4 О, где отставшее отстало? И как ушедшее ушло? Как столько стало жизни мало — Уж и не слово, но число. Мир студенистый за спиною Из недопахтанных морей. А впредь – огонь. Огонь стеною. Стеной без окон и дверей. 5. Нощь-колодница Только в мире и есть… А. Фет Нощь-колодница, дрязглая, пьяная, Отжимает дерюжки свои… А над пламенем – слякоть стеклянная И теней золоченых слои. Ах, куда же застрельнуться, броситься? Раствориться, разъяться, сойти?.. Что ж так крошится кружится, просится — В пересыльного сердца горсти? Значит знал я – прижиться не сможется. В мире есть только этот огонь, Где она – вся кривится, кукожится, Обтирает об титьки ладонь. То есть, – всякая тень, перед веткою Прокативши сквозь темь да туман, Надавившись на веко монеткою, — Проканает во вшивый карман. И еще – не успею проститься я, И простить не успеют меня, Как уже впереди – криволицая, Весело кандальцами звеня. Мир окрест бесконечною клеткою, И дымится на потолке… Я пришит обручальной браслеткою К этой смрадной, любимой руке. 1985 Вечер и ночь У неба – еврейские вены. У моря – цыганские серьги. А русские круглые стены вселенной Почти уже смеркли. У неба – цыганские блестки. У моря – еврейские шапки. Но русские круглые стены Скользнули в окрайные шахты, Где каждый изогнутый лепест — В безвидном своем коридоре. Остались лишь небо и море — Их гул, их звон, их треск, их лепет. 1985 Хор строфа Раз зима – разнимаются все Древовидные очи творенья: То в крылатом ее колесе Миг вниманья, судьбы и прозренья; И лишь ель – не глядящий на нас, Окруженный висячими льдами Всеоглядно ступенчатый глаз — За ресниц неподвижных рядами. антистрофа Ни души на жерну площади, Но скрещенье конических тéней, Но лишь лопасти сна позади Чуть светящихся их средостений. Ни души. Души мёрзкие страх Не хотят созерцаться в растеньях, А в зеленых и черных церквах, Как кузнечики, спят на коленях. 1985 Здесь
Как в стрóку Норд, так сразу Зюйд на ум. Так же здесь: запах парусины Да водометный вероломный шум От лавра русского – осины. Да также тéсны здесь витки: Одним и тем же грех и смех возмездны Здесь, здесь, на расстоянии руки, В прозрачной раковине бездны; И также в язвах облаков Сукровка сквозь отрепья брезжит… Лишь адский зуммер не таков, каков он был. – Теперь он скрежет. 1985 Ода …человек… странная полость… Р. Музиль Человек, эка странная полость — С красночерной подкладкой мешок! — Где кружит заварная веселость В золотых ксилофонах кишок, И раскрóшенный, страченный воздух, Что застрял в костяных веерах И уже не прознает про отзвук свой – Вселенной колеблющий прах. 1985 Гость Чернорéчного неба излучина, Где огрáненных волн без числа, Где луны полусбилась уключина От безвидного тренья весла; Где миры с их сияньем и косностью Из окошка – как рябь да струя; Где по ленте с единственной плоскостью Все скользит – недвижима – ладья. И такое тут слово напишется, Что обуглится пёрышка ость: Там, внутри, у бесснедного пиршества, Есть не званый, но избранный гость. Он сырой раскоряченной карлою У стола дорогого воссел; Ни стыдом не удержан, ни карою, Красной утварью загремел; — Да как схапает брашно заветное! Он слепец, попрошайка и вор, И вино заповедное, светлое Так и плещет из звездных амфор! Ну и как его, скушного, вынести?! У хозяина – мрак по лицу… Эк бы взять, да и вон его вывести, Да куда ж ему деться, слепцу? И хозяин глядит не навидится. И молчание тягостней тьмы… Ну когда же он, наглый, насытится И потянет псалтирь из сумы? 1985 Зима 1985 В собачьих старицах желточных, В газообразных комьях крон, В льдяных пузыриках проточных — Везде отхлын, отток, отклон. Луна в косой туманной нише, По небу черному пыля, все ниже, – (Кажется, что ниже она – Совсем как и Земля). Тупее все сребристый угол Меж чернизной и белизной… Снижайся, жизнь, ведь гладкий купол Ты оскользаешь вслед за мной: — В собачьих старицах лимонных, В газообразных копьях крон, В льдяных пузыриках слоеных, В луче, идущем на поклон. 1985 |
