Он наклонил к моему лицу взъерошенный затылок. Разобрала пальцами непокорные пряди. Жестковатая, живая, натуральная гладкость. Тонкий запах. Не знакомый. Орхидея или что-то рядом. Одна макушка. Вторая закрученная точка роста непокорных волос. Провела розовыми ногтями по коже. Потрогала виски.

— Ты удивительно пахнешь, — сообщил он, не меняя неудобной, наклонённой позы. Его нос от выреза моего платья на груди отделяли какие-то три-четыре сантиметра.

О! Тема запахов сегодня для меня непредсказуема. Лучше не развивать.

— Да! Две макушки. Ты точно счастливчик, парень! По всем приметам! — я отстранилась, убирая себя из зоны его обоняния. Руки спрятала за спину.

Ну его, этого голубоглазого умника. С алкоголем точно надо завязывать. Неизвестно, куда приведёт.

— Поехали ко мне! У меня новая квартира на Главной! — Арсенчик плюхнулся в кресло напротив меня.

Треугольник.

Мой старинный приятель смотрел в лицо счастливчика с двумя макушками. Тот глядел в сторону. Я на них обоих. Вдруг поняла, что здорово устала. Надеюсь, что диван, хотя бы на кухне, в новой, съемной берлоге Арсена найдётся.

— Так! Я в туалет. Когда вернусь, примем быстро на посошок и тронемся. В любом составе, — приговорила я и отправилась в дамскую комнату.

— Ляля! — услышала сразу, как притворила высокую, четыре метра, деревянную дверь.

Милка-эстонка закрашивала перламутровым лаком начинающуюся стрелку на белом чулке. Прямо на ноге. Возле кружевной широкой резинки.

— Вечно ты, чухня, экономишь на обмундировании! — рассмеялась я. Хлопнула подругу по попе. Розовый перламутр нарисовал дугу на полном бедре. Мила надула губы и отвернулась. Меня осенило.

— Мила, курочка моя.

Я обняла розовую натуральную блондинку за талию. Лизнула в мягкую шейку. Отобрала кисточку с лаком для ногтей. Присела перед ней на корточки. Заглянула снизу в обиженное лицо.

— Сделай для меня одолжение, — преувеличенно-тщательно помазала лаком вокруг спущенной петли.

— Нет, не подлизывайся.

Барышня вдруг развернулась ко мне фронтом и медленно приподняла юбку вверх. До талии, обнажив тёплый безволосый пах. Прямо перед моим носом. Откровенно демонстрировала себя.

Я слегка охренела. Вот уж не подозревала. О таком.

Выпрямилась.

— Вот номерок из гардероба. Получишь по нему мужскую сумку. Тяжелую. Внутрь не заглядывай. Там краска. Расстегнешь замок, взорвётся. Никогда не отмоешься. Отдашь сумку Юлии Кирилловне. Сто евро. Не увлекайся мной! — приказала я, сунула деревянную гардеробную бирку за корсаж платья Милочки. Не удержалась, плотно провела рукой по горячей попе красавицы. Вышла вон. Пусть будет. Как будет.

На выходе я сделала вид, будто ищу в сумке сигареты. Ковырялась какое-то время. Мои спутники стояли по обе стороны от меня. Арсенчик держался за правое моё плечо. Ныл. Про то, какие отвратные сигареты я курю. Ждал, когда наконец поделюсь. Голубоглазый стоял слева и отдельно, молча, кривил губы. Улыбался как бы. Руки глубоко в карманы засунул. Вид имел такой, словно это мы с дусей Арсеном к нему в гости навязались.

Вышла Мила с упитанным кавказцем на поводке. В смысле, под руку. Никакой посторонней сумки, кроме белого ридикюля от Биркин. Вот сучка! Ладно, погоди, хорошая моя. Жизнь длинная, земля круглая…

Шли пешком до новой хаты Арсена. Старый Город. Проклятая брусчатка. Каблуки. Я уцепилась за руку голубоглазого. Он согнул правый локоть, переместил мою ладонь туда. Честно повисла на мужской руке. Чувствовала напряжение мускулов. Фу-фу. Целоваться не полезу. А хочется. Нет. Взяла себя в руки. Сосредоточилась на предательстве мостовой. И вовремя. Тонкий каблук застрял в щели исторической кладки. Парень легко поднял меня в воздух, освобождая. Так и шли. Медленно, но верно. Молчали. Заново накидавшийся черте чем, Арсен бормотал своё в трёх шагах впереди.

