— Ну, куда поедем? — спросил Ивар, когда они перешли мост, от которого шло несколько дорог.

Неуклюже переступая по сухой снежной каше, Север вышел вперед, чтобы вид попутчиков не сбивал его.

Его охотничий дар все еще работал немного заторможенно. Но тут даже сосредотачиваться не пришлось. Как порыв ветра дергает легкий флюгер на крыше, так чутье с головокружительным рвением развернуло охотника к Бесовым горам.

В снегопаде их было не видно. Но каждый ребенок знал, в какой они стороне и что идти туда день-два. Только мало кому придет в голову совершить такую прогулку. Несмотря на свою близость к городу, Бесовы горы и их округа до сих пор оставались нетронутыми людьми. Попытки добывать в той стороне древесину или охотиться заканчивались пропажей людей или помутнением разума у тех, кто умудрялся вернуться. Все кто там бывал, твердили, что, якобы, горы живые и смотрели на них, веля уйти. Были, конечно, и те, кому ничего не сделалось, но об этих скучных людях история умалчивала.

Север так долго пялился в сторону гор, что его спутники без слов поняли, куда им предстояло отправиться. Ивар смиренно хмыкнул и оседлал единорога. Двое охотников обменялись долгими тревожными взглядами. Лошади тоже будто бы все поняли и досадливо захрипели, отворачивая морды.

***

Проторенная лесорубами и грибниками дорога закончилась минут через десять. Дальше начались такие буераки, что вслепую двигаться сквозь сугробы было опасно.

Тут за дело взялся Каленый. Куда он рукой показывал — в той стороне и рядом с ним снег таял как масло на раскаленной плите. Получившаяся грязь тут же твердела на морозе. Единороги спокойно шли по тропе, перешагивая мелкие препятствия вроде канав и пеньков, и даже усевали ущипнуть хвостик-другой размороженной травы.

Каленый раскраснелся от стараний. Время от времени останавливался, тяжело вздыхал или долго и жадно пил. Те, кто плелся позади, не смели даже заикнуться о том, что он их задерживает. В одном его угрюмо-добродушном взгляде читалось предложение идти без него.

Помалкивали все и по другой причине. Едва солнце поднялось повыше и заблестело на снегу, появились пересмешники. Пока что путникам везло, и у птиц не хватало ума догадаться, что талая борозда, вьющаяся через весь лес — это верный путь к угощению из восьми блюд.

Но для них нашелся свой помощник — леший. То уронит ворох снега с елки, то ветку обломает, то ошарашит внезапным скрежетом по коре, изображая медведя. Путники сначала не обращали внимания — не в новинку его шалости наблюдать. Только потом сообразили: хозяин леса вовсе не напугать их пытался, а привлечь шумом пересмешников. И ему бы это удалось, если бы не Заид, который, полагаясь на свой чудо-слух, предупреждал о птицах задолго до их появления.

Хищники пролетали над самыми деревьями. С потревоженных верхушек с тихим шорохом падали шапки снега. Но люди в этот момент уже сидели, затаившись, кто за кустом, кто в сугробе. А лошади стояли в пернатниках и с недоумением таращились на попрятавшихся седоков.

И все-таки, ощущалось незримое присутствие кого-то еще, кроме лешего и птиц. Север утешался мыслью, что ему так кажется из-за пустого леса и давящей снежной тишины. Однако не мог перестать поглядывать вверх, на горы. Словно нарубленные гигантским топором куски скал белели в прояснившемся морозном небе. Казалось, что они тоже неотрывно следили за путниками из-за высоких сосен.

Наконец дорога стала подниматься и впереди за деревьями показался темный склон горы. Все чаще стали попадаться большие круглые валуны со снежными шапками. Они любопытно выглядывали из-под сугробов, будто нарочно прикатились, чтобы посмотреть на идиотов, осмелившихся забрести так далеко от города.

"Идиоты" не останавливались. И чем дальше они шли, тем больше лес походил на поле битвы двух великанов, которые в дурном угаре раскидали повсюду огромные камни и разрыли все вокруг на холмы и на овраги.

Деревья редели. Над головами открывалось все больше неба, синего, просторного, страшного.

