Лишняя живая сила не повредит. Чисто на всякий случай.

«Удильщик» кивнул и отправился выполнять приказ. Я же занял небольшой холм. Пока лагерь будет собираться и готовиться к походу, пройдёт не меньше часа. Я найду, куда потратить это время.

Провалившись во внутренний мир, вновь оказался на том же месте, перед разбитым «источником». Присев, начал по новой «разгадывать ребус».

— Ненавижу мозаики, — едва не сплюнул я, поняв, что получается какая-то дичь. Но… что ещё мне оставалось?

Осколки! — осознал я, — вот почему куски кажутся такими неподходящими друг для друга! Тут, кроме больших частей, должно быть множество мелких, едва заметных крупинок…

Я принялся снова обыскивать область вокруг, вытаскивая всё, что только мог. Едва ли не песок соскребал.

Добыв целую горсть, я начал прикидывать их расположение, после чего смог сопоставить часть обломков в единое целое. Это крайне воодушевило меня, а далее…

— Господин, — расслышал я, на что глухо выругался и вернулся в реальный мир.

Как быстро прошло время! Я опять ничего не успел сделать..!

Время приближалось к обеду и войска окончательно покинули территорию. Бросив взгляд на «хвост» последних в армии солдат, которые уже практически скрылись за горизонтом, махнул рукой, указывая направление в их сторону и неспешно поехал вперёд.

А вы знали, что даже опытный наездник, сидя на лошади, ощущает достаточно заметную тряску? Я вот, абсолютно не замечал этого. До сегодняшнего дня. Вчера, наверняка, было также неприятно, но тогда мне было не до этого. В тот раз у меня болело всё. Сейчас тоже, но… по разному. Когда сильнее, когда нет.

Но через пару часов пути мне стало крайне плохо. Я едва подавил серию судорог, прошедших через конечности. Меня будто бы заживо жевали, грызли кости, стёсывали плоть. Обе руки и обе ноги, прямо по очереди, ощутили на себе всю прелесть мерзкого подёргивания и отчаянного тремора. Дерьмо…

И тем не менее, сжимал зубы, ощущая ноющую челюсть и упорно двигал Плотву вперёд… Прибыв на место, нужно будет продолжить «сборку». Я непременно соберу себя воедино и восстановлюсь… чего бы это не стоило!

Два дня спустя, река Трезубец, взгляд со стороны

Рассвело и чистый воздух разорвало пронзительное пение труб. Это был призыв к битве.

Вопреки всем стараниям Рейгара, предыдущий день был ознаменован тем, что армия мятежников смогла занять более выгодное положение, хотя их манёвры у реки и попытки продавить друг друга на той или иной стороне, либо даже зажать у узкого брода, вызывали ощущение вот-вот начавшейся схватки. Но нет, обе стороны непременно отводили своих солдат, не доводя до кровопролития.

«Небесный Клинок» посчитал, что им необходимо дойти до северного края широкой равнины тем же вечером, чтобы укрепить на ней своё преимущество. Остальные поддержали его, решив, что там их положение будет настолько прочным, насколько это вообще возможно. С северо-востока войска будет прикрывать густой лес, в то время как на западе они, при нужде, смогут уйти в холмы. Но самое главное — Трезубец, глубокая река, через которую было лишь несколько условно безопасных переходов, в виде неглубоких бродов. Это было ключевое преимущество, но оно могло легко превратиться в недостаток. На узких проёмах численность солдат играет плохую службу, а если рискнёшь отойти вбок, то можешь провалиться в воду или быть снесённым течением.

Первый ход решено было отдать лоялистам, хотя Баратеон, который успешно «довёл» Таргариена до места боя, рвался «показать дракону» его место. Но совместные усилия, а главное — слова Джона Аррена, смогли немного успокоить этого горячего мужчину.

А причина была проста. Все опасались Дикого огня.

И вот, войска восставших регионов выстроились в линию. Склоны у брода был слишком пологими, чтобы сорвать атаку противника, но так лоялистам придётся карабкаться по грязи, вдобавок, растоптанной копытами тысяч коней.

