Она улыбнулась:

– Спасибо тебе.

Мы поднялись по ступеням. Прозрачная дверь открылась, изнутри дохнуло теплом. За стойкой администратора хохотала Шейла – Хэндс рассказывал ей что-то уморительное; поюн Александр бегал по стойке и что-то вынюхивал. Лисовин встретил Юну-Вэл настороженным взглядом и пошел ей навстречу.

Стоя на пороге, я оглянулся на море, на цепочку фонарей на берегу. Слева небо было светлее: там стояли соседние гостиницы, а еще дальше, не видимый отсюда, лежал Бристль. Под сердцем опять шевельнулась тревога и глухая тоска. Что-то я потерял, и нужно срочно искать…

Том поздоровался с Юной-Вэл и обратился ко мне:

– Я сказал девчонкам, чтоб накрыли ужин на десять проглотов. – Он подождал, когда Юна отойдет к Хэндсу и хохочущей Шейле. – Джим, друг?

– Угм.

Мое «угм» получилось неубедительным.

– Не переживай, – сказал Том мягко. Затем его прозрачные зеленоватые глаза потемнели. – Я спросил, отчего Рейнборо не прилетел. Хэндс говорит: Рей и мистер Эрроу готовят места, куда прятаться, если война с RF и начальством выйдет боком. А мы с тобой как? Тоже на войну?

– Ты – нет. У тебя Шейла.

У Тома печально опустились углы губ. Мне показалось, я вижу черно-рыжую маску с поникшими усами.

– Да, – проговорил он задумчиво, – Шейла. Поэтому с войны надо вернуться. О, смотри, – лисовин указал на еле различимые огоньки в небе.

– Это не наши.

Глайдер летел не от Жемчужной лагуны, а со стороны Бристля.

Неприятно екнуло сердце. Я попытался себя успокоить: нервы разгулялись. Мало ли народу летает над побережьем, где стоит десяток гостиниц. Конечно, сейчас не сезон, однако постояльцы есть. Особенно на выходные любят наезжать. До выходных – три дня…

Маленький двухместный глайдер приземлился в стороне, возле соседней гостиницы.

– Том, – осведомился я, – ты при станнере?

Лисовин хлопнул себя по карману: запасся.

– Знаешь, – сообщил он, – я давно подумываю, что нам стоит заиметь охрану. В «Старом виноделе» есть; чем мы хуже?

– Ничем.

От соседей к нам никто не шел. У стойки раздавался смех Юны-Вэл и писк изнемогавшей Шейлы – Хэндс усердно развлекал их обеих.

Том окликнул:

– Шел! Свяжись с Молли, спроси: кто к ним прибыл?

Шейла утерла выступившие от смеха слезы и обратилась к компу.

– Один человек зашел в бар, – передала она слова Молли. – Раньше здесь не бывал.

– Приглядывай тут, – попросил я Тома и отправился в ресторан.

Лисовин не оговорил отдельный зал, и девочки накрыли в общем. Ну и ладно. Я оглядел три составленных вместе столика под длинной скатертью, еще не зажженные свечи, цветы в горшочках, нарядные салфетки. Годится.

Из ресторана я прошел в левое крыло «Адмирала Бенбоу» и постучался к матери.

– Джим?

– Я.

– Входи.

На матери был элегантнейший черный костюм. Шиньон из срезанных ею в знак траура волос получился удачный – нипочем не заметишь, что это шиньон. Роскошь золотых колечек струилась до пояса, почти скрывая ее обнаженные плечи.

– Ну? У меня будет счастье иметь невестку, которая мне ровесница? – Мать скрестила руки на груди. – Видела я, как вы миловались. Одна радость – в ней росту больше, чем в Лайне. Может, она и умом побогаче?

За притворно-язвительным тоном угадывалась нежность. Мать готова была принять кого угодно, лишь бы мне по душе.

– Мама, сейчас прилетит капитан Смоллет. Я прошу тебя прийти на ужин в ресторан.

– А твоя красотка – ты намерен меня с ней знакомить?

– Она не моя. – Я хотел сказать это твердо, чтобы не выдать себя. Не получилось.

Мать вгляделась мне в лицо. Затем обернулась к туалетному столику и открыла перламутровую шкатулку; вместо драгоценностей там оказались лекарства. Мать извлекла пузырек с таблетками:

– Выпей-ка – две или лучше три. На тебе лица нет. Джим, она…

– Ее зовут Юнона-Вэлери. И я обязан ей жизнью. – Я не стал брать таблетки и сунул пузырек обратно в шкатулку.

– Она тебя не любит? – осторожно выговорила мать.

