— И руки помой. До локфя.

Влад снял куртку и положил ее на стол. Потом подошел к раковине и растерянно покрутился, не зная, куда переставить блюдце со свечкой. Ученый нетерпеливо вырвал злосчастное блюдце из рук и сунул на полку.

— Февелифь.

Влад покрутил единственный вентиль на кране и подставил ладони под струю холодной воды. Он не спешил, используя полоскание под краном как возможность побыть с собой, упорядочить в голове происходящий вокруг маразм и настроить себя на оптимистичный исход. Или надышаться перед смертью.

Запахло спиртом.

— Ну, долго ефе будефь плефкатьфа? — нетерпеливо прошепелявили за спиной.

Влад повертел головой, нашел над раковиной кусок вафельного полотенца, потом долго вытирал руки и, услышав позади раздраженное сопение, наконец, обернулся.

Хафён стоял со скальпелем в руке. Влад замер, упершись спиной в раковину. Он в Яви-то кровь не сдавал ни разу за всю жизнь, по крайней мере сколько себя помнил. Но знал, как это делается в современной медицине и предпочел бы, чтобы тут было как там, по всем правилам и в нормальных санитарных условиях.

— Руку, — облизнулся ученый. Кажется его красные глаза заблестели ярче.

Влад сглотнул, собираясь с духом, и протянул ладонь. Если есть хоть один, но реальный шанс доказать свою спасительную обыкновенность, то можно пожертвовать одну конечность науке.

Проспиртовав руку подопытного от запястья до сгиба локтя, Хафён быстро полоснул обработанное место скальпелем. Влад рефлекторно вздрогнул, хоть ничего не почувствовал, только увидел как блеснуло лезвие. Охранники с отвращением отвернулись. Какие-то они изнеженные, подумал Влад, невольно бледнея при виде, как из небольшой, но глубокой царапины навернулась крупная алая капля и скатилась в ловко подставленную пробирку. Влад сжал челюсти, наконец ощущая, как под давлением крови порез расширяется сам собой, пробуждая боль.

Не переставая хищно облизываться, Хафён жадно наблюдал, как наполняется сосуд. Его мертвенно ледяные пальцы крепко держали запястье парня.

Набрав половину, он не поставил пробирку в штатив для дальнейшего анализа, а сразу вылил себе в рот. Пока упырь задумчиво причмокивал и телепал языком, Влад зажимал ладонью порез.

— Хорофая новофь — он оборотень, — сказал Хафен с улыбкой и сунул истекающему кровью Владу тряпку, чтобы зажать порез и кружку с живой водой. — Плохая — его фдерживает парафит.

— Парафин? — переспросил Лютомир. — Говори ты яснее!

— Я разве сказал "парафин"?! Я сказал "парафит!!! Ну вируф. Зараза! — то ли подобрал четкое слово, то ли ругнулся ученый. — Офень редкий и ифмененный. Такой, вообфе-то, офень флофно дофтать. Не иф него, — он кивнул на Влада. — А вообфе.

— Меня все-таки интересует "из него", — сказал князь.

— Нужно его убить. Ну. Не мальфифку, а парафита. Он и так флабый. Как он вообфе что-то фдерживает, не понимаю. Ефли подождать мефяфёк-другой, он сам...

— У нас нет мефячка!

— Тогда мне нужен день или два, чтобы, фтобы хотя бы найти рефепт.

Влад пошатнулся и ухватился за край стола. Внутри него все оборвалось. Месяц? Он не готов торчать здесь месяц. Где месяц, там и год. А потом выяснится что он вообще никогда не попадет домой. Все происходило по заветам какого-нибудь триллера, где герой приезжает в мирное место, находит проблемы, получает слабую надежду на спасение и пропадает с концами.

— Ясно, — не шибко охотно согласился Лютомир и взглянул на охранников. — Уведите его. Освободите какую-нибудь комнату на втором этаже.

— Ага, а ефе перину пофтелите и розовых лепефтков рафкидайте, — с насмешкой сказал Хафён.

— В каком смысле?

— Его надо в фкотовник! К ему подобным. Ибо стрефф — фему голова.

— Хм. Правда. Иногда ты говоришь умные вещи, Хафён, — довольно протянул Лютомир. — Отведите его.

Охранник схватил Влада за плечо и потянул к двери. Тот очнулся от шока и попытался вывернуться.

— Стойте! Вы с ума сошли?! Какие еще паразиты?! Какой, к черту скотовник?! Вы не имеете права! Мне надо домой! Я не должен здесь быть!

