, давай установим правила, — я водила ложкой по глубокой суповой чашке, собирая остатки.

Он молчал.

— Ты тоже можешь предлагать свои, — я пододвинула к себе блюдо с огромным куском говядины.

Мужик за соседним столиком наблюдал за мной, не скрываясь. Я подмигнула ему. Он кивнул на мою неженскую порцию и показал большой палец. Я засмеялась и принялась за дело.

— Правила такие. Ни тебя, ни меня никак не касается жизнь другого за пределами наших коммерческих отношений. Никаких претензий и выяснений. Ты покупаешь моё тело, а не душу. Фу! Как пафосно вышло. Зато, все понятно. Да? — я решила сделать паузу в жратве. Откинулась на спинку дивана. — Ты за рулём?

— Нет, — расстроенно ответил Андрей. Переваривает, бедный.

— Давай ты тогда поведёшь машину, а я выпью стакан пива, — я погладила его бедро под столом, ненавязчиво проведя пальцами по паху. У-у! Все готово и ждёт меня давно. С эрекцией в этой семье ни у кого проблем нет.

— Андрей, фиг с ним, с пивом. Вели им завернуть моё мясо и мой десерт с собой. Поехали к тебе. Хочу тебя, не могу, — я потерлась грудью в толстом свитере о его предплечье. Он кивнул, посмотрел грустно и махнул парню у стойки.

Я целовала его везде. Везде, о чем так страдала последние шестьдесят дней. Он подставлял своё довольное, удовлетворённое тело. Слизывала соленый, трудовой пот с впалого, твердого, в кубиках мышц, живота. И поняла, с тупой очевидностью, что кончилось все. Не люблю. Даже за деньги не хочу здесь больше оставаться. Ни за какие. Не интересно. Не заводит. Жалко мне его. И другое тело хочу, с такими же серыми глазами. Затихла на животе, надеясь, что уснёт и можно будет смыться.

Телефон, как часто бывает у меня, беззвучно вибрировал, сообщая, что кто-то прорывается в мою ночную жизнь.

Аккуратно отлепилась от спящего тела. Завернулась в валявшийся на полу красивый плед.

Ушла в огромную, никому здесь не нужную, пустую, без мебели кухню. Стеклянная до пола стена сияла огнями никогда не спящего Города. Подошла к узкой щели в окне на свободу. Воздух холодно свистел, залетая в квартиру. Двадцатый этаж. Все они здесь живут. Все трое. Веберы. Закурила и посмотрела в телефон. На вибере непринятый звонок от сестры. В Городе двенадцать ночи. В Украине, моей исторической родине, десять. Закурила и нажала на звонок.

— Привет, сестричка, — сразу откликнулась Ольга, моя двоюродная сестра. Родных у меня нет. Я никогда не видела разницы.

— Привет, родная. Все хорошо? — я затянулась слишком глубоко настоящим табаком, закашляла.

— Хорошо, да не очень. Прости, что беспокою. Лешкин старший сын заболел. Стёпка.

— Он же спортсмен, — я не хотела верить.

— Ну да. Боксёр. Какой-то непонятный диагноз. Нужно лечение в Неметчине. Лешка продал обе машины и аптеку. Я собрала по родне две тысячи долларов. Может быть, ты сможешь, хоть как-то помочь. Лешка не хочет обращаться к тебе. Ты же сирота. Он все понимает. Не говори ему, если что. Ладно? — сестра в первый раз улыбнулась.

Я представила, чего ей стоило наскрести эти две тысячи долларов. Среди нашей многочисленной родни. Наверняка, дали только старики. Пенсионеры. Те, кто помнил ещё её отца. Лучше и добрее его я человека не встречала в жизни. Дядя Ваня. Старший брат моей матери. Слезы комом встали в горле. Господь присмотрел, он не застал этого ужаса, что творился сейчас между Империей и Родиной моих родителей.

— Сколько нужно ещё? — спросила я. Слезы ненужной водой катились по моим щекам.

— Миллион на ваши рубли, — печально, без надежды, ответила сестра.

— Я посмотрю, что смогу сделать, — проговорила я, выстреливая бычком в узкий проем окна.

— Лялечка, как твои дела? — спохватилась Ольга.

— Нормально все. Все здоровы. Я перезвоню, — я отключилась. Тут же, не давая себе задуматься, набрала номер Юли.

Юля и Ляля. Мы иногда выступали в паре. В хорошо оплачиваемых сексуальных играх городской знати. Юлия имела правильное происхождение и трудилась на любовном фронте высшего света. Я не слишком бисексуальна, даже подшофе и кайфом. Юлька — откровенная лесби. Мне с ней некомфортно. Мужики — моё все. Проверено неоднократно.

— Привет, золотко. Соскучилась? — за её сладким голоском явственно различалась гульба и веселье.

— Да, моя хорошая. Достали эти козлы, — рассмеялась я в тему.

— Вот всегда говорила тебе, дурочке: мужчины — исключительно для денег. Любовь — совсем другая тема. Хочешь?

— Хочу, — прошептала я. По-другому не получится. Выложить мильон за глупую шубу, пусть даже с такой скидкой, способна только она. У меня просто не было больше знакомых с таким наличным капиталом.

Вошла в дорогой, густо позолоченный холл. Соболь и платье школьницы. Снизу только чулки и ботильоны на нереальных каблуках.

Взрослая дама отлепила от своего рта что-то блондинистое и присвистнула.

— А недурно зарабатывают шлюхи в нынешнее время, — усмехнулась она. — Или папик у тебя сидит на нефтяной трубе? Футболист? Хоккеист?

— Марго! Кто делает сейчас такие подарки девочкам? Сейчас же все только для семьи. Только дурам-жёнам. Девочке крупно надо покрутиться, чтобы отсосать такое чудо, — Юлька вплыла в холл, сверкая полупрозрачным платьем с настоящими морскими жемчужинами на заду. — У старушки Мерилин такое было. Да и то вряд ли.

Белые точки кокаина приклеились к её верхней губе.

— Мне нужен миллион, — призналась я. Утро давно стояло за римскими шторами на окнах хозяйской спальни.

— Так я и знала. Не могла ты прийти добровольно, — улыбнулась Юлия, водя пустым мундштуком вокруг моих сосков. Те очевидно болели, раздраженные многими губами за эту бесконечную ночь. — Если продаёшь, то я покупаю. Если в заклад, то подумаю.

Она провела сухой рукой по моему животу, опускаясь к паху.

— Продаю, — выдохнула я. Никогда не жила богато, нефиг начинать.

— Может быть, передумаешь?

— Нет. Что деньги? Пыль под ногами, — рассмеялась я, ловко, с облегчением выворачиваясь от её жестких, горячих пальцев.

— Договорились, — тихо сказала моя подруга. Вынесла через короткое время непрозрачный пакет от какого-то бутика полный денег.

Я не погнушалась, пересчитала.

— Прелесть моя! Как же ты меня заводишь! — смеялась Юлька в кокаиновом дурмане. Вышла. Потом вернулась. Бросила в меня широким норковым малахаем. — Возьми на сдачу, дурочка. Когда тебе надоест возиться с этим племенем дураков и надутых павлинов, вспомни обо мне. Я готова ждать тебя вечно.

Она чётко верила, что я продала шубу в полцены, чтобы выкупить любовника из приключений. Пусть. Мне не жалко.

Я невольно заснула в такси, что несло меня в безопасную гавань генеральских хором. Город уже проснулся. Тянулся в пробках на ежедневную работу.