Подул восточный ветер, отчего многим людям показалось, что они почуяли запах моря. Частично они были правы, ведь до Крабьего залива отсюда было всего три сотни километров. Но даже так, некоторые посчитали это знаком их будущей победы. Особым знаком, дающим им понять, что скоро войска таким же образом пойдут на прибрежную Королевскую Гавань — столицу, которую они возьмут, а после бросят к ногам своих господ.

Верховные Лорды собирали вассалов со свитами. Командиры выкрикивали приказы, стараясь перекричать царящий повсюду гам. В воздухе звенели радостные выкрики, смех и раскатистый топот копыт — это отряды рыцарей помоложе, уже подвыпивших, устремились на юг, желая оказаться в числе тех, кто первыми увидит перемещения своего врага. Кружа по коврам смятой, истоптанной травы, десятки тысяч людей готовились к битве. Жёны, как обычные, так и «походные», обнимали своих мужчин. Многочисленные жрецы всех богов вели службы и для воинов, и для обслуги, сопровождающей войско. Тысячи людей становились на колени и бормотали молитвы. Кто-то даже, словив религиозный экстаз, целовал свой меч или касался губами по-утреннему прохладной земли. Септоны нараспев произносили слова древних ритуалов и умащивали статуи Семерых богов дорогими маслами. Служители Старых богов принесли в жертву трёх ястребов, а апостолы «Небесного Клинка» проходили вдоль строя солдат, чертя кровью у них на лбу горизонтальную линию. Прорицатели и разные шарлатаны предсказывали победу, и кидали в огонь обглоданные кости, обещая жизнь или смерть подошедшим к ним бойцам. Мейстеры, хирурги и Молчаливые сёстры положили калиться ножи и собирали инструменты, бинты, снадобья и разные целебные травы.

Солнце решительно поднялось над горизонтом, залив всю эту суматоху золотистым светом. Ветерок вяло теребил многочисленные знамёна. Тяжеловооруженные всадники сбивались в кучи и старались найти себе место в строю. То и дело по лагерю проезжали конные отряды, чьи доспехи сверкали, а на щитах красовались грозные гербы и изображения зверей, птиц или неведомых зданий.

Внезапно, со стороны тех, кто уже выстроился вдоль ложбины, донеслись крики. Казалось, будто весь горизонт пришел в движение, мерцая так, словно его посыпали металлическими опилками. Лоялисты. Принц Рейгар Таргариен и его командиры двинули войска.

Рассыпая ругательства и выкрикивая команды, грандлорды кое-как расставили людей вдоль северного края ложбины. Речной брод и особенно берега уже превратились в чёрные илистые лужи, усеянные глубокими отпечатками копыт. На южном краю поляны стояли пехотинцы, а перед ними толпились кучками рыцари Долины Аррен. Все ощетинились оружием, лучники наложили стрелы на тетиву. Войска были наготове, ожидая команду.

Между тем распевалось множество гимнов, особенно среди ветеранов и стариков, но вскоре их заглушил мерный ритм победной песни. Вскоре её начал петь многотысячный хор. Всадники отмечали рефрены звучными возгласами. И даже знатные лорды, уже выстроившие своих людей длинными рядами, подхватили её.

Эта песня была древней, как сам Вестерос и говорят, пришла откуда-то с Севера, задолго до пришествия на эту землю Эйгона Завоевателя. Она была чужда для него и его драконов. Ходили слухи, что под неё сгорали солдаты на Пламенном Поле. Но будут ли они сгорать сегодня? Большой вопрос.

И когда войска запели её вслух, то ощутили, как на них хлынула слава их прошлого — хлынула и связала воедино. Тысяча голосов и одна песня. Тысяча лет и одна песня! Никогда ещё они не чувствовали себя так уверенно. Многих людей слова этой песни поразили, словно откровение. По загорелым щекам текли слёзы. Войско охватило воодушевление: воины принялись бессвязно орать и потрясать оружием. Они стали единым целым.

Бойцы предчувствовали, что кровавая гражданская война вот-вот закончится. Они победят своего врага. Освободят королевство от гнёта Безумного короля, а после… заживут так, как захотят сами. Нормально, а может даже хорошо. Надежда позволяла их взглядам и сердцам рваться вверх и сражаться не просто за себя, но и за своё будущее.