В северной части Англии в ту же пору приключилось, как нам известно, еще одно подобное и равно чудесное дело. При устье реки Твид есть славный город, что зовется Бервик, в юрисдикции короля скоттов. Там один человек, состоятельный, но, как впоследствии выяснилось, очень дурной, по смерти своей и погребении выходил ночью из могилы — как считали, по действию Сатаны — преследуемый сворой неистово лающих собак, бродил там и сям и, введя всех соседей в великий страх, до рассвета возвращался в могилу. Когда все это длилось уже несколько дней и никто не осмеливался после заката выйти за порог, ибо все боялись встретиться со смертоносным чудовищем, люди знатные и средние вели неотложное обсуждение, что надобно делать. Те из них, кто попроще, боялись, что если пренебречь этим, мертвое чудище крепко их отделает, а те, кто разумней, проницательно считали, что если промедлить с лекарством, воздух, зараженный и испорченный постоянным блужданием тлетворного трупа, может вызвать болезни и смерти многих людей; необходимость принять против этого меры явствовала из многочисленных примеров в подобных случаях. Посему они нашли десять молодых людей, известных своей храбростью, дабы те выкопали ужасное тело и, разрубив его на части, предали на снедение огню. Это было сделано, и волнение прекратилось. Ведь и само это чудовище, пока, как мы сказали, водил его там и сям Сатана, при встречах с некоторыми людьми, как сообщают, говорило им, что пока его не сожгут, людям не будет покоя. Так, когда его сожгли, покой видимым образом вернулся к людям, но произошедшее вследствие этого поветрие унесло большую часть народа: ибо нигде не свирепствовало оно с такой жестокостью, хотя в ту пору язва была во всех пределах Англии, о чем мы подробнее расскажем в должном месте.

Нелегко было бы поверить, что трупы умерших, выходящие из могил под действием невесть какого духа, блуждают на страх или погибель живым и возвращаются к тем же могилам, открывающимся сами собой, не будь в достатке примеров из нашего времени и обильных тому свидетельств. Удивительно было бы, если б такие вещи случались прежде, в то время как в книгах древних авторов не обнаруживается ничего такого, хотя они с великим усердием предавали письму все достопамятное. Ведь если они никогда не пренебрегали записать даже скромные происшествия, как бы они могли умолчать о вещах столь удивительных и ужасных, приключись они в их времена? А если б я захотел записать все события такого рода, которые, как мне известно, произошли в наше время, это оказалось бы чрезмерно трудоемким и тягостным. Я решил прибавить еще только два примера, свежей памяти, к уже рассказанным, и раз уж представился такой случай, ввести их в нашу историю на предостережение потомству.

Несколько лет назад капеллан одной знатной дамы, сложив с себя смертную природу, был погребен в том знаменитом монастыре, что зовется Мелроуз[989]. Имея мало уважения к священному чину, к коему он принадлежал, он был человеком сверх меры мирским, и — что особенно пятнало его как служителя божественных таинств — был так предан суетному удовольствию охоты, что многие звали его позорным прозвищем Hundeprest, то есть «песий священник». При его жизни люди или смеялись над этим его занятием, или рассматривали его как мирское, но после его смерти ход событий показал его виновность. Ведь, подымаясь по ночам из могилы, он не мог никому внушать страх или вредить в самом монастыре, ибо ему препятствовали заслуги обитающих здесь святых, и по этой причине он блуждал вне монастыря, и преимущественно вокруг спальни своей бывшей госпожи, с громкими воплями и ужасающим бормотаньем. Когда это участилось, она, крайне встревоженная, поведала о великом своем страхе и опасности одному из братьев, пришедшему к ней по монастырским делам, слезно прося, чтобы они усердней обычного изливали мольбы Господу за нее, как за пребывающую в мучениях. Почитая, что она заслуживает лучшего по частым ее благодеяниям святому собранию этого места, оный брат благочестиво и праведно соболезновал ей в этой тревоге и обещал скорое избавление по милости Всевышнего Избавителя. Вернувшись в монастырь, он взял себе в помощь еще одного брата, равно решительного духом, и двух крепких юношей, вместе с которыми стал на бессонную стражу на кладбище, где был погребен этот злосчастный пресвитер. Эти четверо с отвагой и оружьем проводили там ночь, в безопасности благодаря поддержке, которую оказывали друг другу. Уже миновала полночь, а ничего ужасного не появилось. Поэтому они сделали так, что на месте остался только тот, кто собрал их всех себе на помощь, а трое ушли в ближайший дом, чтобы, по их словам, согреться при огне, ибо ночь была холодная. Когда он остался один в этом месте, дьявол, сочтя, что улучил удачное время, чтобы сломить в монахе отвагу, немедленно пробудил свое орудие, покоившееся, казалось, дольше обычного. Завидев его издали, монах сперва застыл от страха при мысли, что он тут один; но потом, ободрившись, поскольку некуда было бежать, он, отважно встретив натиск этой чумы, надвигающейся с ужасным ропотом, глубоко вонзил в его тело секиру, которую держал в руке. Тот, раненый, громко застонал и, повернувшись назад, удалился столь же быстро, как подступил, меж тем как этот удивительный человек погонял убегающего сзади и принудил его вновь устремиться к своей могиле: а она, сама пред ним открывшись и приняв гостя пред очами преследователя, с той же легкостью тотчас затворилась. Тем временем те, что, не снеся холода, ушли к огню, прибежали, хоть и с опозданием, и, слыша, что случилось, подали монаху необходимую помощь, выкопав и вынув проклятый труп из могилы на заре. Когда они сняли с него землю, вырытую вместе с ним, то обнаружили полученную им большую рану, а в могиле — весьма много крови, вытекшей из этой раны. Они вынесли его из монастырской ограды и сожгли, а прах развеяли. Это все я изложил в простом рассказе, как сам услышал от благочестивых людей.

