Пусть же никто не обвинит и не укорит меня тем, что в речах такого рода я, по-видимому, склонен вдаваться в любопытные вещи и рассказывать достойное удивления. Пусть всякий слушатель прилежно рассмотрит и добросовестно обдумает, куда клонится наша речь и на что она нацелена. Я хотел бы, признаюсь, сделать ненавистною похоть, грязью которой наслаждаются, погрузившись в нее, ангелы Сатаны, дабы христианин должным образом избегал сладострастия как подруги демонов и гнушался ее как спутницы идолопоклонства.

<...>

Гервасий Тильберийский[926]

ИМПЕРАТОРСКИЕ ДОСУГИ

<…> Нельзя опустить сказанного Бедой о змии, обольстившем Еву[927]. Ведь диавол выбрал некий род змия, имеющего женское лицо, ибо подобному приятно подобное, и наделил его язык даром речи. Есть распространенное предание, что некоторые женщины превращаются в змей, и узнать их можно по белой перемычке, как бы повязке, на голове.

Мнение, что женщины превращаются в змей, удивительно, но его не стоит отвергать. Ведь в Англии мы часто видели, что в полнолуние люди превращаются в волков; таких людей галлы называют герульфами, англы же — веревольфами: were по-английски значит «муж», а wolf — «волк»[928]. Говорят также, женщины Греции и Иерусалима очень часто тех, кто пренебрежет их вожделеньем, удивительным родом заклинания превращают в ослов, и те несут труды и бремя в ослином образе, пока сами виновницы не сжалятся и не снимут наказание[929]. Не знаю, приписать ли это обману очей или тому, что демоны носятся по миру и мгновенно воссоздают элементы вещей, о коих тут идет речь, как говорит Августин о жезлах, превращенных магами в змей[930].

Я, со своей стороны, знаю о вещах, о которых некогда слышал достоверный рассказ. В области Экс, в нескольких милях от города Экса, есть замок Руссе, что смотрит на долину Тре[931]. Когда хозяин этого замка по имени Раймонд однажды в одиночестве ехал на коне вдоль по течению реки Лар, внезапно предстала ему дама, никому не уступающая в красоте, на богато убранном коне, в драгоценных одеждах и украшениях, и, услышав от него приветствие, в ответ назвала его по имени. Слыша от незнакомки свое имя, он удивился, но все же, как обычно, начал игривыми речами добиваться от нее податливости. Она ему возражает, что вне супружеского союза это дело недозволенное, но если он согласится на ней жениться, сможет наслаждаться желанными объятьями.

Чего же больше? Рыцарь соглашается с условием брака. Но она объявляет, что он будет наслаждаться высшим земным счастьем в их супружестве, пока не увидит ее нагой; она предупреждает, что коли узрит он ее нагой, всякого счастья лишится, и сообщает, что он едва сможет сохранить жалкую свою жизнь.

Наконец он соглашается на брак и принимает условие. Пылкий и кипящий, он почитает нетрудным всякое условие, что поможет ему достичь желанной ее постели. Они скрепляют условия и заключают брак. Благополучие рыцаря возрастает, и вскоре благосклонность и приязнь людская, обилие земных благ и крепость телесная так у него приумножаются, что он превосходит равных себе и уступает лишь немногим знатным и славным; людям приятный, всем любезный, он украшал свою доброту благоразумной щедростью и учтивостью и породил сыновей и дочерей несравненной красоты.

Когда же по прошествии долгого времени дама однажды, как у них принято, принимала ванну в своих покоях, Раймонд, вернувшись со звериной и птичьей ловитвы, несет куропаток и другую дичину в подарок жене, а пока еду готовят, какое-то побуждение или внушение навели рыцаря на мысль увидеть жену нагой в ванне: он решил, что если от запретного зрелища наготы и была ему суждена опасность, то уже выветрилась от долгого времени, что они живут вместе. Сообщает муж жене свое желание, а та возражает, напоминая ему о счастье, которое они долго вкушали благодаря соблюденному условию, и грозит злосчастьем, которое наступит, коли условием пренебречь. Но рыцаря, ринувшегося к своей пагубе, не удерживает угроза наказания, мольбы не склоняют его отказаться от безрассудного намерения и подумать о своей пользе.

Что же я медлю? Отдернув занавесь, скрывавшую ванну, рыцарь горит желанием увидеть жену нагой — и тотчас дама, обернувшаяся змеей, погрузив голову под воду в ванне, исчезла, и никогда больше ее не видели и не слышали, лишь иногда по ночам, когда приходила она навестить своих деток, кормилицы ее слышали, но увидеть не могли. Рыцарь, в самом деле, лишился большей части своего благополучия и милости. Позже он выдал дочь этой дамы за одного нашего родича из провансальской знати; та была весьма любезна сверстницам и соседям, и доныне потомство ее живо.

<...>

Кикладские острова названы так потому, что образуют круг: ведь греческое ciclon по-латински значит «круг». Этих островов пятьдесят четыре, они расположены в Эгейском море напротив Азии. Из них первый с востока Родос (от которого назван Родосский закон о выбрасывании в море[934]), названный так по одноименному городу. На нем, говорят, был бронзовый колосс семидесяти локтей в высоту[935]. Между этим островом и Меисом[936] проходит путь через Киклады к Кипру. Между Родосом и Кипром есть опасное место, что обычно зовется заливом Саталии; говорят, здесь была брошена в море голова Горгоны. Этот залив обращен к городу Саталии, который, говорят, принадлежит султану Икония. Передают, что Горгона была блудница, своей красотой лишавшая мужчин разума; Персей бросил ее голову в море[937].

Местные жители рассказывают, что некий рыцарь влюбился в царицу, и поскольку не мог насладиться блудом с нею, тайно познал ее, когда она умерла и была погребена, и породил с нею чудовищную голову. В час ее зачатия рыцарь услышал голос в воздухе: «Порожденное ею погубит и истребит своим взором все, что узрит». По истечении девяти месяцев рыцарь, открыв могилу, нашел голову, но от лица ее всегда отворачивался, а когда показывал ее врагам, тотчас губил их вместе с городами. Наконец, плавая по морю, он заснул на коленях своей возлюбленной, а та втихомолку взяла ключ от ларца, где хранилась голова, и, не по уму любопытная, взглянув на нее, тотчас погибла. По пробуждении рыцарь, узнав обо всем и пораженный скорбью, поднял голову и, встретив взгляд поднятого лица, погиб вместе с кораблем. С тех пор, говорят, голова каждые семь лет обращает взор кверху, и от этого на море возникают опасности для мореходов[938].

<...>

Часто бывает, что ангелы Сатаны преображаются в ангелов света[939] и в людских умах взращивают некое дьявольское внушение. Чтобы помочь его распознанию, я поместил сюда кое-что достойное удивления, о чем слышал от мужей испытанного и искреннего благочестия.