Принимают Ремелина король и королева с обычным и даже вящим почтением. Особенно королева, неустанно стремящаяся его предать, всеми способами хочет быть ему приятною, выводит из дому, приводит обратно, с серьезным мешает забавы[717], злобу свою прикрывает учтивостью. Когда они сидели и беседовали на валу, привелось им увидеть двух белых коршунов, сидящих на падали, больших и красивых, насколько позволяла их известная уродливость — это ведь птица нескладная; и вот третий коршун, небольшой и черный, внезапным наскоком отогнал белых и завладел падалью. Смеется Ремелин, а королева справляется о причине. Ему досадно; он хочет утаить, но чем дольше молчит, тем настойчивей она допытывается. Ведь как ветер свирепствует, встретив преграду, так женщина кидается на тайну, для нее заветную, и пока не поставит на своем, конца не будет назойливости. Уступает наконец Ремелин и говорит: «Большая гора в моей земле взращивает черных коршунов; на другой, что против нее, их еще больше, причем белых; но во всякой их стычке один черный одолевает двух белых, как ты только что видела. Я засмеялся, так как подобным образом один мой воин в любой сшибке одолевает двух ваших». Она в ответ: «Коли это правда, это достойно вашего смеха и наших слез». И быстро переведя беседу на другие предметы, она занимала его приятными речами до самого отъезда. Передав его слова Алану резче, чем сама их услышала, она сильней разжигает меж ними распрю, дочь своего сердца; настаивает и добивается, чтобы король вместе с нею сделался предателем невиновности. Они прячут сотню франкских рыцарей, тайно ополченных оружьем и изменой, в крипте внешних ворот, дабы перехватить Ремелина и Вигана. Их двоих приглашают торжественней обычного, через посланцев более высокого сана, и получают их согласие. Тогда Клодоан, плача и предсказывая им беду, обильными слезами добивается от своего брата, чтоб выслали его, Клодоана, вперед вместе с отцом, затем что он весьма схож с братом, и, ежели враги обманутся, может Клодоан вместо брата погибнуть, а это-де потеря меньшая. Виган же пусть следует за ним поодаль и, если увидит, что все счастливо, войдет, если же заметит коварство, пусть возвращается домой, да приготовит себе заранее по сменному коню через каждую милю.

Когда Ремелин и Клодоан вступают в замок, ворота внезапно запирают, их хватают; Ремелин лишен ятр и очей; Клодоан, объявивший свое имя, пощажен. Видя, что Виган избежал смерти, королева призывает воинов и, пред ними простершись, просит поспешить, все им сказывает, все сулит; они уносятся вон, спеша убить невинного. Но Виган, уже переменив пять коней, а шестого не находя (ведь нерадивый и ленивый раб, державший там коня, не предвидя ничего дурного своему господину, отлучился поесть в соседнюю деревню), в страхе шпорит пятого, которого он не щадил, понадеявшись на шестого. Когда тот начинает сдавать у лесной опушки, Виган второпях поворачивает, завидев женщину, что прядет подле дома. Он открывает ей себя и свое положение, суля ей все что угодно. Она поручает ему качать ее младенца в колыбели, внутри дома, и тешить его, чтоб не плакал, пока она отведет глаза его преследователям. Он повинуется. Подъезжают к ней конники, наспех ее выслушивают и, не выказав недоверия, спешат дальше, однако не раз возвращаются, чтобы в усердных розысках перевернуть все вокруг ее домишка. Между тем Виган, чтобы развлечь плачущего ребенка, дает ему в руки нож с рукояткой слоновой кости и, оставив его, пока тот замолк, обходит дом внутри, ищет укрытия, с тревогой выглядывает в окна; наконец, кидаясь назад от младенческого крика, находит ребенка, наткнувшегося на нож, мертвым. На что уж ему надеяться? Страшившийся близкой смерти, он теперь, будто уже схваченный, ждет спокойно, с сухими глазами, ибо с надеждой уходит и страх. Пока искавшие Вигана вели ловитву в окрестностях, мать, обнаружив сына своего мертвым, падает чуть не замертво на его тело, а потом выскакивает в исступлении, чтобы выдать Вигана. Он падает ей в ноги, обещает стать ей сыном взамен умершего, заверяя, что никакой пользы не будет для нее в мщении, а коли она его простит, то получит надежду на великие богатства. Наконец она подается и спешит навстречу своему мужу, открывая ему все. Прельщенные надеждою на его посулы, они отводят Вигана в безопасное место тайной и безвестной тропой, покуда воины еще в дозоре. Затем Виган стягивает силы и, поведав войску об измене и своей от страхов избаве, на глазах у всех чествует своего спасителя рыцарским поясом и наделяет его многими богатствами и землями, коими доныне владеют его потомки, прозванные Сыновьями Нагого, ибо он первый, словно став из нагого одетым, из бедного стал богатым.

