Я заканчиваю звонок и, смирившись, захожу в одно из многочисленных коммерческих зданий в этом районе.

Прощай красочный мир, обстановка здесь гораздо более формальная: пространство жемчужно-серого цвета, пропитанное дорогим освежителем воздуха марки Сhic.

Вопреки инстинкту, кричащему мне, что нужно бежать, я подхожу к стойке и сообщаю администратору свои личные данные. Девушка называет моё имя по телефону и направляет в зону ожидания.

Я устраиваюсь на маленьком диванчике, пока не приходит женщина в костюме, похожая на модель от-кутюр.

Она представляется секретарём господина Борини, спрашивает, как дела, и приглашает следовать за ней. Бейджем компании красотка открывает доступ через турникеты и провожает меня в лифт.

Погружённые в тишину, мы поднимаемся на восьмой этаж, и когда автоматические двери открываются, искушение сказать «спасибо» и улизнуть достигает апогея.

Атриум представляет собой комплекс линий и геометрических форм в дымчато-белых оттенках, и (если такое возможно), даже усилился аромат.

Будь здесь отец, он бы сказал, что у работающих здесь сгорели обонятельные рецепторы от нюхания кокаина через свёрнутые купюры в пятисот евро.

Мне не нравится это место.

Холодильная камера по сравнению с ним уютнее.

— Сюда, — приглашает секретарь, вышагивая по коридору.

Я бросаю мимолётный взгляд на единственный возможный путь к спасению — лифт, прежде чем он исчезает за углом. Боже, это будет самое неловкое собеседование в моей жизни. Единственные знания о финансах, которые у меня есть, я получила за просмотром «Дьяволов»!

— Вот мы и пришли.

Модель останавливается перед одной из многочисленных белых дверей, замаскированных в стене того же оттенка, и широко распахивает её, подавая мне знак пройти.

— Эм, спасибо. — Я набираюсь смелости и захожу внутрь.

Офис минималистичный, в высшей степени организованный и ужасно пустой.

Сколько кислоты было у дизайнера интерьера, чтобы придумать такое пространство? Такое ощущение, что это нечто среднее между малобюджетной декорацией из фантастического фильма и операционной стоматолога.

— Присаживайтесь, — продолжает женщина, — Док сейчас подойдёт к вам.

Вот тебе и финансы: они извлекут мои жизненно важные органы без анестезии и продадут их на чёрном рынке!

Я устраиваюсь на одном из двух ультрасовременных угловатых стульев для посетителей, словно сделанных из гвоздей. Вскоре дверь кабинета снова открывается. Я подавляю свою нервозность и выпрямляю спину.

К дверному косяку прислоняется мужчина в сомнительных брюках цвета хаки и яркой рубашке.

— Привет, женщина в красном! Как приятно видеть тебя снова.

Кажется, у меня галлюцинации.

Это… это..

— Ник? Какого чёрта ты здесь делаешь?

— Если придираться, то это ты не на своём месте, дорогая. Добро пожаловать в мой кабинет. Я оставлю его вам на полчаса. Обращайтесь с ним хорошо. Где под «обращайтесь с ним хорошо» я имею в виду «не трахайтесь в нём». Мне жаль, что не даю вам больше времени, но ты знаешь, как это бывает… Зорци-старший не большой любитель свободного времени. Даже со своим любимым дальним родственником.

Он подмигивает мне и исчезает в коридоре в непонятном зрительном блике.

Я не успеваю осознать, как его силуэт тут же сменяется другим. Выше, внушительнее, он заполняет дверной проём, как монстр из кошмара, которого в детстве ты боишься увидеть на пороге своей комнаты, когда просыпаешься посреди ночи, отбрасывая простыни и с бисеринками пота на лбу.

Я не видела Эдоардо больше двух недель.

Семнадцать дней.

Увидеть его перед собой — всё равно что получить каблуком в сердце.

Его тёмные волосы немного взъерошены, борода чуть длиннее, чем обычно. Тёмные круги под глазами обрамляют самый высокомерный взгляд, который я когда-либо видела у него.

Я чувствую, как разбиваюсь на множество противоречивых осколков. Благоговение, волнение, чистое безумие. Разочарование, тревога. Разряд в центре грудной клетки, который я не могу укротить никакими логическими уговорами.

