Воодушевлённый успехом, Роберт Баратеон собрал тех рыцарей, которые ещё сохранили коней и мятежники начали, всё более и более уверенно, отвечать на нападения лоялистов контратаками.

Они врезались друг в друга, образуя бесформенную кучу, все били всех, едва отличая союзников от врагов, а потом изо всех сил мчались обратно, потому что их пытались обойти с флангов. Запыхавшись, бойцы в беспорядке вваливались в общий строй: копья поломаны, мечи иззубрены, ряды поредели. Под Баратеоном убили трёх лошадей. «Большого» Джона Амбера, привезли обратно его люди, лорд был сильно изранен, отчего вскоре умер, не приходя в сознание.

Солнце взобралось на самый верх и оттуда опаляло залитые кровью и Диким огнём окрестности Трезубца.

Рыцари Долины не могли сдержаться и яростно костерили дорнийцев, доставлявших им больше всего проблем, поражаясь их гибкой тактике. Они с завистью глядели на великолепных лошадей, которыми их всадники управляли, казалось, одной лишь силой мысли. Они больше не насмехались над их конными стрелками за то, что те искусны в обращении с луком. Многие щиты мятежников словно обросли перьями. Из кольчуг и доспехов торчали сломанные древки. В лагере набралось уже несколько тысяч раненых и мёртвых, пострадавших именно от стрел.

Остальные смотрели на ситуацию проще, ведь не были так зациклены на факте бытия лучшими конными войсками Вестероса, но никто не высказывался против. Экономили силы.

Устроенная взрывом паника понемногу сошла на нет. Да, Рейгар потерял свой козырь, но он успел его использовать, когда заживо сжёг несколько тысяч солдат основного войска своего противника и когда заставил его потратить свои самые сильные части армии — тяжёлую конницу, на прорыв, тем самым разменяв её на обычную пехоту.

Таргариен, которому пришлось сбросить свой величественный плащ, что был подожжён падающими с неба обломками, горящими зелёным огнём, прикидывал свои дальнейшие действия и находил их удачными. Когда он раздавит группу Баратеона, что как бельмо на глазу, мешает ему и никак не желает сдохнуть, то мало того, что подорвёт боевой дух всей армии врага, — особенно когда кинет им под ноги голову их формального лидера, — так ещё и лишит тех своей самой мощной ударной группы.

Когда лоялисты отступили и перестроились, мятежники разразились нестройными, но радостными возгласами. Многие пехотинцы, задыхавшиеся от жары, кинулись в заваленную трупами ложбину и погрузили головы в грязную, смешанную с кровью воду. Некоторые попадали на колени и затряслись от беззвучных рыданий. Оставшиеся на ногах бойцы сновали среди соратников, помогая перевязывать раны, предлагали воду или пиво простым солдатам и вино знати. То тут, то там группки измученных воинов затягивали гимн. Офицеры выкрикивали приказы: сотни людей были отправлены вбивать сломанные копья, пики и просто острые обломки в склон перед строем войска.

Пролетел слух, будто лоялисты отправили несколько крупных отрядов на север, в холмы, чтобы обойти основное войско с фланга, но там наткнулись на заранее поставленную засаду от «Небесного Клинка», который предвидел такой поворот событий. Враг был полностью разгромлен, благодаря доблести и искусству лично возглавивших своих людей Арвинда Моустаса и рыцарей Запада. Солдаты снова разразилось радостными возгласами, и на некоторое время они даже заглушили непрекращающийся рокот барабанов противника.

Но ликование длилось недолго. Таргариен собрал войска под свои знамёна с красным трёхглавым драконом на чёрном фоне и выстроил их длинными рядами. Барабаны смолкли. На мгновение мятежники услышали треск Дикого огня, пожирающего природу вокруг, шорох ветра в траве и даже жужжание пчёл, бесцельно летавших над мёртвыми телами. У них на глазах небольшой отряд всадников проехал вдоль рядов застывших лоялистов, и среди этого отряда отчётливо была заметна фигура в тёмных, расписанных драконами доспехах, чья грудь была покрыта рубинами, в форме герба королевского дома. Это был Рейгар, что лично объезжал своих людей. До мятежников донеслись отголоски речи, обращённой к солдатам. В ответ раздались дружные вопли и боевые кличи.

