4. Первый станс Ионы у стен Ниневии: Танцует блудничка под скрежет и гром, Под грозные колокола, И часто дрожит шелковистым бедром, Как вбитая в сердце стрела. Но, глядь, извернется, – и прянет наверх, Обратно, в распрямленный лук… И примешь подарок, последний навек, Из этих отравленных рук. 5. Второй станс Ионы у стен Ниневии: Разломлено небо по молнии вкось, А в душных колоннах дождя Следы заметает небесная кость, С кровавых ступенек сходя. И красное сердце втекает наверх, На свой ворочается круг… …И примешь подарок, последний навек, Из этих отравленных рук. 1984 «У них – рождество, у нас – ничего…» У них – рождество, у нас – ничего, Мы просто у печки заснули, А ели в окне, что стоят без всего, Тяжелую тень шелохнули. И встать тяжело, и спать тяжело, И пламя кишит за заслонкой, И зданья стальные стоят нежило, Одетые проледью тонкой. О мире я странную знаю беду — Что в стенах своих и снаружи Все вещи земные в мерцающем льду Стоят средь сверкающей стужи. У них – рождество, у нас – ничего, Такая усталость плохая… Да… ели в окне стоят без всего, Вощеною тенью вздыхая. 1984 «…Утро ветхое сходит…» …Утро ветхое сходит На кудрявого снега сады, И – ничего уже не находит, Кроме розово-дымной слюды, Кроме искр залежалых Страха, знанья и сна, Кроме призраков малых, Тающих у окна. И – ничего уже не осталось На объятья разжавшей земле. Только тень, только малость Дорогого дыханья в стекле. Мир, алея в зазорах, На поверхности пуст. …Только плеск, только шорох, Только скрип, только хруст… 1985 «Нa страх и риск другого страха…» Нa страх и риск другого страха Рожден я и решен я жить Средь мреющего тускло мрака На переулках городских И крáсно реющего праха На перекрестках золотых. Зимы прощеная рубаха Дошилась – княжить да служить… Но прясть не перестала пряха, Всё нити клáдет поперек. И нет здесь страха, нет здесь страха, Но есть упрек, упрек, упрек. 1985 Зима 1984
Деревья все в снежных митенках, Наморщившихся слегка… И старые, и обратные, Нераздвижные облака. Разделась жизнь незваная Аж до сердца – ну нет стыда… — (Прощайся же, душа желанная, И уезжай… (– «Куда…?»)…) И только что в снежных митенках Все руки у нее… Скрипит, скрипит под каблуком Вискозою ее белье. 1985 Five crazy songs 1. A crazy song Не светитеся, моря морщины; Не катитеся, света шары; И прекрасного снега пружины, Не стучитеся в эти дворы. Этот мир, эта черная льдина Пусть хоть вся оторвется, черт с ней — И ко сретенью их господина Пусть несет нас течение дней. 2. Сон Сердце стратилось, ночь умерла, Раскорчеваны корни огней… Но не столько уж жизнь тяжела, Сколько тяжести смертной на ней. — То есть: сердце, скатясь тяжело За обрушивающейся тьмой, Ровно старая роза, взошло В невесомости клетки грудной, — Где огни перестали взрастать, От соитья рождаясь, как мы, И, как мы, стали тихо листать Эту кипу осмысленной тьмы; — Истончи́лися в тени огни. Те, рассеявшись, сделали ночь, Ту, что в сердце жила искони, И опять воротиться не прочь… …А сейчас я очнулся в слезах. Снова ночь, снова в сердце цвела… Что ж, не столько уж жизнь немила, Сколько милости смертной в глазах. 3. Разноглазый вечер Слизистой поверхностью закатной, Клетчатой, расшаркавшейся листвой, Морем, треугольным безвозвратно, — Твердь воздушная полна волной попятной Так, что уж и не кажется живой. А-а… а слева (значит, Солнце справа) — Есть веко паутинное Луны, А под ним – полýнеба держава, И осколки скиптра сверкают ржаво В щербинах и трещинах волны. Вот лицо природы двуобразной: С кровью – мертвой, но с нёкровью – живой, С трупной жизнью, светлой и заразной, С ярой смертью, радостной и красной, — Над земною твердью дрожжевой. |
