2 Слышишь? – Звон скользит по кругу Мира неживого. Я любил любую муку Слова дрожжевого. Слышу… Страх… Ошейник в небе? Или ж это лира?.. Кто ж споет о черством хлебе Неживого мира..? Апрель 1984 Лист В мыльном солнечном луче Лист – изнанкой волосатый — Сух и бледен на плече У прогалины рогатой. Жилы хрупкие черны, Блеск течет темно-зеленый С оборотной стороны — Плотной, влажной, раздвоённой… Лист… – по бедности его Две есть изнанки у него, А другого ничего, НИ-ЧЕГО. Апрель 1984 «Полнóчи час взойдет и ниспадет…» Полнóчи час взойдет и ниспадет, Съезжавшее из синих звезд созвездье, Доставши дно земли, меня лишь здесь найдет — Как смертное отставшее известье. Здесь – ничего. Здесь наг земной предел. Один здесь я – невидимый – остался, Как свет ночной, что в горницу влетел И в зеркальцах безлицых затерялся. Морская толщь восстала в полный рост И полон воздух серными тенями Сгоревших птиц. И месяц узкокост, Как виноградина – в отсветной яме. Жалел я ночь. Присевшие сады Так страшно говорили над дорогой, И яблоки из замши и слюды Над яблоней сверкали круторогой, И не было огней над полустертой мглой, Сбрелись когда созвездья и соцветья; И птицей серою кружился голос мой. – Я говорю: кружился бы, ответь я — Май 1984 «Исхожу я из старого страшного дня…» Исхожу я из старого страшного дня, Как исходят огни из граненого дна — Шевелясь… расходясь да сближаясь, Над изрезанным небом снижаясь. Мякнут тени. Иначе сказать, день ушел. Небо – неравномерно сияющий шелк — Там зеркальная редкая сетка. Отчего бы реке не пролиться, крошась..? Отчего бы стиху и не жить, не страшась..? — Не всегда… хоть когда-нибудь… редко… Май 1984 Детские стихи День стоит каменоломней Дождик в странной едет мгле. Всё огромней да огромней Солнце мыльное в стекле. Дождик светлый, расщепленный, Как невидимый шуршит… А во всех его зеленых Хрупких горлах искривленных Горячо… легко… першит… Май 1984 Молитва о мире
Ох, эта капельница тьмы!.. Провисшая, висит Селена, Воздушные встают холмы На полукруглые колена. В амфитеатре дерева, Расположённы перед морем, Вздыхают, слышные едва, Под ветром горьким, но не горем: Здесь мир, рассéченный судьбой, Становится сейчас собой. Блескуч в волнах и светел воздух, А в облаках вода черна; На крыльях черных, кривокостых Ныряет птица дóпьяна, От низа вверх, от верха книзу, Неслышима и невидна; Деревьев слитная стена Глядит в исчерканную линзу, Глядит, волнуясь непреклонно, Но все еще соединенно. Я человек. Я вижу мир (Там птица ходит неустанно) Из спутанных мохнатых лир, Стоящих с краю Океана; Я – человек, я – с краю ночи, И руки смутные короче, Чем мир, хоть он и невелик. Я – блик – скользнув по небосводу, Сам засветив себе природу, Я слезкой лег на материк. Одна лишь ночь, орех бесценный, Зелено-черный и сырой, На звездной ветви чернопенной Сияет мягкой кожурой; Но съедет день, и – старый, светлый, Сухой… но так же смертный – смертный Мир в деревянном кожухе, Что изнутри весь размалеван, Óхрян, голуб, залакирован, Снаружи щит, как на жуке — Вот вам. Был дух морской и влажный, Стал мозг раздвоенный и страшный, И это все ж таки одно; И стало поле зренья полем Войны дурацкой, и доволен Огонь, взбегающий в окно. Ушли в присутствие деревья, Ниспала птица на волну… О Боже мой, Тебе не верь я, Куда ж я сердце поверну? Май 1984 Стихи о небесном наборе 1984–1988 Улитка на льду Три стихотворения 1 Я родился́ старик, я прочь уйду младенец Без знанья и казны, и страха, и стыда… Не-е… не в земли испод – весь в узелках – оденешь — меня – Но в тьму сию, где слово, где вода. Иначе бы граненое зерно болело (Куда еще придется мне врасти), Когда б сначала я не знал, где право и где лево; Где верх, где низ; листать куда, куда идти. Так здравствуй же, черта, где я на верхнем марше Закладку вышвырну из забыты´ х страниц..! Я дальше, вниз и вниз… (не-е, так не стану старше…) — На первую ступень, чтоб не склониться ниц. Так страшно – мало жить и не поспеть свернуться, И листья гладкие раздать на гной земле, Под вскриком времени на полпути споткнуться, Раскрытой книжицей остаться на столе. |
