– Ты что натворил?! – вскрикнул Элан.

Охотник, который стоял с ружьем, обернулся. Тигреро подошел, неловко подволакивая ноги, не отрывая взгляд от вытянувшегося на траве названого брата.

– Да выпрыгнул, понимаешь, махина такая! – не поднимаясь с земли, объяснил белокурый. – С ног сшиб, будто снаряд какой. – Он ощупал затылок. – Башка чуть не треснула.

Не слушая, Элан опустился на колени, приподнял тяжелую морду зверя.

– Кот… Котище мой…

Две раны: одна кровавая, в шею, другая аккуратная, под правое ухо. Хорошие выстрелы.

– Твой, что ли? – с досадой спросил охотник с ружьем. – Домашний скот? Тогда почему бегает без ошейника?

– Кот… – Элан провел ладонью по мягкой подушке щеки, по упругим усам. – Что же ты, а?

– Да он выпрыгнул, чуть не затоптал! Я думал, заест, – снова пояснил контуженный. – Марк и выстрелил, а проводник вон добил, – он указал на обескураженного Медя. – А что было делать?

Элан не слышал. Он обращался к Коту:

– Зачем ты, бешеный? Всегда хоронился от людей… Ну что ты наделал, Котяра?

Мертвый Кот не мог объяснить, что ему вздумалось, почему он, столько лет скрывавшийся от охотников, вдруг выбежал на человека.

– Ну ладно, парень, ладно. – Марк повесил ружье на плечо. – Всякое бывает; давай разойдемся по-хорошему. Сколько ты за него хочешь? Я отдам, сколько скажешь. Лады?

– Отвяжитесь, – вмешался Медь. – Тут не до денег. – Старый проводник опомнился. Получается, это он взял заветную дичь. Но Медь не виноват, на карту была поставлена жизнь клиента. – Эл, помочь чем-нибудь?

Не отвечая, Элан обхватил Кота подмышки, поднатужился, взвалил себе на спину и с трудом выпрямился.

– Ты спятил! Надорвешься; брось.

Передние лапы Кота свисали Элану до колен, задняя часть туловища волочилась по земле. Худощавый, с виду не слишком крепкий тигреро километр за километром брел, пошатываясь под огромным весом, и на сучьях оставались клочья желтой шерсти, точно куски раздерганного солнца. Городские охотники и Медь шли следом.

Так он дотащился до дома. Миновал раскрытые ворота, пересек ухоженный двор и свалился у крыльца. Казалось, человек лежит мертвый, а его прикрыл своим телом желтый зверь.

Завизжала выглянувшая в окно сестра, заголосила прибежавшая мать. Охотники вытащили Элана из-под тяжелой туши. Он открыл глаза и заплетающимся языком вымолвил:

– Я обещал, что убью их. Но они не знали. Пусть уезжают. Скажите им – пусть уезжают!

Кота похоронили. А затем в Отрадном прошел слух, что вскоре придется хоронить молодого Ибиса. С гибелью названого брата смерть подобралась и к тигреро – он таял на глазах, и всем было ясно, что долго не протянет.

Мать умирала с ним вместе. Элан был ее первенцем, ее любимцем. Жизнь у него и так не заладилась, а теперь грозила вовсе оборваться. Отец привозил из города одного врача за другим, но тигреро каждый раз сбегал из дома и не возвращался, пока очередной психотерапевт не уберется восвояси.

– Мне стало незачем жить, – однажды признался Элан младшей сестренке. – И я не хочу.

Его слова неожиданно вселили в мать надежду. Она вдруг ожила, ободрилась, снялась с места и куда-то уехала вместе с отцом. Они отсутствовали два дня.

Возвратившись, Ян Ибис вместе с женой поднялся в комнату к старшему сыну. Потухший, исхудавший Элан встал было им навстречу, но пошатнулся и неловко опустился снова в кресло. Мать склонилась над ним, обняла за плечи.

– Какие новости? Вы так торжественно пришли, – через силу улыбнулся тигреро.

– Никудышные новости, – объявила мать, пытаясь скрыть непонятную радость. – Твой дядя Конрад сломал ногу.

– Замечательно. Он мог сломать шею – а отделался лишь ногой.

– Беда не в этом, – вмешался Ян Ибис. – Теперь он потеряет работу.

– Вот и славно. Оставшись одна, работа пошалит и порезвится вдоволь.

Мать с отцом переглянулись. Элан пытался шутить ради них.