Виган же, дабы отомстить отцовские и свои обиды, восстает на Алана Ребрита, что переводится «король бретонцев», с такой мощью, что из столь многих городов и сел не оставляет своим врагам где голову приклонить[718] и что доныне видны следы того свирепейшего опустошения: разоренные города, развалины церквей о нем свидетельствуют. Алан ищет убежища у тестя своего, короля франков, по его посредничеству Аланова дочь и наследница выдана замуж за Вигана, и Алан вновь обретает мир. Благодаря их союзу успокаивается и долго пребывает в тиши весь тот край.

Случилось однажды, что Виган с женой играл в шахматы[719], когда его призвали к более важным делам; он оставил вместо себя верного рыцаря, чтобы тот закончил с госпожой игру, а сам удалился. Выиграв, госпожа говорит рыцарю: «Не тебе мат, а сыну слепца». Эту насмешку Виган не мог снести равнодушно: он поспешил к Алану Ребриту и застиг его врасплох; тот, разбитый, в одиночестве бежал в церковь святого Леви[720] и, закрыв дверь, смиренно молил блаженного Леви охранять один вход своими заслугами, пока сам он будет оружием удерживать врагов при другом, ибо у церкви было две двери. Не в силах войти дверью святого, враги, насилу войдя дверью Алана, вытаскивают его и прямо перед церковью оскопляют и ослепляют; из-за этого в приходе святого Леви ни одно животное доныне не может родить, но когда подходит пора родам, они уходят оттуда, чтоб разродиться. Чтобы похвалиться полным мщением, Виган унес с собой в левом рукаве глаза и детородные части Алана; утаив и дело, и намерение, с лицом улыбчивым и веселым, по возвращении домой он садится с женой за шахматы и, выиграв, бросает на шахматную доску детородный член и глаза, примолвив то, чему от нее научился: «Мат дочери слепца». Увидев это, женщина уразумела, что случилось, но, в душе пораженная даже до смерти, она, изображая веселость, говорит с безмятежным смехом, что ее господин свершил правосудие самое остроумное; и хотя ее ум всеми силами вооружается на месть, она не позволяет своему замыслу обнаружиться.

В ту пору графом Нантским был Хоэль[721], юный, пригожий и отважный; хотя он и мог без труда снискать милость этой дамы, лишь тем был ей мил, что был средством причинить вред Вигану; она отряжает к нему гонцов, и они сходятся в едином духе беззакония, она ради мести, он ради алчности, оба ради сластолюбия. Они жаждут друг друга, каждый — своего и оба — смерти Вигана. Несчастного обманывают; жена коварно посылает его, якобы уладить дела близ нантских рубежей, и его убивают. Хоэль захватывает все, делает чужую жену своей, а приемную дочь выдает замуж за знатного мужа по имени Илиспон. Через несколько лет Хоэль прижил с ней сына, которого нарек Саломоном, а потом умер.

Наследовал ему Илиспон; могучим вторжением он завладевает всей Бретанью, а чтобы не осталось кому злословить его наследование, ищет убить Саломона. Но один муж из тех краев, благородный и весьма верный, Эннон, сжалившись над ребенком, похищает его и прячет его среди своих кухонных слуг, чтобы скрыть величие его рода, воспитывая его среди людей ничтожных, в рабском состоянии и убогом положении. Лишь его пестун со своей женой знал о нем правду.