— Вот и конец ему. Сам виноват — не я...

С этими словами, Сагуна тщательно прицелился и выстрелил. Беглец вздрогнул, выроненный им мушкет упал на камни к подножию валуна. Последним усилием человек поднялся во весь рост и погрозил кулаком.

— Ваша взяла! Да только ненадолго. Земля все равно будет наша. Будьте вы все прокляты... вместе с вашим Типу!..

Раненый полетел вниз вслед за своим мушкетом. Сипаи долго разглядывали его крепкое тело и сытое красивое лицо.

— Сам Чингаппа. Решил, что пришла пора вернуться в свою деревню, — задумчиво сказал Сагуна. — За то и поплатился.

Спутник Чингаппы, дряблый толстый старик, при виде убитого повалился на колени перед Сагуной:

— Пощади меня, старика, сардар! Много ли для тебя чести замарать руки о такого червяка, как я...

— Червяк ты и есть. А зачем стрелял в нас? Ты кто?

С опаской поглядывая на хмурых сипаев, пленник начал торопливо рассказывать:

— Я слуга Чингаппы и пришел вместе с ним из Мадраса. Большие палаяккары, которых Типу изгнал из Майсура, часто бывали последнее время в канцелярии губернатора. Многие тогда решили пробираться в свои владения. И Чингаппа — тоже...

— Одурел он, что ли? Или, может, думал, что на него здесь не найдут управы?

— Мне это неведомо, сардар. А мертвый ничего не скажет. Выполни одну мою просьбу, отважный сардар!

— Говори.

— Хочу я, чтобы совесть моя была чиста перед моим господином, хоть он и не всегда был добр ко мне. Разреши возложить его тело на погребальный костер.

— Ладно, старик. Делай, что нужно.

Над Деканом вставал новый день. В деревне снова раздались крики и выстрелы. И вдруг над стеной возникли темные фигуры. Это были крестьяне. Они кричали слова приветствия и призывно махали руками. Когда через несколько минут майсурский отряд вошел в деревню, все было кончено. На тесных улицах лежали убитые и связанные разакары Чингаппы. Среди крестьян, возбужденных недавней схваткой, был и тот пожилой человек, который предупредил отряд о готовящемся побеге палаяккара.

— Так-то оно лучше, — сказал собравшимся крестьянам субедар. — Взялись бы раньше за ум, так уцелела бы ваша деревня. Впредь это всем вам хорошая наука!

На том и кончился карательный поход. Перед тем как уйти с отрядом обратно в Савандургу, Джеймс провел не один час в деревне, разглядывая, чем и как живут крестьяне. Все виденное записывал в свою заветную толстую тетрадку. Уже полтора года служит он в армии Типу Султана, и немало довелось ему увидеть на Декане...

Мальчишки скакали по покрытым лужами улицам Шрирангапаттинама и вопили:

— Ангрезы уходят! Типу Сахиб отпускает пленных ангрезов!

Эти крики заставляли вскакивать с постелей даже самых заядлых лежебок. Несмотря на ранний час, улицы города были заполнены любопытными. Колонна англичан и бомбейских сипаев-ветеранов пробивалась сквозь пестрые шумные толпы. Пленные старались поскорее добраться до Бангалурских ворот. Им предстоял трудный путь до пограничных постов Компании, но зато позади оставались до смерти надоевшие тюремные стены...

Под мелким моросящим дождем грязно-красная колонна миновала ворота, затем, повернув влево, вступила на новый мост через Кавери. Река, которая в обычное время едва журчит между огромными каменными глыбами, сейчас с грохотом неслась у стен крепости, и мост заметно вздрагивал под ее мощным напором.

Офицеры держались отдельно от солдат. Даже сейчас у многих были арбы и носилки с имуществом, о которых пеклись старые преданные слуги. Никто из них не сводил глаз с серых от дождя стен Шрирангапаттинама, с крайнего квадратного бастиона, где под балдахином теснились вокруг Типу знатные люди Майсура.

— Мы еще вернемся! — негромко сказал капитан Макдональд, с ненавистью глядя на повелителя Майсура. — Ты заплатишь за наше унижение! Запоминайте эти стены, джентльмены! Рано или поздно придется штурмовать их!

— Но не в муссон, — холодно заметил лейтенант Топсфилд. — Река поднимается метров на пять. Вброд ее не перейти...