Охранник крепче схватил его за шкирку. Неожиданно для себя, Влад почти рефлекторно пнул его по голени и вырвался из захвата. Зачем он это сделал, он сам не понимал. Тело действовало само, словно оттеснив сознание от руля на заднее сиденье.

И что дальше? — спрашивал он себя, отступая к дальней стене. — Бегать вокруг столов? От одного человека он бы еще убежал. Но против него четверо. Они даже не особенно всполошились, как будто Влад — глупая курица, изловить которую будет хлопотно, но довольно просто. Охранники уже обходили столы вдоль стен. Хафён караулил у с противоположной стороны на случай, если парень окажется умным и пойдет по столам.

— Зря ты это, — подметил очевидное Лютомир, охраняя дверь. — Подумай, кому ты делаешь хуже?

Влад волком посмотрел на него и показал средний палец. Навь-Навью, а этот жест князь прекрасно распознал. Даже охранники вытянули лица, поражаясь, как можно позволить себе подобную дерзость.

— Ах ты, щенок! — взревел Лютомир. — Будешь сидеть в клетке до конца жизни! Хватайте его уже!

Владу пришла в голову гениальная идея. Точнее не ему, а тому, кто управлял его телом. Князь — ветхий старик, его можно легко отпихнуть, нужно только обойти остальных.

И вот, когда оба охранника уже подобрались к нему, он вскочил на стол и заметался по комнате, прыгая с одного стола на другой и круша все, что было под ногами. Охранники, не уступая беглецу в разрушительности, пытались схватить его за ноги. Хафён с истерикой кинулся подбирать то, что не успело разбиться и расплескаться, и тушить все что загорелось, повторяя словно в безумии: "Что ты делаешь, что ты делаешь?!".

"Что я делаю?! Что я делаю?" — в панике повторял про себя Влад.

Он наступил на стопку книг, подпрыгнул и ухватился за клетку, рассчитывая перемахнуть через стол. Дерзко и ловко, как Джеки Чан.

Нет. Неуклюже, и громко, как Чарли Чаплин.

Он даже качнуться не успел. Клетка оторвалась от крепления и он в обнимку с ней брякнулся спиной на стол. Влад взглянул на бьющуюся в клетке птицу и встретился взглядом с ее вытаращенными девичьими глазами. Вместо человеческих носа и рта у нее был клюв, широко распахнутый в остервенелом испуганном крике.

Влад в ужасе невольно скопировал выражение ее морды-лица, и в этот момент чудную тварь кто-то забрал. В плечо вонзилась игла. Он матюгнулся от боли, отмахнулся от шприца и шустро соскользнул со стола. Никто уже его не ловил. Все стояли и ждали.

— Думаете, справились, да? — проговорил Влад, поворачиваясь и направляясь к князю. — Вы еще пожалеете!

Лютомир не шевельнулся, позволив схватить его за кафтан.

— Ты. Пожалеешь..., — промямлил Влад и повалился на старика.

Крышка кастрюли звонко съехала, закрыв щель над кипящим супом. Словно ей в ответ, забрекотала пружинами раскладушка, с которой медленно поднялся Север. Он посмотрел на часы и с досадой заметил, что уже одиннадцать — в деревне это, считай, весь день прошел. Естественно, все уже встали и нашли себе дело. Несмотря на середину дня, за окном было темно и серо. Под стать настроению.

Суп полез из кастрюли, шипя на раскаленной печной плите. Север вскочил и голыми руками полез сдвигать крышку, обжигаясь о миниатюрную ручку с пробкой. Внезапная задача помогла окончательно проснуться. Открыв кастрюлю, он сунул обожженые пальцы холодной водой из умывальника. Заодно и умылся. Не вытираясь, — испаряющаяся вода приятно остужала опухшее после бессонной ночи и проспанного утра лицо, — он убрал раскладушку, пристроив ее за печкой и переполз за стол. На столе в сковороде остывала яичница с мясом. Он вспомнил про маму. И аппетит резко пропал.

Смерть матери не укладывалась в голове. Все в ней было неправильно, не по-человечески: и то что он опоздал к ней всего на месяц, и сгоревший дом вместо могилы. У него просто все отобрали, хотя он не просто так болтался. Он становился мужчиной, каким его и хотели видеть. А теперь, когда он им стал и вернулся с добычей, его все бросили. А самое обидное — за все это не с кого было спросить. Хотя почему не с кого? А как же родная любимая сестра?