Сначала он прыгал под окном, как мышь в банке. Затем раскорячившись, влез на прутья клетки. Толпа восторженно заликовала, но для Влада это прозвучало как издевка. Вися на решетке, он видел в окне чуть больше чем ничего: яркий свет и серые стены вдалеке. Нет, так он и полминуты не провисит. Сдавшись, он спрыгнул и затаился под окном, надеясь понять что-нибудь по звукам.

***

Под боевой ритм барабанов, трехметровый смуглый кентавр скакал по арене вокруг Аресия, взметая пыль. Земля дрожала от его копыт. Грязные волосы нечесаной гривой били по все плечам, на которых болталась рваная рубаха, больше похожая на половую тряпку. Взгляд горел желанием убить человеческого выродка. Только выродок был обвешан доспехами и вооружен щитом и мечом. А у кентавра был только он сам с облезлыми копытами, выступающими ребрами, ссадинами и проплешинами на боках. Иногда он спотыкался, сбиваясь на рысцу, но заставлял себя бежать, раз за разом сужая круг.

Аресию надоело ждать. Когда кентавр пронесся совсем близко, он сделал выпад мечом. Полуконь развернулся всем крупом и взбрыкнул задними ногами. Копыта скребнули по щиту, опрокинув воина на землю. Зрители ахнули. Инструменты заранее начали нагнетать тревогу в этот момент грянули грозовым громом. Кентавр, не выдержав собственный маневр, припал на передние колени, но быстро поднялся, чтобы развернуться и прикончить лежащего врага. Аресий перекувырнулся и оказался под конским брюхом. Однако меч в него вонзить не успел. Кентавр отскочил и пустился галопом вокруг, готовясь к новой атаке.

Несмотря на слабость от голода и полученные в плену раны, он не жалел сил, снова и снова кидаясь на врага с отчаянной яростью. Музыка сбивала его чуткий слух, вызывала головную боль и сводила с ума. Разъярившись, он терял осторожность и перестал замечать мелкие порезы, которые успевал наносить враг.

Аресий позволял себе иногда поглядывать на княжескую ложу, где рядом с его отцом сидела Гарья. После разговора с Лютомиром она быстро присмирела и как миленькая пошла на представление. Однако открыто выражала свое безразличие и презрение к происходящему, упрямо разглядывая небо, зрителей, горящий факел у лестницы.

Пришла Гарья по первому же слову князя — это правда, — но только потому, что он внушал уважение. Он ценил ее жертву, дал ей просторные покои, обеспечил ей полную заботу от слуг и даже касательно поведения Аресия был, если ей не показалось, на ее стороне. Поэтому она все-таки решила уважить его "семейные традиции" и перетерпеть представление.

Это оказалось труднее, чем она ожидала. Хоть Гарья и не питала сильной любви к кентаврам и прочим существам, но орущая толпа, требующая расправы все больше казалась ей жуткой стаей безмозглых обглодов. А от понимания, что кентавра скорее всего ждет смерть, внутри стягивался гадкий холодный клубок. Она тайно надеялась, что полуконь хотя бы отдавит мелкому поганцу ногу.

Гарья посмотрела на соседнее кресло. Лютомир сидел без движения, словно сытый змей. Он не выказывал и крохи того радостного возбуждения волнения, которое охватило толпу, но и сожаления — тоже. И Гарье стало ясно: само это представление — никакая не семейная традиция, а развлечение для подданных. Народ просил хлеба и зрелищ — князь давал им и то и другое в лучшем виде. Он честно заботился о городе, выполняя все обещания, не забывая даже о мелочах. Только забота эта распространялась исключительно на людей.

Кентавр взревел, когда меч рассек ему бок. На холодную землю брызнула горячая кровь. Затем острие скользнуло по сухожилиям, и передняя нога повисла бесполезным грузом, и кентавр упал на второе колено. Воспользовавшись моментом, Аресий вскочил на него верхом и поймал шею в удушающий захват его же рваной рубахой, которая тут же с треском разошлась на куски. Кентавр стащил мальчишку за ногу, сорвал шлем, перехватил одной рукой за тоненькую шею и поднял над землей.

Лучники на постах вдоль трибун напряглись. Скорчившись от боли и ярости, Аресий беспомощно извивался в воздухе, но потом качнулся и ударил ногами в человеческий торс, вынудив чудище отпустить его. Перекатившись, он подобрал меч и полоснул по лошадиному бедру. Кентавр не смог устоять на двух оставшихся ногах и упал под унизительно-трагичный аккорд.

