Худая спина метрдотеля отступает в сторону, и передо мной открывается шокирующая правда, словно спектакль, в котором я единственный зритель: Эдоардо и мистер Дондини, расслабленно откинувшись на спинки стульев, держат в руках бокалы с дорогим вином и болтают, как два старых друга.

Дондини смеётся!

Я даже не знала, что он на это способен.

— Камилла. — Эдоардо прочищает горло, бросая на меня непонятный взгляд. — Ты пришла.

Дондини также поднимает взгляд. Его хорошее настроение мгновенно исчезает. И появляется обычная морщинка, которая пролегает посередине его густых седых бровей, когда он недоволен.

— Я попала в пробку, извините.

Я пытаюсь понять, где сесть. В конце концов, выбираю стул рядом с Эдоардо. Устраиваясь и передвигая стул, я случайно прикасаюсь ладонью к его бицепсу.

Это короткая, случайная ласка по гладкой ткани рубашки, но её достаточно, чтобы внутри всё перевернулось, а сердце запульсировало в горле.

Эдоардо подскакивает, будто я закачала двести двадцать вольт в его кровь. Он отдёргивает локоть в сторону, словно прикосновение к нему — это привилегия, которую мужчина мне не давал. На его аристократическом лице отражается чистая досада.

Спустя секунду я начинаю ощущать себя маленькой и неполноценной.

И что меня уничтожает? Я до сих пор уверена, что моё предательское тело находит его неотразимым. Боже! Почему не существует закона природы, который запрещает испытывать влечение к людям, которые ведут себя ужасно по отношению к нам?

— Господа готовы к обеду? — спрашивает метрдотель.

Я уже собираюсь указать, что не сделала заказ, но наш клиент торопит его, и мужчина исчезает, как по волшебству.

— Синьор Дондини, — я смиряюсь с голодом, — рада, что нам удалось встретиться до…

— Да, да, но давайте перейдём к делу. Как прошла работа над интерфейсом?

— По поводу этого, мы… — начинаю я, но реальность замораживает меня в каком-то ужасном диссонансе.

Потому что он не спрашивал меня.

Дондини обращается к Эдоардо.

Эдоардо.

С неверием я принимаю удар и поворачиваюсь с открытым ртом к мужчине, сидящему рядом со мной.

Мой новый заклятый враг имеет лишь смутное представление о проекте, но детали, похоже, его не беспокоят. Он всегда такой расслабленный, элегантный и непринуждённый. Демонстрируя класс подносит бокал ко рту и, отпив вина, отвечает:

— Последние отчёты показывают положительные результаты, как мы и ожидали. После замечаний от ваших технических специалистов у пользователей не возникает сложностей при навигации. Мы можем испытывать только удовлетворение.

«Что? Он на самом деле ставит себе в заслугу то, что было сделано до его прихода в компанию?»

— Очень хорошо, — подхватывает Дондини.

— Наша Камилла предоставит вам необходимую техническую информацию, — продолжает Эдоардо, но его прерывает появление метрдотеля. Он протягивает три одинаковые тарелки и избавляется от первой, ставя ту передо мной.

Сильный запах выбивает меня из колеи, блокируя горло.

На ней триумф рыбы.

В основе каждой закуски на моей тарелке — рыба.

Я не испытывала такой стыдливости в отношении еды с тех пор, как в старших классах вежливо объяснила своей учительнице естествознания, что отказываюсь сдавать тест по пищевой пирамиде по личным причинам, и она любезно поставила мне тройку.

— Всё в порядке, синьора? — спрашивает метрдотель.

— Я…

Я бросаю взгляд на Дондини, а затем на Зорци.

— Феррари? — зовёт меня Дондини. — Вам плохо?

— Да, Камилла, ты уверена, что с тобой всё в порядке? — Его голос, полный ложного беспокойства, является кульминацией насмешки.

Унижение роет дыру в моём животе. Чувствую, как негодование поднимается вверх по позвоночнику подобно фитилю, который сжигает нервы, пока не воспламеняет шею и щёки.

Я не могу просто игнорировать и проглотить эту дрянь.

Я не перевариваю это годами, это противоречит моим принципам, и Эдоардо в курсе.

— Боюсь, произошло недоразумение. Могу ли я заменить блюдо?