Еще одно дело, похожее, но более гибельное, случилось в замке, что зовется Аннантис[990], как я слышал от одного престарелого монаха, который был в тех краях человеком славным и влиятельным и повествовал об этих событиях как происшедших в его присутствии. Один человек дурного поведения, боясь то ли законов, то ли врагов, бежал из Йоркской области к господину помянутого замка, которому был известен, там поселился и, получив службу, сообразную его нраву, усердствовал в увеличении, а не исправлении своих пороков. Он взял себе жену — как потом оказалось, на свою погибель: ибо, слыша о ней кое-что, терзался духом ревности. Желая узнать, правдивы ли слухи, он притворился, что отправляется в дальний путь и вернется лишь через несколько дней. Вернулся он вечером и, тайком впущенный в спальню служанкой, осведомленной о его затее, спрятался на балке, что нависала над жениной опочивальней, чтобы удостовериться собственными глазами, будет ли тут что противное супружеской верности. Увидев свою жену, распутничающую с юношей-соседом, он от гнева забыл о своем намерении, свалился и тяжко рухнул на землю рядом с ними, лежащими на постели. Прелюбодей подскочил и убежал, а жена, искусно утаивая свой поступок, позаботилась бережно поднять упавшего. Немного придя в себя, он попрекает ее распутством, грозит наказаньем; она же говорит: «Объяснись, господин мой; ты ведешь несообразные речи; это не тебе надо приписывать, а болезни, которая тобою владеет». Разбитый падением, весь оглушенный, он охвачен был недугом, так что помянутый муж, который рассказал мне обо всем этом, навещая его по долгу благочестия, увещевал его исповедаться в грехах и принять евхаристию по христианскому обычаю. Но тот, помышляя лишь о том, что с ним приключилось и что сказала его жена, отложил исполнение благодетельного совета на завтрашний день — день, которого ему не суждено было застать во плоти. Ибо следующей ночью он, лишенный христианской благодати, терзаемый заслуженными злосчастьями, перешел из сна в смерть. И хоть он, недостойный, получил христианское погребение, однако это ему не пошло на пользу. Ведь ночью он, по вине Сатаны выходя из могилы, блуждал по улицам и вокруг домов, преследуемый стаей ужасно лающих собак, меж тем как все запирали двери и не решались выйти ни по какой надобности от начала ночи до восхода солнца, чтобы не встретилось им и не отделало их это блуждающее чудовище. Однако осторожность им не помогла, ибо воздух, зараженный блужданьем гнусного тела, наполнил каждый дом недугом и смертью от тлетворного дыхания. Селенье, недавно многолюдное, уже выглядело почти опустошенным, меж тем как уцелевшие от истребления переселялись в другие края, чтобы не умереть самим. Скорбя об опустошении прихода, человек, из чьих уст я все это услышал, в священный день, называемый Пальмовым воскресеньем, позаботился созвать мудрых и благочестивых мужей, чтобы они в таковой опасности дали здравый совет и хотя бы малым утешением ободрили несчастные остатки народа. Сказавши слово народу и должным образом совершив празднество досточтимого дня, он позвал к столу монахов вместе с прочими почтенными людьми, там присутствовавшими. Пока они обедают, двое юных братьев, потерявших отца в этом поветрии, ободряя друг друга, говорят: «Это чудище погубило нашего отца, а скоро и нас погубит, если мы рук не приложим. Надобно решиться на что-нибудь смелое, и ради своего спасения, и в отместку за отцовскую кончину. Никто нам не помешает: в доме священника все за трапезой, а город молчит, словно опустелый. Выроем эту заразу и предадим огню». Схватив тупой заступ, они пришли на кладбище и начали копать. Они думали, что придется копать глубоко, как вдруг, вынув немного земли, обнажили труп, раздавшийся до непомерной дородности, с лицом багровым и крайне разбухшим; саван, в который он был завернут, казался почти разодранным. Но юноши, коих подстегивал гнев, не устрашились и нанесли бездыханному телу рану, из которой тотчас излилось столько крови, что стало понятно, что он был кровопийцею многих. Они выволокли тело из города и быстро сложили костер; и поскольку один из них сказал, что этот смертоносный труп не будет гореть, если не вынуть сердце, другой частыми ударами тупого заступа вскрывает ему бок и, запустив руку, вытаскивает проклятое сердце. Когда юноши разняли сердце на кусочки и тело уже вспыхнуло, они возвестили сотрапезникам о том, что происходит, и те, примчавшись, смогли наблюдать все дальнейшее. Когда адский зверь был таким образом уничтожен, прекратилось и поветрие, свирепствовавшее в народе, словно пламя, истребившее ужасный труп, очистило воздух, зараженный тлетворным движеньем. Изложив это, вернемся к порядку нашей истории.