Игнорируя его попытки закрыться руками, лягнуть или отползти, Аресий продолжил избивать его ногами, срывая злость, под восторженный шум зрителей. Вскоре он устал работать ногами и немного остыл, вспомнив, что на него смотрят тысячи глаз, а он просто пинает врага как какой-нибудь уличный грабитель. Он поднял меч и не успел занести его для удара, как толпа вдруг ахнула раньше времени, да еще и как-то не в тему встревожено. И музыка прекратилась.

Аресий поднял голову и понял, что все смотрят не на него, а в сторону княжеской ложи, где вовсю полыхало пламя. Слуги и охрана бестолково суетились, уводя Гарью и князя с горящей трибуны, и пытались забить огонь куртками и сапогами. Зрители, сидевшие в той стороне, повскакивали с мест и ломанулись к выходам.

Кентавр не упустил свой шанс и потратил последние силы на точный удар копытом по ноге зазевавшегося врага.

***

Раздался хруст и дикий вопль, затем едва различимый звук удара мечом и предсмертный хрип.

Влада не стошнило только благодаря пустому желудку. На ослабевших ногах он попятился от окна и, придерживаясь за боковую стенку, медленно осел на пол. Хватая ртом воздух и борясь с неотступающей тошнотой, он повторял одно единственное некультурное, но емкое слово, описывающее его впечатления, всю ситуацию и предположения о грядущем. Но сам себя не слышал из-за криков торжествующей толпы.

Представление закончилось несколько часов назад, но Владу казалось что прошла пара минут. Он то ходил по своей клетке, то стоял, то сидел, переваривая впечатления. В его памяти словно изжога от острой еды не утихало предсмертного вздоха кентавра и влажный звук смерти. Он не видел самого кентавра, на его месте представлялся Йур. Влад не мог усмирить свое воображение, не мог ни на что отвлечься. Трюк с прыжком во времени не работал, потому что теперь Влад был уверен, что для него все закончится здесь, в камере. Он попал не к тем людям, чтобы надеяться на легкий исход. Его не отправят домой и не отпустят, скорее убьют. Пугаясь этой мысли, Влад начинал снова думать, что все это страшный сон, и злился, что до сих пор не просыпается.

Он сжал зубы, трясясь от холода, который принимал за накатившую злость. Он не мог проснуться, и не мог выполнить требование князя. Он — не оборотень. И не хотел им быть назло всем, кто его сюда посадил. Неужели старый маразматик всерьез решил, что дед — психопат. Хотя, почему если. Он и есть больной ублюдок. Маньяк. Чудовище.

"Он же просто чудовище" — вторил в памяти другой голос, которого Влад не помнил. Или придумал только сейчас?

Нет, он уже это слышал. Только в свой адрес. Но когда?

Влад встал посреди клетки, сосредоточенно "ощупывая" совершенно новое воспоминание, пока оно не утонуло в других мыслях. Перед глазами нарисовался коридор уютного дома, зеленые стены обшитые панелями и деревянные перила выше его головы, увешанные новогодними гирляндами. Из-за витражной двери доносился мамин голос. Она спорила с мужчиной на другом языке, не то на шведском, не то на финском. Влад не знал языка, но понимал, что говорят про него, и узнал слово "монстер". В ответ на это слово в его детском сердце вспыхнула обида, перенеслась через года и устроилась в новой повзрослевшей душе.

А это, вообще, настоящее воспоминание? Или мозг родил эту картину под гнетом обстоятельств, как типичный выдуманный диалог? Он ведь частенько это делал, прокручивал в голове будущие возможные проблемы и конфликты. А иногда даже минувшие.

Образ рассыпался словно песок сквозь пальцы, когда в конце коридора скрипнула железная дверь. Влад продолжил тихо стоять, вслушиваясь в приближающиеся шаги. К его камере подошел парень. Выглядел он как байкер перепутавший скотовник с придорожным баром. Он носил все черное, от кожаной куртки с мехом до ботинок с толстой тяжелой подошвой. Только светлые волосы торчали дыбом, как у напуганной мультяшки. Он окинул Влада оценивающим взглядом и вид у него стал удивленным, хоть и не очень впечатленным.