— Это надо потом Владу вернуть.

Чтобы русалка не смогла всучить телефон обратно ему, Север взял в обе руки покрывало и седлом. Врана преградила ему дорогу.

— Ты все-таки хочешь ехать за своей подругой. Да?

— Не «все-таки хочу», а поеду. Марийка жива и она там, куда улетают пересмешники. Влад в той же стороне. Я знаю, что мне никто и не верит, но и не надо. Только не мешайте.

— Если она там, то Снежок сам ему передаст и Влад ее заберет, — возразила русалка. — Кроме него Мерзлое болото никто не пройдет. Только лошадь угробишь, и время потеряешь.

— Конечно, я же занят с утра до ночи, присесть некогда.

— Я не про это, — устало выдохнула Врана. — У тебя есть более срочное дело.

— Нет, нету, — он попытался пройти, но Врана остановила его, положив руку на седло.

— Гарью нужно срочно вести в Поштору.

— Что, она и здесь уже всех достала? Ну, потерпите денек, я за Марийкой быстро...

— Сев, она беременна, — слишком мрачным тоном для подобной новости сообщила русалка.

— А, — не удивился парень. — Ну. Так бывает, когда выходишь замуж. Заводятся дети, и это еще в лучшем случае.

— Да. Только обычно ребенок не убивает свою мать.

Север внимательно скривился.

— Это случается, когда девушка с даром… беременеет от кого-то тоже с даром и очень сильным. Чрезвычайно опасным, я бы сказала.

— Девушка с даром? Мы щас про Гарьку говорим?

— Да, женщины отторгают навью наследственность. Ее перенимают мужчины, и обычно получается способность, но иногда как…вон Паукан с Хафеном — Ни человек, ни вампир.

— Ну и? Гарька-то тут причем?

— Так я и объясняю! — вспыхнула Врана, но продолжила уже тише. — Я тебе кое-что… не все рассказала.

— Точнее вообще ничего.

— В общем, твоего отца ведь звали Герт?

— А. Ну да. Я слышал эту историю, — он снова попытался пройти, но русалка вцепилась в седло и оттеснила его назад.

— Нет, не слышал. Ты же знаешь, что русалки не могут рожать, но могут передать часть себя через мужчину другой женщине…. Ну и… вот.

— Что — вот? — похлопал глазами охотник.

— Подробности что ли нужны или как?! Птички, пчелки, вот!

Север поднял брови и глупо улыбнулся.

— Ты хочешь сказать, что ты и мой батя…?

Русалка покивала, мол, да вот, такая дичь в жизни случается.

Нелепая ухмылка сползла с лица охотника. Он бросил седло на мешки и уставился на Врану со смесью шока и неприязни.

Второе больше относилось к отцу. Можно было еще простить, что он постоянно пропадал, таскаясь с беременной княжной. Это понятно — он спасал целых две жизни. Но измена с русалкой перечеркивала всю его благородность жирными брызгами грязи. Он предал маму, ее любовь. А потом еще имел наглость стыдить и строить сына. Зато обожал свою дочь — злобного кукушонка стремящегося избавиться от старшего брата.

Север почувствовал себя так, будто окунули в выгребную яму. Жалость к себе сплелась с гневом в тугую веревку, затянувшуюся на горле, чтобы не захлебнуться в дерьме. Захотелось помыть руки, нет снова пойти в баню или утопиться в проруби. Но на это не было времени. Он прикрыл глаза и выдохнул. Подавленная ярость вырвалась в виде неожиданного смешка.

— Это что, она себе хвост отрастит и жабры?

— Только после смерти, — торопливо заверила русалка и осеклась. Молодец, утешила, — В смысле. Если бы Герт был…

— Не произноси его имя.

— Если бы твой отец был обычным человеком без дара, то да. А так, неизвестно, что в итоге получилось. Но лучше не рисковать.

— А вы что, не можете ничего сделать? Ты же меня как-то вытащила с того света. У вас там, чьорт побьери, целый больничный дворец.

— Для тех, у кого нет выбора. Гарья пока еще может ехать. Но через месяц или сколько она продержится, ребенок ее убьет и, естественно, тоже умрет. А вампиры могут помочь. У них и условия нормальные и настоящие врачи. И Явь под рукой.

— Через месяц? Так у меня куча времени. Вот приеду с Марийкой, и отвезу.

Север подобрал седло с покрывалом и отпихнул Врану плечом.