– Нет. – У меня не было сил объяснять, что к чему. – Мама, ужин в ресторане…

– Да, – согласилась она кротко. – Я приду.

– Спасибо.

Я вышел в коридор, где на стенах багрово тлели светильники, имитирующие горсти раскаленных углей. Были бы настоящие угли – я схватил бы их и зажал в кулаке. До дикой боли, до шока. Не любит Юна меня. Не любит!

На запястье курлыкнул браслет-передатчик; мы с лисовином позаботились обеспечить себя связью, как risky fellows. Я отозвался.

– Летят, – сообщил Том.

Я спустился в холл. Шейла едва дышала от смеха, по румяным щекам катились слезы. Юна-Вэл прислонилась к стойке с вазочкой, где Шейла держала пучок биопластовых перьев от старой маски Тома. Юна вынула одно перо и машинально раздергивала опахало. Хэндс стоял рядом, касаясь ее плечом. Из кармана его куртки выглядывал поюн и благоразумно помалкивал.

Дверь была открыта настежь, Том ожидал на пороге. Снаружи падал снег. Темное небо было пусто, на берегу – никого.

Они явились со стояночной площадки. Первым по ступеням взбежал мистер Смоллет, за ним – Мэй, Крис Делл и планет-стрелок. Все четверо были одеты в меховые куртки. Роскошные меха; слишком хороши для натуральных.

– Юнга лисовин! – Мистер Смоллет сгреб Тома и увлек за собой в холл. – Можно сделать подарок твоей невесте?

– Конечно, сэр.

Мистер Смоллет бросил на стойку перед утирающей слезы Шейлой нарядную коробочку и обернулся ко мне.

– Капитан Джим! Ужином кормишь?

– Да, сэр.

Его синие глаза пылали огнем RF, и от нашего капитана веяло ощущением силы, властности и незнакомой отчужденности. Глядя на него, хотелось вытянуться в струнку и рапортовать: «Да, сэр! Слушаюсь, сэр! Виноват, больше не повторится!»

– Можно открыть? – спросила Шейла, не решаясь коснуться подарка.

Мистер Смоллет прижал защелку коробочки; крышка отскочила. Внутри лежала брошь в виде цветка, лепестки переливались лунным светом. Очень красивая вещь.

Шейла ахнула. Бережно вынула брошь и положила на ладонь, разглядывая переливчатое чудо. По ладони загуляли лунные блики.

– Ужин! – велел мистер Смоллет. – У сквайра нас не кормили.

– А брюхо-то подвело, – добавил Мэй.

Штурмового «стивенсона» при нем не было, но я не сомневался, что навигатор вооружен. И Крис Делл вооружен, и Том Грей. Планет-стрелок безмятежно улыбнулся, взмахнув пушистыми ресницами.

– Господа, надо обмыть покупку.

– Алекс купил ломаный хлам, – пояснил Крис Делл; льдистые глаза сердито блеснули из-под челки. – Хлам раньше звался кораблем.

– Ты купил «Испаньолу»?! – изумленная Юна-Вэл выронила ощипанное перо.

– Капитан Сильвер, не «тыкайте» мне, – обрезал мистер Смоллет. – Джим, куда идти?

– В общий зал, сэр.

Он стремительно зашагал по коридору, увлекая с собой Тома.

– Алекс рехнулся, – пробормотал Мэй.

– Александр хороший, – встрял поюн, выглядывая у Хэндса из кармана. – Умница Александр.

– Идемте в ресторан, – пригласил я. – Шейла, цепляй брошь – и мигом. Все торопятся. – Я помнил про обратный рейс на Баядерку без пяти полночь.

Юна-Вэл забрала у Шейлы брошь и приколола лунный цветок ей на грудь.

Пожелтевшие к зиме пальмены у входа хрустнули длинными листьями и встрепенулись, когда мы ввалились в зал ресторана. Зеркальные стены отразили толпу космолетчиков, женщин и Джимов Хокинсов. Мистер Смоллет и Том уже сидели, бросив куртки на спинки кресел; ни одного из наших постояльцев не было.

– Где твоя мать? – спросил у меня Крис Делл.

– Скоро придет.

Мы уселись вокруг составленных вместе столиков, и я зажег свечи. Трепетные язычки потянулись вверх, выбрасывая дымные завитки. Мистер Смоллет щелкнул пальцами, подзывая официантку. Вечно наши девчонки зевают.

– Сэр, все заказано, – произнес лисовин. Вид у него был растерянный.

– Так пусть несут. – Капитан вынул из нагрудного кармана несколько кредиток и принялся выкладывать на скатерть: – Израэль, ваша. Капитан Сильвер, получите. Том, твоя. Джим – твоя и доктора Ливси.