— Некоторые вещи я до сих пор не хочу знать.

— А ты работаешь в этом здании? — спрашиваю я.

— Угадала, — недоверчиво отвечает он. — А ты?

— Нет, по правде говоря. Я здесь, чтобы встретиться с мужчиной…

— Ты с кем-то встречаешься? — Эдоардо хмурится, одна бровь у него заметно дёргается.

— Конечно, нет! — щебечу я. — То есть, какое-то время был один. Мы были коллегами, и, в конце концов, он даже стал моим боссом. Он был очень своеобразным, обаятельным до мозга костей и с колючей проволокой вокруг сердца, но такой придурок и сноб… в общем, теперь между нами всё кончено. Я бы сказала, — одинока как никогда.

Тёмная вспышка пробегает по его лицу.

— Если это игра, то невесело…

— Бриошь и капучино для синьоры и ристретто для джентльмена! — прерывает нас бариста, ставя поднос с чашкой, кружкой и блюдцем с углеводами. Электричество снова включено. Она произносит одними губами «извините, это всё, что я могла сделать».

— Спасибо, правда. — Я плачу за завтрак и беру поднос, прежде чем крутануться на месте. Ладно, теперь самое сложное. — Эй, послушай, понимаю, что знаю тебя две минуты, и это прозвучит безумно, но с тех пор как тебя увидела, должна признаться: ты ещё не знаешь этого, но я… я твоя!

Я наслаждаюсь удивлением, которое распространяется по этому великолепному лицу, по грамму за раз.

— И да, короче, возможно, я покажусь наглой, но: сегодня вечером у меня или у тебя?

Эдоардо вздрагивает.

На мгновение всё выкристаллизовалось.

Кафетерий, запах свежеиспечённой булочки, звон кофейных чашек, кто-то кричит нам, чтобы мы убирались с дороги, а бариста наблюдает за нами с мечтательным взглядом, упираясь подбородком в ладонь.

Но потом всё происходит быстро.

Одну секунду я стою с подносом в руках, мешая посетителям, а в следующую — поднос исчезает, и на его место приходит рот, прижимающийся к моему.

Эдоардо обнимает меня за шею, прижимая к своему сердцу так сильно, как только может. Я отвечаю ему со всей силой. Наш поцелуй настоящий. Один из тех, которые заставляют поверить, что за окном бушует апокалипсис, и поэтому ты можешь сделать последние минуты на планете Земля незабываемыми.

Если мы и остановимся вскоре после этого, то только потому, что это действительно могут быть наши последние минуты перед тем, как нас убьют другие клиенты.

В порыве пьянящего счастья я беру Эдоардо за руку и тащу к полупустой стойке у окна. Он опирается на единственный свободный высокий табурет и втискивает меня между своих ног.

— Я так по тебе скучал.

Я трусь носом о его нос.

— Я тоже по тебе скучала. И я рада, что ты понял, — я никогда не соглашусь работать с тобой.

Эдоардо закатывает глаза к потолку, но ничего не комментирует.

— Иногда мне кажется, жизнь — это лабиринт выбора, перемежающийся вынужденными поворотами. Мы не всегда можем решить, что изменить, но часто такое возможно… — Я играю с пуговицами его голубой рубашки. — Для меня пришло время двигаться дальше. Ты и работа — это не пакетное предложение, Эдоардо. И никогда не были. Я могу отказаться от Videoflix без всяких сожалений. Но я никогда не прощу себе, если сейчас не выберу тебя.

— Почему?

— Ты слышал мои безумные пьяные высказывания по телефону. Ты прекрасно знаешь почему.

— Было бы неплохо послушать и вживую.

— Если хочешь, начну с того, насколько ты аристократичен и как я тебя ненавижу.

— Пожалуйста, пощади меня. Концовка была просто замечательная.

Приподнявшись на носочках, я прижимаюсь лбом к его лбу. Его губы прижимаются к моим, его дыхание ласкает меня.

— Я люблю тебя, Эдоардо. Вернёмся к страданиям от головокружения на большой высоте. Я готова пойти с тобой по канату.

Я пытаюсь поцеловать Эдоардо снова, но он внезапно отшатывается, прижимаясь к моей шее.

— Сначала я должен тебе кое-что сказать, — он заставляет себя пробормотать. — Я поцеловал Викторию, когда был в Лондоне.