– Эл, – мать любовно взъерошила сыну светлые волосы. – Твой дядя Конрад – несчастнейший из людей. Он может лишиться работы, которая ему милей жены.

– Отлично. Жена перестанет ревновать, и жизнь у них пойдет на лад.

Отец одобрительно усмехнулся: умирающий сын держался неплохо.

– Эл, послушай: я объясню. Конрад подрядился в «Лучистый Талисман», ходить проводником с туристами. На планете под названием Изабелла. Слыхал про нее?

– Никогда.

– Конрад расскажет. Говорит, место райское – сам бы платил, лишь бы туда пускали. Но сейчас он без ноги, а очередная группа вот-вот отправится. Улавливаешь?

– Ты что – надумал запихнуть меня в рай вместо дяди?

– Вздумай я запихнуть тебя на курорт, нашел бы место и поближе. – Отец повысил голос: – Брат твоей матери попал в беду. Мы не допустим, чтобы он потерял место, которым дорожит больше жизни.

– Ты ума лишился. Как мне вести группу?

– Так и поведешь. Мужик ты или нет? Раскис – смотреть тошно! – гневно зарокотал отец.

– Ян, – кротко упрекнула мать.

– Что «Ян»? Носишься с ним, как… Завтра же поедет в Летный и оформится. И будет отвечать за десять человек.

– Я не могу, – возразил Элан.

– Нет такого слова – «не могу»! Ты можешь все! – Отец загрохотал, точно обвал в горах. – Мы Конраду вот так обязаны! И не имеем права оставить его в беде. А братья твои – народ несерьезный, пацанье проводниками не пошлешь.

– Но я…

– Сможешь! – громыхнул отец. – И станешь смотреть за ними, как айтрава за котятами! Там тебе не прогулка со двора на озеро; с Изабеллой шутки плохи. Ты столько лет ходил с городскими – и ни один не повредился, ни одного зверь не задрал. Вот и здесь поведешь. Десять человек под твою ответственность.

Элан ошеломленно посмотрел на мать. Ее молодое, красивое лицо лучилось нежностью.

– Ты справишься. Мой Элан. Мой Эланте. – Этим странным именем она называла его лишь изредка, в минуты особых приливов материнской любви.

– Я считал: вы оба в здравом уме. – Тигреро был совершенно сбит с толку. – Я ошибался? Отправить в гиблое место людей под моим началом – надо же такое удумать.

– Соберешься с силами и сбережешь, – отрезал старший Ибис. – Дело решенное – завтра тебя ждут в Летном. И смотри, сын: если хоть с одним обормотом что приключится… Ты знаешь, где у меня ружья висят. Сниму любое и влеплю в лоб заряд картечи.

– Ян! – возмутилась мать.

– Он уже не ребенок. Пусть серьезно отнесется к делу.

Молодой тигреро беспомощно пожал плечами и не стал спорить. На удивление, знакомая ответственность придала сил, и назавтра он уехал в Летный другим человеком.

Дядя Конрад встретил его здоровехонек, на обеих ногах. Кузен Джей, на несколько лет старше Элана, был мрачен. Как выяснилось, это он водил группы на Изабелле, и затея с подменой ему совершенно не нравилась. Он поглядел на двоюродного брата и окончательно скис.

– Я не стану за него просить, – объявил Джей, когда они втроем устроились в гостиной, а юная жена кузена принесла поднос с коктейлями и тихонько пристроилась в уголке.

– Брось, не дури, – добродушно отмахнулся дядя Конрад. – Эл справится не хуже тебя.

– Мне осточертело повторять. Не в этом дело.

– Тогда в чем? – осведомился Элан. Он с первой минуты пожалел, что явился в Летный. Мать с отцом хотели как лучше, это ясно, но зачем было городить столько лжи?

Кузен Джей поболтал соломинкой в коктейле.

– Нечего дурью маяться. Какая тебе Изабелла? Иди своей рекламой балуйся, у тебя неплохо получалось.

– Спасибо за совет.

– Джей, Эл наш гость, – напомнил дядя Конрад, не позволяя разгореться ссоре. – Джей очень дорожит работой, – пояснил он племяннику. – Боится, как бы ты не напортачил, а тогда ему Изабеллы вовек не видать.

– Я не напрашиваюсь. – Было обидно. К тому же, чем яснее он сознавал, что в нем не нуждаются, тем скорее уходили вернувшиеся было силы.

Дядя Конрад сделал круг по комнате, остановился перед сыном.

– Я обещал Людмиле. Моя сестра – твоя родная тетка – вот тут валялась на коленях и обливалась слезами!