Выживших тирошийцы собирались в группы, плотно прижимаясь друг к другу и со страхом наблюдая за происходящим. Они могли надеяться лишь на милосердие, которого было мало в распалённых кровью солдатах.

Мой взгляд примечал каждое их действие, а руки будто бы жили своей жизнью. Я нервничаю? Почему-то именно эта осада казалась мне самой жестокой. Может потому, что не допускал такого сам? А почему? Было мало войск? Мне нужно было доверие жителей Ступеней? Почему?!

А может, аха-ха-ха, это я такой? Порядочный? Благородный!

Гневно раздул ноздри. Остро захотелось убить, хоть кого-то!

Сплюнул в лужу крови, прямо на очередной труп.

В некоторых местах вооруженные отряды тирошийцев продолжали сопротивляться, резали или гнали прочь одиноких грабителей, либо держали их на расстоянии до тех пор, пока какой-нибудь рыцарь или лорд не набирал достаточно людей, чтобы вступить в схватку с жителями вольного города.

Несколько раз такие бои возглавлял и я, постепенно продвигаясь всё дальше.

Нужно снизить наши потери, сохранить армию… Многие узнавали меня. Крича приветственные кличи:

— «Небесный Клинок»! «Ночной Кошмар»!

— Это наш Бог! — вышел вперёд один из фанатиков, — и осветит он светом небес и своего меча эти заблудшие души!

Перемазанный кровью мужчина упал на колени, содрогаясь от рыданий.

— Благослови меня, владыка! — поднял он заплаканное лицо, — дай покой моей душе и дозволь присоединиться к тебе!

Приложил руку к его голове, произнеся привычные по современному миру слова:

— Я прощаю тебя, сын мой. Иди и знай, Бог всегда с тобой, прямо, — прислоняю ладонь к его груди, — в сердце.

— Спасибо, — тихо произнёс он, отвернувшись и отправляясь дальше. Я чувствовал, как изменился его взгляд и походка. Теперь в душе воина воцарился мир.

«И обратится поле боя в храм», — вспомнились мне слова Ротбара.

Вскоре, дорога привела меня на огромные базары Тироша, так называемый «купеческий район», где разгорелись жестокие битвы. Это сердце самого Вольного города, который, по сути, процветает благодаря торговле.

Лишь лордам удавалось удержать достаточно людей вместе, дабы пробиться через прочные двери их богатых поместий, а потом проложить себе путь по длинным, устеленным коврами и украшениями коридорам. Но в этих местах была самая богатая добыча — прохладные погреба с элитными и дорогими винами, золотые украшения и посуда, изукрашенная резьбой мебель, домашние алтари самых разных божеств, алебастровые и нефритовые статуэтки диковинных птиц и зверей, декоративные пластины и фигурки. Большинство никогда даже не видела такого богатства. Это вызывало у людей желание взять побольше, а также распаляло их гнев на тех, кто живёт лучше их самих.

Хриплые крики сражающихся людей эхом отдавались от высоких сводов. За ними по беломраморным полам тянулись кровавые, грязные следы. Лишь случайные встречи с дочерьми и жёнами богатых купцов, их рабынями или служанками, заставляли мужчин убирать оружие в ножны и приниматься неуклюже возиться с завязками штанов.

У храма Рглора слышу воинственные крики, подходя ближе. Его огромные двери были выбиты, а рыцари шли среди толп коленопреклонённых красных жрецов и простых тирошийцев, нанося удары направо и налево, пока не усеивали мозаичные полы мёртвыми и умирающими людьми. Они вышибали двери соседних зданий и бродили по полутёмным помещениям, а я шёл следом. Нас встречали размытые тени и странные запахи. Через крохотные окошки с цветными стёклами лился свет.

Сперва это даже вызывало страх у простых солдат, да и многих рыцарей тоже. А про жрецов разных культов говорили всякое: про проклятия, магию и иные, мерзкие, отвратительные Семерым богам дела. Люди ступали тихо, ошеломлённые своими фантазиями и благоговейным трепетом. Но постепенно к ним возвращалось опьянение вопящих улиц. Кто-то протянул руку и сбросил книгу с подставки из слоновой кости, и, когда за этим ничего не последовало, аура дурных предчувствий развеялась, сменившись вспышкой праведной ярости. Они хохотали, выкрикивали имена Семерых и громили внутренние святилища «ложных богов».