Утверждение.

Простое «я тоже».

«Эй, этот табурет неудобный».

Всё было бы отлично.

Но не это.

Это было не то, что я хотела услышать

— То есть, — продолжает он, — меня поцеловала она…

Я пытаюсь отступить, но оказываюсь зажатой между его ног. Исчерпав возможности, шлёпаю Эдоардо по груди. Пиджак и рубашка смягчают удар. Бью его ещё раз, сильнее.

— Ты же кусок мудака! Беру все свои слова обратно! Я тебя ненавижу!

— А я нет. — Он блокирует моё лицо между своими ладонями. — Я перестал ненавидеть тебя давным-давно. А оставшееся время потратил на то, чтобы понять, как тебя любить.

— Целуя свою-лучшую-подругу, Леди «Нееет, кто, я и она? Мы просто друзья»?

— Виктория была в замешательстве. А я был разбит. Это длилось две минуты, и ничего не значило. Вообще-то, нет. На самом деле это значило очень много. Я никогда в жизни не чувствовал себя так неловко и неправильно.

— Даже когда я облила тебя красным вином в пешеходной зоне центра Милано при многочисленных свидетелях?

— За первенство сражаются. — Эдоардо разворачивает моё лицо к себе. — Камилла, в романтическом плане я немногим больше, чем катастрофа, поэтому пойму, если тебе трудно мне поверить. Я никогда больше не буду относиться к тебе неуважительно. Никогда больше не причиню тебе боль. Я не обещаю тебе сказок и замков…

— … но твёрдые реалии?

Эдоардо прикусывает нижнюю губу, чтобы сдержать ругательство.

— Милая, хорошая и добрая — ты? Ты замаскированная гадюка.

— Среди подобных, хочешь сказать.

— Мы слишком заразились друг от друга. Через десять лет я буду жертвенным агнцем, а ты — королевой снобов.

Я не замечаю земли под ногами.

— Через десять лет?

— Предпочитаешь двадцать? — невозмутимо отвечает он.

— Твоя дорогая только подруга Виктория, что думает о твоих долгосрочных планах?

— Ничего. В данный момент она занята разбирательством с влюблённым виконтом и его дурным вкусом в подарках. Официально, как просто друг. А неофициально — такая дружба очень хорошо раскрывается в постели, — рассказывает он. — Я же сказал тебе, — это была ошибка для нас обоих. И я скорее пройдусь молотком по своим яичкам, чем сделаю это снова.

Возможно, Эдоардо раскаялся. Но совершенно очевидно, что она перешла к фазе резерва.

Я перестаю думать об этом, как только Эдоардо проводит большим пальцем по моим губам, стирая недовольство.

— Камилла, я люблю тебя. И время, которое мы проведём вместе, меня совсем не пугает. Больше всего я боюсь того, через что мы не пройдём вместе. Ты мне веришь?

Переведя дыхание, я киваю.

— Говорят, у меня талант притягивать сломанные и безнадёжные вещи…

— Подтверждаю. Иначе ты бы никогда не заинтересовалась мной.

— Ты не сломлен, и я уж точно никого не спасу. Каждый выстраивает свою часть истории. Насколько другие могут протянуть руку помощи.

— Кстати, прежде чем провожу тебя на подписание контракта на твою новую работу, с которой, ты заслуживаешь моих искренних поздравлений, я должен признаться ещё в одном.

Я бормочу.

Бледнею.

— Пожалуйста, если это ещё один поцелуй с кем-то, кто не является мной, не делай этого. Соври!

Он пожимает плечами.

— Я должен. Мне жаль.

«Твою мать!»

Эдоардо театрально прочищает горло.

— Послушай, я знаю тебя две минуты, и это прозвучит безумно, но я думал об этом с тех пор, как увидел тебя у стойки: хочешь быть моей BAE? Я не совсем понимаю, что это значит. Но надёжные источники утверждают, что это человек, который для тебя на первом месте в мире.

— Это немного трудное предложение…

— Я знаю.

— Что я получу взамен?

— Я стану твоим.

— Ты уверен, что это преимущество? — поддразниваю я.

— Кроме того, засранец я, — щекочет он, заставляя меня извиваться в объятиях.

— Окей, окей! Всё, Эдоардо, я сдаюсь! Я буду твоей Before Anyone Else.

— Очень хорошо. И последнее…