Эдоардо же, напротив, кажется, ничуть не тронут моим присутствием.

Он входит, закрывает дверь и невозмутимо садится по другую сторону стола, откинувшись на спинку стула и сцепив руки на коленях, как сатана на троне.

— Мне нужно провести с Беа поучительную беседу, — говорю я, надеясь показаться достаточно надменной, — она очень плохо соблюдает кодекс подруги.

Эдоардо пожимает плечами.

— Не срывайся на ней. Я её босс. Я шантажировал.

Причина, по которой мы с ним никогда не сможем помириться, бьёт меня по лицу.

— Так держать, Зорци! Продолжай в том же духе, и ты получишь награду года «Люцифер в смокинге». Можешь забрать её на следующей гнусности.

Эдоардо приподнимает уголок рта.

— Ты хочешь провести следующие двадцать восемь минут, бросая в меня колкости?

— Ну, учитывая эмбарго на секс в офисе, колкости будут единственным, что ты от меня получишь.

— Должно быть, я чёртов мазохист…

— Прошу прощения?

— Но опять же, с тобой я всегда искал их.

— Прошу прощения?

Звук открывающегося ящика привлекает моё внимание. На блестящую, полированную поверхность между нами Эдоардо кладёт папку и подталкивает ко мне указательным пальцем. Лаймово-зелёный цвет картона на фоне белизны столешницы отталкивает. Я узнаю. Это одна из наших папок, которые мы держим на столе. Хранили, поправляю себя.

— Давай. Открывай.

Любопытство убеждает меня проглотить гордость и послушать его. С жалким рывком хватаю папку и широко раскрываю.

— Это контракт на… выходное пособие?

— Да.

Я не понимаю.

— Это для меня? Ты выманил меня сюда, чтобы предложить деньги?

— Читай внимательно.

Я опускаю голову и просматриваю каждую строчку документа. Сумма выходного пособия очень высока для профиля, о котором идёт речь. И он не мой.

— Ты договорился о деньгах команды. — От неожиданности, слова произносятся в замедленном ритме, но всё равно вырываются, рассеиваясь в антисептическом кабинете. — Это очень выгодное соглашение о расторжении… А это? — Я переворачиваю последний лист и под ним нахожу ещё один. — Рекомендательные письма? Подписанные тобой?

Эдоардо выпрямляется на стуле, корректируя своё доминирующее положение.

— Все наши подчинённые получили рекомендации, подчёркивающие их техническую и человеческую подготовку. У них не будет проблем с поиском новой работы в ближайшее время. Если этого недостаточно, я согласовал сумму, которая будет предложена команде. Этих денег им хватит, чтобы безбедно прожить до следующего контракта.

— О боже…

К сожалению, двое из них уволились до того, как я смог предложить им пакет. Сейчас они работают в отделе информационных технологий на этом же этаже, что и мы с тобой. Да, это не лучшее место для работы, босс — 65-летний жадный засранец, и он не возместит им ущерб, но, по крайней мере, это начало.

Я широко раскрываю глаза в неверии.

— Ты попросил отца об услуге?

«Но ты же его ненавидишь!»

— Это стоило мне одного ужина с ним в месяц в течение года, — небрежно отвечает он. — Цена показалась мне справедливой.

«Мой. Бог».

— Я…

— Я хочу, чтобы у тебя было ещё два кусочка информации, прежде чем мы прервёмся. Во-первых, я проголосовал за увольнение команд, потому что мой голос ничего бы не изменил. Другие партнёры были «за», и это был мой первый совет. Я не хотел создавать оппозиционный имидж, борясь за дело, которое уже изначально было проиграно. Возможно, ты удивишься, узнав, что я тоже иногда чувствую потребность принадлежать… к чему-то.

Комок сжимает моё горло.

— Во-вторых, это неправда, что ты для меня ничего не значишь.

Его воинственный взгляд устремляется на меня.

— Я долго думал, как заставить тебя понять, что ты значишь, но уверен, ты не поверишь ни одному из моих заявлений, какими бы они ни были романтичными, граничащими с патетикой, аккуратно упакованными и со всеми словами в нужном месте. Боюсь, это недостатки, связанные с наличием определённого таланта ко лжи.