У генератора сидел низенький старичок в рабочей форме — главный электрик. Судя по не совсем осмысленному взгляду и безразличию к происходящему, его, как специалиста, без спроса позаимствовали из Яви и удерживали под мороком.

Север сочувствовал ему: скорее всего дед больше никогда не вернется домой. Хотя, может быть его там никто и не ждет, но это еще печальнее.

Его помощником или скорее надсмотрщиком был одетый в тот же костюм человек непонятного возраста и крысоватого вида, буквально: нос вместе с верхней губой выступали над нижней челюстью, передние зубы больше остальных, а волосатые уши оттопырены. При виде нового подопытного помощник оживился и, приговаривая «щас-щас», побежал открывать дверь в колесо.

Север редко видел таких бедолаг, которым вместо полезной способности досталась «навья внешность». Непринятые ни людьми, ни нечистью, они вели скрытную жизнь и работали в таких местах как это. Север пожалел бы его, но сейчас был слишком зол и считал, что имеет полное право называть своего палача крысовеком.

Стражники проверили Севкины карманы, в которых нашлись только свистулька и варежки. Разочарованные скудной добычей они затолкали его в колесо. "Крыс" запер дверь, глядя на парня с радостным волнением, будто ожидая начала циркового шоу.

Север не сопротивлялся. Один он не сможет сбежать. Даже если он каким-то чудом выберется, ему нужно найти и позаботиться о тете Ялке, она ведь тоже в городе, совсем одна. Но что-то подсказывало, что прежде чем спасать ее, стоит дождаться вторжения. Нужно было тянуть время и надеяться на спасительный пароль, который тут скорее всего не услышат.

Он уже присматривал что-нибудь, что можно сломать или отколупать. Но внутри гигантского барабана не было даже перекладины. Вся конструкция держалась на боковых шестернях, которые руками не разворотишь, только без пальцев останешься. Гладкий деревянный пол был в разводах от крови и разных нечистот. Но главное и самое страшное, чего он не заметил поначалу из-за решетки: с другого бока, впритык между колесом и стеной стояла большая клетка. Деревянный пол в ней был изодран, особенно ближе к колесу, и повсюду валялись большие серые перья.

— Ну, все, пошел, — сказал "крыс", словно обращаясь к жеребцу.

Стражники глупо захихикали. Они и сами походили на двух шутов: один щекастый и румяный, второй с маленьким лицом и большими глазами, как лягушка. Им, скорее всего, следовало вернуться к службе, но они, судя по довольным улыбкам, решили что здесь их ждет зрелище поинтереснее.

Однако Севру придется их разочаровать. Во первых, он не собирался из принципа ничего делать. Во-вторых, он попробовал покачаться на ногах, но пол под ним даже не дрыгнулся. Получалось, что раскрутить такую махину и не обделаться, способен, наверное, только тот, кто сам размером с эту адскую мельницу.

— Ничего не получится, — сказал он, еще раз для наглядности пошатав пол ногами. — Я его не сдвину.

— Ничего, сейчас тебе кое-кто поможет, — сказал крысовек и, отойдя к стене у клетки, стал крутить ручку.

В каменной стене на противоположной стороне клетки поднималась деревянная створка. Едва открылся проход побольше, из темной дыры, чуть не сломав задвижку, выскочил пересмешник. Он пронесся по клетке, увидел человека в колесе и бросился к нему, бойцовским петухом ударившись о решетку. Птицезверь начал грызть прутья и просовывать между ними когтистые загребущие лапы.

— Вы больные, — констатировал Север, прижавшийся спиной к двери.

Там бы он и простоял, если бы не новый рокот механизма поднимающего заслонку уже между клеткой и колесом.

— Э-эй! Вы что, спятили? Прекратите!

— Лучше ты поторопись.

Север стал карабкаться на крутой подъему, опираясь на загаженные доски руками, чтобы не соскальзывать. Медленно и с трудом, покатый пол под весом сдвинулся и прокрутился вниз. И тут же пришлось снова карабкаться, чтобы колесо не остановилось.