Невольно все прикидывали, где удобнее всего пробить в стене брешь, где легче пересечь Кавери. Минувшая война и долгий плен — всего лишь эпизод в борьбе за овладение Деканом. Типу стал слишком опасен. Радуясь предстоящему свиданию с родными в Мадрасе и Бомбее, пленные офицеры чувствовали, что Мангалурский мир непрочен и не миновать вскоре новых кровопролитных схваток...

Не хуже их понимал это и Типу, вглядываясь сверху в нестройные ряды пленников. Случись новая война, тогда всем этим закаленным в боях офицерам и солдатам дадут оружие и они снова пойдут против Майсура.

— Ничего не поделаешь! — невольно вырвалось у Типу. — Такова плата за мир. Сколько их было у нас в плену? — обернулся он к Пурнайе .

— Около четырех тысяч, хазрат! — ответил брахман. В Майсуре пожелали остаться человек сто, не больше.

— Ничего не поделаешь! — повторил Типу. — Одно утешение, что скоро прибудут из Мадраса наши пленные.

Вернувшись в Саршам Махал, Типу взял с серебряной тарелочки свежую розу, полюбовался ею и прошел в приемный зал. При виде его низко склонились приближенные. Со всех сторон раздались приветствия и пожелания здоровья.

Типу сел в кресло.

— Что произошло в столице ночью и утром? — задал он обычный вопрос.

— Ничего не произошло, хазрат, — ответил Саэд Мухаммад. — Милостью Аллаха в столице порядок и спокойствие.

Вперед выступил главный мунши Хабибулла:

— Хазрат! Вакили из Пуны и Хайдарабада просят принять их. Две недели толкутся они в столице. Надо бы их выпроводить, чтобы они не шлялись зря и не вынюхивали секретов.

— Хорошо. Я приму их сегодня в полдень в Дарья Даулят Баге. Еще что?

— Твой вакиль в Пуне — Нур Мухаммад Хан прислал письмо.

— Я слушаю.

Сорвав печать с бумажного свертка, Хабибулла развернул туго скатанную узкую грамоту и быстро пробежал ее глазами.

— Нана заключил договор с низамом о совместных действиях против тебя, хазрат. Сардары Махараштры собирают силы. Выступление их пока задерживают взаимные распри. Нужно полагать, что нападение на Майсур произойдет после этого или следующего сезона дождей. Последнее время Нана почти открыто поддерживает мятежных палаяккаров Наргунда и Маданпалли. Таково вкратце содержание письма.

Типу, раздумывая, молча глядел на лепестки розы. Война — что пожар в поле. Только удастся сбить пламя в одном месте, глядь — уже полыхает в другом. Мир с ангрезами не может остановить маратхов. Они надеются легко разбить армию Майсура, которая устала в войне с Компанией. Ангрезам это только на руку. Пока он будет отбрасывать от своих границ низама и маратхов, Компания наберется новых сил. Палаяккары на территориях между Кришной и Тунгабхадрой тяготеют к Пуне и охотно прислушиваются к нашептываниям агентов ангрезов о былой независимости. Среди палаяккаров особенно силен и упорен Венкат Рао — владыка мощной крепости Наргунд. Забыв обо всех договорах и торжественных клятвах в верности, он не платит положенной дани, грабит и убивает его подданных. Заодно с ним палаяккар крепости Маданпалли...

Нет мира на южных берегах Кришны. Туда послал Типу войска сипахдара Саида Гаффара. Несколько месяцев назад туда же ушли кушуны и мокабы[140] сипахсалара[141] Бурхан уд-Дина. А недавно в помощь им пришлось отправить и Камр уд-Дина с его луути-вала.

— А что пишет Бурхан уд-Дин?

— Ничего нового, хазрат. Как известно, он приступом взял Наргунд и загнал Венката Рао в одну из его горных крепостей. По твоему повелению беспощадно искореняются мелкие палаяккары.

— Хорошо! Пиши послание в Пуну.

И Типу продиктовал на языке маратхи письмо Нане Фаднавису с просьбой не вмешиваться в его внутренние дела. Старые договоры забывать не следует. Признал же он власть Майсура над Наргундом и Маданпалли, когда они вместе с Хайдаром Али начинали в 1780 году войну против Компании! Стоит ли затевать раздоры из-за какого-то ничтожного Венката Рао? А ведь если не накажешь этого палаяккара за мятеж и разбой на дорогах, то как же тогда поддерживать власть?