— Нельзя медлить. Ей плохо, понимаешь? И страшно. Ребенок непредсказуем, он слишком силен для нее. И опасен для других. Видел, что вчера было?

— Так и скажи, что боишься за деревню. Ничего, у вас тут домов много, — без юмора хмыкнул Север. — Я постараюсь быстро вернуться, не успеет она все спалить. В конце-то концов, у вас тут столько народу. Хоть один-то дурачок согласится ее отвезти.

— Ты оставишь родную сестру на чужого человека?

— Да, жаль бедолагу. Пострадает ни за что, — он задумчиво постоял у открытой дверцы. — Тогда сама вези. Она, выходит, твоя дочь, и я видел., что вы уже нашли общий язык. Весело проведете время в дороге.

— Сев. Я понимаю, ты расстроен, — Врана шагнула к охотнику, но он закрыл загородку, якобы от лошади. Единорожиха сунулась мордой к ее ласковым рукам, словно говоря "Я не хочу в горы, съешь его".

— Расстроен? — усмехнулся он. — Нет, расстроен я был вчера вечером. А сейчас я вне себя от радости.

— Хочешь злиться, злись на меня. Можешь даже не разговаривать со мной. Но Гаря не причем.

— Верно. Она ни при чем. И я ни при чем, — согласился Север, затягивая подпругу. — Мы никогда не были родственниками. И, кстати, она для меня сделала бы то же самое — ничего.

— Неправда.

— Спроси у нее на досуге. А от меня отстань, — сказал Север, не глядя на русалку. — Только подай перед уходом узду?

Врана отошла от стойла. Ее шаги сердито простучали по полу, а затем удаляясь заскрипели по снежной тропинке.

Звезды сияли жемчугом на черном бархате неба. Тишина спала на мягких сугробах, нетронутых ни птицей ни зверем. Только тихий ласковый шепот прокрался по полю и заглянул под снежное одеяло.

—Хороший волчок. Мудрый волчок. Ты станешь достойным хозяином. Принесешь всем мир и покой. Желающий добра не сможет никому навредить.

Влад страдальчески взвыл. Занудный вкрадчивый говор после долгого «радиомолчания» будил с утра лучше самого писклявого будильника.

В норе, вырытой по заветам мамы Умки, было космически темно. Вчера вечером снег еще пропускал хоть немного света, а сейчас убежище превратилось в подобие могилы. Даже так: мрачную, гробницу злого шарманщика, заполучившего к себе в плен лопоухого слушателя. Влад решил, что лучше замерзнет снаружи, чем сойдет с ума внутри. Хотя вылезать на мороз не хотелось. Чешуйка послужила лежаком, отлично сохраняющим тепло, и волчок уместился на ней как гусь на блюде. От этого сравнения к голосу змея присоединился надрывный вой желудка.

Ночью, похоже, был снегопад и выход немного засыпало оставив лишь щелку для воздуха. Влад словил легкую панику пока рыл путь на свободу. Не хватало умереть на полпути к цели, еще и в поле — как лох, а не в горах, как порядочные любители зимнего спорта.

Вытолкнув вперед чешуйку, оборотень использовал ее как противовес и выполз из ямы. Здесь, снаружи по сравнению с полной тьмой было светло, хотя ночь еще не прошла. Лес и горы черным трафаретом выделялись на фоне едва посиневшего горизонта. Мороз вцепился в оголенные, не до конца зажившие раны волчка. Бинты Влад потерял еще где-то в тоннелях, пока много раз перевоплощался.

Оборотень выпустил чешуйку из зубов. Та, хоть и весила как приличная энциклопедия, не промяла собой снег, а вдруг поехала по серебристой глади с легкостью пакета на дороге.

— «Ыхы», — с этим звуком в голове Влада родилась гениальная идея.

Он по-человечьи выпрямился и сел на Змеев Дар, как на байдарку, а грести руками.

«Байдарка» тронулась, скатилась с сугроба и просела в снег, точно чугунная ванна.

— Чертова колобашка! — негодуя от навьих законов физики, оборотень выбрался из сугроба и потащил Змеев дар по старинке, в кармане жилетки.

Из-за пустого второго кармана чешуйку перекашивало, она постоянно цеплялась низом за снег и сбивала равновесие. Под односторонним весом ремни жилетки врезались в шерсть и натирали шею и подмышки. Волчок старался как можно шустрее переставлять все лапы. Но все равно проваливался в снег по самую морду.