Задвижка клетки поднялась на треть. При желании хищник мог поддеть ее клювом и протиснуться целиком. Помешать ему могли бы вращающиеся деревянные спицы колеса. И, так как их было всего четыре, вращать их нужно очень быстро. Пока что пересмешник только дербанил дверцу лапами и клювом, поддевая и тут же роняя. С корабельным скрипом колесо постепенно раскручивалось и набирало силу, забирая ее у очередной жертвы.

Север еще толком не пробежался, а уже вспотел. Он на бегу снял куртку, но не знал, куда ее бросить, кроме как к себе под ноги. Уже на приличном ходу он свернул куртку поплотнее, чтобы ее не унесло спицами и кинул в зазор между клеткой и колесом.

Пересмешник с пугающей молниеносностью затащил ее к себе и принялся трепать, как Тузик грелку.

Колесо крутилось уже практически само. Спицы мелькали достаточно быстро, чтобы дать хищнику по голове или переломить шею, если он все-таки сунется. Теперь нужно было просто бежать на месте, чтобы не упасть. "Не так уж тяжело, — оптимистично заключил про себя Север. — Заодно, жир растрясется".

Он снял и свитер, завязав его на поясе. Уже мокрую рубашку приятно холодили местные сквозняки вентиляции.

— О-о-о! Давай-давай! Еще быстрей! — подгоняли стражники.

Хохоча, они по очереди дули в свистульку.

— Да он скоро сломается!

— Не-е, не скоро. Ну э-э-э-й! — возмущение пучеглазого было адресовано помощнику, который закрепил полуоткрытую задвижку клетки.

— Что «эй»? Он уже не остановится.

Их разговора Север не слышал. Колесо гремело как огромный жернов, ритмично бахая механизмом в такт ударам сапог. В ушах вместе со свистом стучала кровь. В голове под этот сумасшедший оркестр билась паническая мысль о невозможности безопасной остановки. Скорее всего, придется бежать до потери сил, а потом еще по инерции катиться кубарем. Повезет, если отделается ушибами.

Пересмешник тем временем разделался с курткой — половину съел, остальное растерзал на лоскуты, — и теперь снова ковырял задвижку. В этот раз ему удалось просунуть голову. Шкрябнувшая по клюву балка быстро убавила хищнику аппетит. Он втянул морду в клетку и принялся снова то грызть прутья, то ковыряясь в остатках куртки, точно курица роющаяся в сору.

Прошло от силы минут десять, а Севру казалось что он бежит уже час. Ноги пульсировали от перенапряжения и не ощущались своими; бежали, словно сами по себе. Главное не задумываться, как они это делают, иначе сразу грохнешься. Сердце готовилось катапультироваться. Какой там пароль — даже на один матерный звук не хватало дыхалки. Пора.

— По… по-зо-вите! — задыхаясь, выплюнул он слоги.

Охранники изумленно заржали.

— Кого позвать-то? Мамку что ли?

— Позовите Вия! — заорал он, едва не добавив к дурацкому паролю ругательство.

Ребята покатились со смеху и засвистели еще пуще.

"Ну, Влад, если я из-за тебя зря шутом выставился, не видать тебе своих ушей, как… своих ушей"

Бам!

Бам!

Бам!

Стук в дверь прогрохотал как тяжелые шаги.

— Открыто! — крикнул пучеглазый, вынув из рта свистульку.

Бам!

Бам!

Бам!

— Сходи, глянь кто там? — сказал щекастый.

— Сам посмотри.

— Ну ты и ссыкло, — сказал стражник, подошел к двери и потянул за ручку. — А еще стра...!

Пухлого откинуло от двери, словно его боднул огромный бык. Но кто бы догадался притащить в здание скотину?

Второй стражник достал саблю. Давно нечищеное лезвие задрожало в его руках, когда в зал вошел грязный взлохмаченный фавн с бешеными глазами. Крысовек настороженно попятился. Дедок — божий одуванчик — сидел как ни в чем не бывало.

— Броса-ай! — проблеял фавн и по-козлиному устрашающе затрепал губами. — Бр-л-р-л!

Сабля звякнула об пол.

— Дяденька сатир, можно, я пойду? — промямлил стражник.

— Нет, нельзя, — сказал Элексий входя в зал следом за чудищем. — И это фавн, балда.

— Эл? — узнал пухлый, лежа на полу у стены.

Охотник подал ему руку, но не смог поднять крупное тело.