Как ни странно, Заид молчал. И уже давно, несколько часов. Осознание этого пришло ко всем, когда они уже поднялись над лесом. На вопросительные взгляды охотник ответил раздраженным кивком, мол, ничего не знаю, отстаньте. Ему, человеку с крайне чутким слухом, как никому другому не нравилась долгая тишина.

Пересмешники давно не появлялись. Леший куда-то запропастился. Даже ветер не шевелил витки и не морозил щеки. Стало так тихо, что все слышали, как Каленый пьет воду, и она булькает у него в животе. Лошади пофыркивали, их копыта стучали каменистую землю, поскрипывали седла. Все эти звуки тонули в обволакивающем безмолвии Бесовой горы. Звенящая в ушах тишина создавала у путников ощущение, что все они — неосторожные мыши, топчущиеся по краю паутины перед самыми хилицерами огромного паука.

Солнце клонилось к лесу и залило все вокруг странным желтым светом, нарисовав жуткие, вытянутые тени, навевая жуткие фантазии и страхи о грядущей ночи.

— Может, тормознем? — тихо предложил Север, когда они вышли к небольшому пустырю, окруженному пусть невысокой, но сплошной стеной.

Его голос мгновенно разрядил общее напряжение. Словно кто-то открыл дверь в душном помещении. Все вдруг вспомнили, что они все еще люди и пришли в горы не в поисках своей покорной смерти, а с четкой целью.

— Заночуем здесь, — скомандовал Заид, будто принял это решение сам только что.

Север не помнил, чтобы кого-то назначали главным, но спорить не стал.

Пока они возились с палаткой, поднялся буран. Ледяной ветер выдувал тепло из курток, колючими лапами царапал лицо и вырывал из замерзших рук тент и веревки. Сквозь вьюгу Север услышал за спиной встревоженно-вопросительные голоса. Наверное, обращались к нему, но он ни слова не разобрал. Второпях привязав угол, он обернулся:

— А-а?!

Его отклик унес ветер, ибо обращаться было не к кому. Север оцепенел, недоуменно озираясь.

— Ты там околел или что?! — позвал Ивар, выглянув из палатки. — Одного тебя ждем!

Дважды звать не пришлось. Север влетел в палатку, будто за ним уже гнались, и плюхнулся в самый дальний от входа угол на разложенный для него спальный мешок.

Четырехместная палатка дрожала на ветру, норовя взлететь вместе с жильцами. Масляная лампа создавала иллюзию безопасности и уюта. Заид разлил всем в алюминиевые кружки горячий чай с ягодами и разделил на четверых копченую жар-птицу и хлеб.

Севру достались самые маленькие порции и того и другого, но он не заострил на этом внимание. Все равно кусок в горло не лез, хоть желудок уже стянуло от голода. Кое-как он дожевал, что дали, запил горячим чаем и забрался в спальный мешок, отвернувшись к стенке.

Сон к нему так и не шел. Устав с дороги, да в тепле ожидаемо было бы отрубиться в первую же секунду, как принял горизонтальное положение. Но даже когда все улеглись и затихли, Север, затаив дыхание, смотрел на выгибающийся люк палатки и представлял, что это кто-то пытается войти и вот-вот потянет за змейку.

Снаружи шлепал на ветру отвязавшийся угол тента. За воем пурги чудились чужие голоса, страшные и голодные.

Лошади стояли в отдельном укрытии, под навесом прикрепленном к острому выступу и беспокойно храпели. Непогода и пересмешники им может, и не страшны, но мало ли кто еще обитает в Бесовых горах. Север доверял лошадиной интуиции чуть больше, чем слуху Заида. Ему захотелось пойти и проверить, что или кто тревожит животных прямо сейчас. Но как раз этого делать не стоило.

Он стал перебирать в голове возможных тварей способных их побеспокоить. Это не мог быть аспид, стрыга, или берендей — их давно истребили и прогнали. Вепрь и обглод тоже не вызывали у чутья острого отклика. Выпь? Выпь живет около воды и до весны обычно не бродит по округе. А вот горный черт, крупный и непуганый собрат деревенской мелкоты, не постесняется порвать палатку и тех, кто в ней. Чутье отзывалось на него, но хотелось надеяться, что он далеко.

Главное, что Влад неизменно оставался в одной стороне. И Марийка была на месте, в городе. Пока еще. Только бы успеть.