Роберт Баратеон заорал дурным голосом, обещая пятьдесят золотых драконов лучнику, который сумеет убить принца, и десять — тому, кто сумеет его ранить. Оценив ветер, кое-кто из оставшихся бойцов натянул луки и сделал несколько выстрелов наугад. Большинство стрел не долетело до противника, но некоторые всё же преодолели расстояние, разделявшее два войска.

Всадники лоялистов делали вид, будто ничего не замечают, пока один из них вдруг не схватился за горло и не рухнул на землю.

Мятежники разразились смехом и улюлюканьем. Они принялись колотить по щитам, свистя и вопя. Свита принца рассыпалась в разные стороны. На месте остался лишь он один. Таргариен снял шлем, показав свои длинные серебряные волосы, что рассыпались по его плечам. Он не испугался, поскольку остался недвижим под градом насмешек. Его действия вызвали перешёптывания и даже молчаливое уважение — как к достойному противнику, не более.

Стрелы, выпущенные умелыми лучниками, усеяли землю вокруг него, но принц не шелохнулся. Всё больше и больше стрел вонзались в землю — лучники оценили расстояние и силу ветра. Глядя на мятежников, Рейгар достал из-за тёмно-красного пояса кинжал и невозмутимо принялся чистить ногти.

Теперь уже лоялисты разразились хохотом и принялись колотить по круглым щитам сверкающими на солнце клинками. Казалось, будто сама земля содрогнулась — такой поднялся шум. Две армии, два порядка: старый и новый, готовые ненавидеть и убивать, стояли друг против друга на равнине, неподалёку от Трезубца.

Затем Таргариен поднял руку и барабаны зарокотали снова. Строй лоялистов двинулся вперёд. Войска мятежников замолчали, опустили пики и сомкнули щиты. Всё начиналось заново.

Королевские рыцари постепенно набирали скорость, поднимая клубы пыли. Словно повинуясь ритму барабанного боя, их передние ряды слаженно, единым движением опустили копья и пустили коней в галоп. С пронзительным криком кавалерия ринулась на мятежников, а конные лучники разлетелись по сторонам, осыпая людей стрелами. Враг шёл волна за волной, и их было куда больше, чем утром. Они жертвовали целыми отрядами за пядь земли. Когда из ложбины выбрались пехотинцы Простора, то стали хорошо теснить вынужденных спешиться рыцарей из Штормовых земель и потрёпанных вольных всадников Долины. Во все стороны полетели сломанные копья, повсюду мелькали изувеченные лица и порванная сбруя. Топоры на длинных рукоятках раскалывали шлемы, ломали ключицы прямо через кольчуги. Обезумевшие кони врезались в ряды щитов. И в тот самый момент, когда казалось, что напор лоялистов стал ослабевать, из пыли вынырнули новые воины. Это были остатки дорнийского корпуса. Они скакали прямо по трупам, шли в атаку на выстроившихся ступенями рыцарей. Было уже не до тактики и не до молитв, осталась лишь ожесточенная схватка, в которой каждый стремился убить врага и уцелеть.

В нескольких местах строй мятежников дрогнул, возникли бреши… И тут, словно из слепящего солнца, появился сам Рейгар, который возглавил прорыв. Закрывать его поспешил Баратеон.

Роберт, закованным в сталь кулаком, ударил нескольких своих убегавших солдат, но это не дало никакого результата. Обезумев от ужаса, они спасались от дорнийских всадников в некогда отполированных, но уже изрядно замаранных грязью и кровью, доспехах.

— Нам ярость! — взревел Баратеон, кидаясь навстречу их копьям. — Семеро, помогите мне!

Его вороной конь врезался в скакуна первого дорнийца, оказавшегося на пути у грандлорда. Изящный южный конь, уступавший размерами штормовому, пошатнулся, и Роберт обрушил молот точно в голову ошеломлённого всадника. После чего здоровяк развернулся и отбил мощный удар лоялиста с развевающимся тёмно-красным плащом. Вороной пронзительно заржал и отпрыгнул влево, так что Верховный Лорд оказался бок о бок с противником. Но Роберт был выше ростом, а потому смог вывернуть руку и врезать дорнийцу рукоятью молота, отчего тот свалился с лошади. Лицо мужчины было разбито в кровь. Тут чей-то клинок скользнул по шлему Баратеона. Владыка Штормового Предела ударил оставшегося без всадника коня по заду, и тот пошёл метаться среди королевских войск. Затем Роберт с размаху треснул по морде лошадь нападавшего. Та, полуоглушённая, встала на дыбы и скинула всадника. Баратеон развернул вороного и затоптал визжащего ублюдка.