Вошли в гулкий широкий подъезд. Я стучала каблуками по старому мрамору ступеней, как допотопный ундервуд. Первый, второй, третий, крайний этаж. Меня качнуло на последней ступеньке назад. От усталости, не иначе. Сильные руки поймали, не позволили скатиться по ступеням и разбить башку о них к известной матери.

— Ты пьяна! В драбадан! — рассмеялся голос голубоглазого сверху и слева.

— Иди нафиг! — сообщила я запаху черной орхидеи.

В квартире раздавались голоса. Человек пять, не меньше. Сквозь сизый дым табака отчетливо проползал сладковатый, тошнотворный запашок конопли. Все-таки, Арсен — неистребимый придурок. Зачем притащил меня сюда? В свой дом, полный понятных гостей. Под девизом: как я одинок! Я погибну, если останусь один!

Я сразу слиняла на кухню. Темно. Щелкнула выключателем. Зловредная лампочка светила прямо в мозг. Вырубила. Окно выходило в колодец двора и никакого света не обещало. Стоял застарелый запах сигарет. Пусто. Диван в темном углу встретил меня неприятной шершавой поверхностью. Я села, буквально, свалилась на каменную от старости набивку подушек. Голова сразу отозвалась тошнотворной каруселью. Я заставила себя подняться. Подошла к ночному, в запоздалых прямоугольниках света напротив, стеклу узкого окна. Села на облезлое дерево подоконника.

— Это вам, — неизвестный человек положил аккуратно стопку из простыней, подушек и одеял на угол дивана. Я кивнула. Он плотно затворил за собой дверь кухни. Хотела закурить, но сбивающийся постоянно фокус не позволил. Спать.

— Можно к тебе? — горячее, гладкое тело легло рядом. Бедро к бедру.

Я повернулась к человеку спиной. Потерлась привычно попой о кожу пришедшего. Не думая и не просыпаясь.

— Прекрати, — попросил он. Улыбается.

— Нормально! Ты явился в мою постель и устанавливаешь правила? Иди туда, откуда пришёл! — рассердилась я, открывая глаза.

В кухне серело раннее имперское утро. Потолок терялся где-то высоко, скрываясь в ночном, ещё не ушедшем мраке. Над нашим диваном висел огромный прямоугольник. Картина в тусклой раме. Масло. Три на два метра. Не меньше. Разглядеть, что хотел донести до обитателей этого кухонного храма неведомый художник, не представлялось возможным. Сейчас, как накроет этой громадиной.

Сухие, твёрдые пальцы гладили мою спину. Разминали уставшие мускулы спины и шеи. Не надо. А то станет поздно. Или нет? Или да?

— Эй ты! Прекрати, — я не осталась в долгу.

Пальцы замерли. Убрались. Только пульс в крови стучал в нагретые простыни. Интересно, чей? Эрекцию, понятно, я чувствовала через тонкий трикотаж его трусов. Делать-то, что будет?

— Можно? — он решился. Взял мою ладонь и прижал к горячему себе.

— Да, — улыбнулась. Не стала поворачиваться.

Оттянул резинку трусов вниз. Обхватил своими пальцами поверх моих напряженный свой конец. Повел одному ему известный ритм. Я катастрофически засыпала. Как гребаная Спящая красавица. Все, что происходило вокруг меня шло каким-то странным краем. Как в тягучем, чужом сне. Горячая струя выстрелила мне на кожу бёдра. Бессознательно макнула палец и облизала.

— Горькая. Фу, — я улыбнулась, слегка сжала его замерший член рукой.

— Ляля, — представилась.

— Андрей, — ответил, убирая мою руку прочь от себя.

— Привет, Андрей. Вина налей, — засмеялась тихонько, устраиваясь удобнее рядом с ним на одной подушке.

— Спи, давай, — проворчал он. Спать. Какое счастье.

Проснулась от негромких голосов. Огромный вчерашний финн и душка-Андрей. Стоят возле света окна. Переговариваются тихо на чухонском, как бы меня разбудить боятся. Вылезла тихонько из тепла кровати. Обернулась простыней. Только сделала шаг к двери.

— Стоять! — приказал с известным акцентом здоровенный блондин.

— И тебе доброго утра! — нежно пропела я, не останавливаясь, шла к спасительному выходу. Не успела.

Входная дверь распахнулась и в кухню вплыл Арсен.

— Привет, дорогуша, скажи мальчикам, где эта долбанная пушка? — он притянул меня к своему округлому телу.

Запах плана мешался перегаром.

— Отвалите от меня, уроды! Я настучу на вас папе! Он генерал в конторе! — высокомерно и бесконечно глупо похвасталась я.