Бородатые северяне мучили пару выживших красных жрецов, выпытывая их тайны, пока изнасилованная жрица с перерезанным горлом валялась рядом. Знакомые речники подожгли великолепные, расшитые красивыми видами, гобелены и мочились прямо на святые книги.

Я покинул храм, утолив свой интерес.

На улицах солдаты сбрасывали трупы прямо в широкую канализацию. Перед этим они активно обшаривали мертвецов, стаскивали кольца с посеревших пальцев или просто рубили их, чтобы сэкономить время. Вырывали серьги из ушей и ожерелья с шей, браслеты и даже просто красивую, понравившуюся одежду.

Покорных и готовых на всё, пинками и криками сгоняли в группы, которые тихо молились у стен домов, прижимаясь и плача, а вот непокорных, сопротивляющихся или просто чем-то не понравившихся… Таким семьям приходилось хуже. Истошно кричащих детей отрывали от матерей, бросали через комнату и ловили на острие меча. Женщин избивали и насиловали, пока их мужья выли, валяясь со вспоротыми животами среди собственных кишок.

Измученная Ступенями армия превратилась в зверей, опьяневших от убийств. Движимые своей яростью и гневом, они терзали этот город, выплёскивая весь свой ужас от прошедшей войны.

Тайвин Ланнистер, взгляд со стороны

«Вот как армия ведёт себя в городах?» — медленно ворочались мысли в его голове.

«Как Арвинд справлялся со своими людьми и не допускал подобной жестокости?», — вопрос, который начал мучить его где-то на середине пути. Ланнистер осознавал причину происходящего, а также разницу между событиями на Ступенях и тех, которые происходят сейчас. Но всё равно испытывал уважение к своему новому вассалу.

Здесь, недалеко за центральным рынком, начинались трущобы и путанные переулки. Западная конница преследовала и убивала немногих, успевших скрыться наёмников. Они остановились, лишь когда добрались до самых стен, где окончательно загнали врага в тупик. Противники пытались вымолить жизнь, причём многие говорили даже на языке вестероса, но никто даже не думал их слушать, даже если забыть про с трудом понимаемый акцент.

Сам Тайвин уже давно оставил попытки навести порядок или удержать своих людей. Чувствовался недостаток дисциплины, привитый ещё его отцом — Титосом. Он быстро исправит это, когда вернётся на родину.

Воинами овладело безумие битвы, и парень, как это ни печально, понимал их: когда жизнь поставлена на кон, в качестве награды человек получает право на зверские поступки.

«Это захват города. Так и должно быть».

Юный Ланнистер понимал и был готов к этому. Жестокость никогда не пугала его и происходящие события он осмысливал, впитывая как губка. Анализу следовало всё, но…

На каком этапе безумие заразило его самого?

Когда вместе с остальными гонял наёмников? Когда вступил в жестокую схватку, лично покрошив нескольких стражников Тироша на куски? Когда солдаты, на его глазах, убивали мирных жителей? А может тогда, когда группа обвешанных золотом железнорождённых насиловали ту девчонку?

«Это было не…»

Лёгкий надлом не давал наследнику Запада сосредоточиться и собрать мысли в кучу. Рука нащупала ножны и новый «Светлый Рёв» — валирийский меч, который теперь принадлежит ему. Тайвин прекрасно знал, что настоящий «Светлый Рёв» давно сгинул, но это будет полноценной его заменой. Красивой, как и подобает быть вещам будущего Хранителя Запада.

Наблюдая за очередной сценой, что творилась прямо на его глазах, парень отстал от западных рыцарей, а когда отправился их догонять, то внезапно осознал себя одного на тёмных улицах. Тихо хмыкнув, он поправил ножны и смело повёл коня вперёд, не веря, что впереди будет что-то угрожающее ему.

Будущий грандлорд наткнулся на небольшую рыночную площадь, одну из многих в этом городе. Рухнувшие прилавки и немногие оставшиеся вещи уже успели здесь догореть. Трупов, как ни странно, было немного. Видимо, большая часть горожан успела сбежать. Дым поднимался от тлевшего чуть в стороне деревянного дома и тянулся на восток. Сам дом уже едва стоял, готовый обрушиться в любую секунду.