На смуглых щеках махарани вдруг пробился румянец. Надежда горячей волной прилила к ее сердцу.

— Ты был в хайдаровом лагере, Мурти. Скажи, помнят ли сипаи Майсура о своем законном господине?

У Мурти захватило дух, однако он сумел сказать вполне искренним тоном:

— Помнят, махарани. Им надоело служить Хайдару Али. Они все с Чамраджем Водеяром...

Махарани испытующе поглядела на него.

— Что ж! Как бы там ни было, я довольна тобой, Мурти. Не однажды отправлялся ты в Мадрас и Бомбей, в Пуну и Хайдарабад и всегда верно выполнял все наши приказы...

Махарани протянула руку к красивой резной шкатулке и достала из нее небольшой туго набитый кошелек.

— Вот награда за твою верность. Ты уже стареешь, и тебе нелегко будет биться с молодыми джетти на аренах столицы. Ступай! Нужно будет, я пошлю за тобой...

Прижимая к груди кошелек, Мурти попятился к двери и исчез. После его ухода махарани обратилась к жрецу:

— Может, пора его уничтожить? Он слишком много знает.

— Не стоит, махарани. Он предан тебе, словно собака, и не выдаст даже на плахе.

Махарани принялась за свиток, из которого на колени ей выпали два плотных густо исписанных листка бумаги. По мере того как махарани читала эти листки, на лице ее отражались то радость и надежда, то сожаление и разочарование.

— Вот он — договор с Компанией о восстановлении Водеяров на троне Майсура! — сказала она, указывая на листки. — Губернатор согласен поддержать нас. Теперь дела пойдут по-иному! Ты помнишь, как бесплодно оканчивались все наши попытки опрокинуть Хайдара Али? Сколько раз возвращались ни с чем наемные убийцы, устрашенные бдительностью охраны Хайдара Али! Сколько заговоров было открыто его джасусами! Семнадцать лет назад мы призвали маратхов, чтобы они разбили узурпатора. Хайдар Али был разбит, но он сумел перехитрить пешву Мадхава Рао и заставил его подписать мир. В первую войну с Компанией мы ожидали, что ангрезы, маратхи и низам общими силами уничтожат Хайдара Али. Но он победил их всех, а ангрезов принудил к позорному миру. Он даже развесил на дверях мадрасского форта карикатуры на губернатора. И ангрезам ничего не оставалось, как проглотить оскорбление. Годом позже мы снова пытались натравить на него маратхов, но он чуть не повесил за это нашего верного прадхана Тирумаларао, и тот едва сумел бежать в Мадрас. Сколько неудач!

— Да, махарани, — качнул головой жрец. — Будем молиться, чтобы было покончено с этой мусульманской семьей. Хайдар Али был хитер, как лиса. Его можно было разбить на поле боя, но не обмануть. А с Типу справиться будет легче. Он молод и не так опытен в интригах. Думается, с помощью ангрезов его удастся в конце концов затравить, словно зверя на охоте...

— На это я и рассчитываю. Я обещала губернатору Макартнею четыреста тысяч золотых пагод[99] за взятие Шрирангапаттинама. Кроме того, обещала джагир, приносящий ежегодно сто тысяч золотых пагод, — махарани улыбнулась. — Помнишь ты притчу о лягушке, которая, желая спасти своих детей от поселившейся рядом змеи, приманила к змеиной норе мангуста? Она наловила рыбы и разбросала ее от болота до змеиной норы. Поедая рыбешек, мангуст добрался до змеи и растерзал ее. Так и я. Я усыплю золотом всю дорогу от Мадраса до Шрирангапаттинама, чтобы ангрезы пришли и покончили с богопротивными мусульманами!

Красивое лицо махарани исказила гримаса ненависти. Ее руки судорожно сжались и разжались, словно она душила своего лютого врага.

Умудренный опытом и годами жрец молча слушал махарани и думал про себя: «Смотри, моя махарани! Мангуст может разорвать и саму лягушку!» Однако он не сказал ничего. Не дело путаться под ногами боевых слонов, когда их стравливают на потеху толпе. Одурманенные бешеные слоны и не заметят, как сомнут неосторожного смельчака! По правде говоря, брахманам отлично жилось и при Хайдаре Али. Хиндуистские храмы он не трогал, а брахманов не облагал налогами. От имени наваба храму то и дело преподносились богатые дары. Хайдар Али был не дурак. Он знал, что брахманы — большая сила! Не глупее Хайдара Али и его наследник Типу. Но если Водеяры изгонят мусульман — брахманы все равно не окажутся в накладе...