— Как я уже объяснял ранее, дегустационное меню — это баланс вкусовых ощущений. Исследовательское путешествие во вкус, разделённое на три порции. Для обеспечения гармонии ощущений его подают исключительно ко всему столу.

Я мельком замечаю, как уголки рта Эдоардо растягиваются вверх. Этот забавный намёк он старается во что бы то ни стало скрыть за своей рукой. Но этого достаточно. Он сделал это намеренно.

«Вот мудак».

Я выпрямляю спину, поражаясь своей гордостью, и указываю метрдотелю в лицо.

— Дело в том, что я веган. Поэтому либо вы убираете тарелку, и я пощусь, либо остаюсь и любуюсь последовательностью блюд и голодаю. В обоих случаях путешествие для меня не подходит. Можно ли попросить шеф-повара сделать исключение?

При упоминании шеф-повара Дондини пробуждается от комы, нетерпеливо фыркает и закатывает глаза к зеркальному потолку. Затем он размышляет над итогом разговора, закрывает веки и поднимает косматую бровь.

— Веган? Я никогда не пойму эту абсурдную моду…

«Камилла, не обращай на него внимания. Помни, он нужен тебе живым!»

— Итак? — настаиваю я.

— Я посмотрю, что может сделать шеф-повар. Подождите.

Сухопарая спина в элегантной ливрее уходит в сторону кухни, а я проклинаю себя на всех языках мира, разговорных и мёртвых. Насколько я была глупа, питая иллюзию, что вежливый путь с таким человеком, как Эдоардо Зорци, сработает? Насколько?

— Веган здесь?

Голос, раздающийся сверху, возвращает меня в реальность, к помпезному, блестящему ресторану в Изоле.(Прим пер: Isola — модный район Милана)

Я бы хотела провалиться. Вместо этого, я поднимаю лоб, оглядываю подтянутую грудь, прикрытую белой униформой, только что вынутой из промышленной стирально-сушильной машины, дохожу до корейского воротничка и оказываюсь перед лицом, которое мне хорошо знакомо.

Моё дыхание перехватывает в горле.

— Я су-шеф, — представляется мужчина, — сегодня я заменяю шеф-повара.

С такими мягкими вьющимися волосами, таким телосложением и улыбкой он может заменять его хоть каждый день, в моём понимании!

— Маттиа, — обращается к нему Дондини, — это тот человек, о котором я тебе говорил. Она ищет шеф-повара для организации дополнительной деятельности компании, и присматривает за нашей платформой. Ты хотел поговорить с ней, прежде чем согласиться. Я собирался представить вас после обеда. А ещё она… веганка, — шепчет Дондини, будто это ругательство. — А это один из шеф-поваров проекта.

— Я знаю, — киваю я в жалкой попытке взять себя в руки. — Чтобы перекалибровать интерфейсы, я просмотрела твой видеоурок миллион раз. Ты эксперт по использованию картофеля!

«О боже, убей меня».

— Да, я имею в виду, знаете, пельмени, булочки и… эй, кто знал, что в мире существует более семи тысяч сортов… этого клубня?

Меня охватывает смущение, от которого стул трясётся под моей задницей.

Я не смею смотреть на Эдоардо. Меньше на клиента. В качестве исключения я уделяю особое внимание су-шефу.

Одетый в белоснежную форму, он поджимает губы, стараясь оставаться профессионалом.

— Я польщён. И чем я могу тебе помочь?..

— Камилла.

— Камилла, — расширяет он свою улыбку, — есть ли у тебя какие-нибудь особые пожелания к обеду?

— Порази меня, — отрывисто отвечаю я.

Су-шеф прикусывает нижнюю губу, сглатывая самодовольную гримасу, которая кричит о проблемах отсюда до экватора. — Почему бы тебе не пройти со мной на кухню, тем временем объяснишь и про проект? — Он бросает неизвестно какие двусмысленные фразы, и я не могу удержаться от того, чтобы не свести брови к линии роста волос.

Я сглатываю и краем глаза замечаю, как Зорци меняет позу и застывает, скрестив руки. Как будто он не предвидел полупорнографических авансов и моего последующего исчезновения. Я тоже этого не предвидела, но в данный момент какая разница? Я подчиняюсь обстоятельствам.