— Ангрезы падки на золото, — продолжала между тем махарани. — Ради него они пойдут на все.

— Что же они собираются делать сейчас? — спросил жрец.

Лицо махарани омрачилось:

— Видимо, ничего. У Компании мало сил — Хайдар Али основательно ее измотал. И когда они придут к Шрирангапаттинаму — неизвестно. Но я все равно буду ждать их прихода — хоть десять, хоть двадцать, хоть сто лет, чтобы дождаться гибели семьи ненавистного узурпатора!

Жрец придвинулся ближе к занавеске.

— Кто знает, махарани. Возможно, все решится вскоре и без ангрезов. Тебе известно о заговоре, который зреет в столице. Заговорщики — люди самого Хайдара Али, они все занимают высокие посты. И большинство их — хинду. Они помогут Водеярам снова утвердиться на троне Майсура. Только подожди немного...

— Ждать! Опять ждать! — стоном вырвалось из груди махарани. — До каких же пор? Кажется, можно умереть от ненависти...

А про себя подумала: «Еще одна банда узурпаторов! Как бы не так! Лучше иметь дело с ангрезами, чем с хитрыми вазирами, которые спят и видят, как бы захватить место издохшего Хайдара Али...»

Жизнь в лагере у Читтура шла своим чередом. С пяти часов утра майсурские сипаи маршировали на временных плацах и атаковали никем не занятые пригорки. Раз в неделю к Мадрасу отправлялись летучие отряды кавалерии.

В положенный срок войскам было выдано жалованье. У палатки мир-бахши — главного казначея армии — нетерпеливо ждали своей очереди оживленные командиры. Мир-бахши дотошно проверял наличие людей в частях, придирчиво опрашивал своих помощников — верно ли говорят командиры, и по его знаку сараф[100] вытаскивал из сундука увесистые мешочки с деньгами.

Иные из командиров, выйдя из палатки, ругались и поминали шайтана — мир-бахши трудно было провести. Хайдар Али так организовал выдачу жалованья, что разжиться за счет казны было невозможно.

В своих частях командиры созывали сипаев и соваров, и те толпились вокруг ковра, на котором лежали драгоценные мешочки. Это — самое счастливое время в армии! А каких только денег не было в этих мешочках! Мадрасские рупии, древние виджайянагарские варахи, старинные голкондские хуны, фанамы и даже венецианские цехины, высоко ценимые на Малабаре. Немало было и других монет, которые остались со времен давно исчезнувших государств.

Сипаи и совары взвешивали монеты на ладони, щелчком подкидывали их вверх и слушали звон, надкусывали края. Кто его знает! Времена нынче лихие. Мало ли ходит по свету фальшивых денег, которые ни за что не возьмет многоопытный торговец... И лишь убедившись, что монеты настоящие, майсурские воины завязывали деньги в длинные полосы холста и обматывались этими полосами, пряча их под рубахами. Так надежней!

Возле лагеря день и ночь шумел многолюдный базар. К шатру Хайдара Али подлетали курьеры и потом скакали обратно с приказами по войскам. Аккуратно отписывались ответы на письма многочисленных дворов Индии. Шла переписка с властями в Шрирангапаттинаме.

Словом, все было как обычно. Однако внимательный наблюдатель заметил бы, что в армии зародилось сомнение. То один, то другой сипай, взглянув на зеленый шатер, со вздохом задумывался, хотя там не видно было никаких изменений. Вокруг шатра постоянно толклись гренадеры и изнывающие от безделья французские гусары Будело — почетная охрана при Верховной ставке.

Армия давно не видела своего вождя — в этом было все дело! Раньше Хайдар Али постоянно находился у всех на виду. Он отлично помнил имена ветеранов, вместе с которыми ему доводилось воевать лет двадцать назад. И нередко случалось, что на параде или в походе Хайдар Али вдруг останавливался со своей блестящей свитой перед какой-нибудь военной частью и, назвав по имени старика сипая, у которого давно уже побелели волосы, а продубленное ветрами, солнцем и дождями лицо было изборождено глубокими морщинами, расспрашивал, здоров ли он и доволен ли жалованьем и службой. Затем следовала какая-нибудь крепкая шутка, от которой сипаи и свита покатывались со смеху, и Хайдар Али ехал дальше, а сердца сипаев были покорены, и они готовы были идти за Хайдаром Али в огонь и воду.