— Да, верно! — почти в один голос отозвались собравшиеся.

— Сохранив спокойствие и уверенность армии мы облегчим восшествие Типу на престол в грозный час борьбы с сильным и коварным врагом, — добавил брахман.

Конный отряд проскакал по палаточному городу, миновал заставы и сторожевые охранения на окрестных холмах и растаял в предутренней темени. Его начальник Маха Мирза Хан вез Типу скорбную весть о кончине отца.

Возле шатра тем временем при свете смоляных костров шли спешные приготовления. Стараясь не шуметь, слуги грузили на повозку длинный свежесколоченный ящик: Гвардейцы бдительно следили за тем, чтобы не было непрошеных свидетелей.

— Уже светает. Скорей! — торопил слуг Пурнайя. — Готова ли охрана?

— Готова, хузур[66], — отвечал начальник личной гвардии Хайдара Али. — Я отобрал самых надежных людей.

И не успела затеплиться утренняя заря, как, повинуясь негромким окрикам возниц, могучие быки стронули тяжелую повозку и, круто изогнув шеи, поволокли ее прочь из лагеря. Пурнайя, вазиры и военачальники провожали глазами повозку до тех пор, пока она не скрылась из вида.

Чауши — неустрашимые и в то же время осторожные воины, до конца верные своему господину в этой чужой для них стране, были твердо убеждены в том, что их послали охранять важный транспорт с казной или богатыми военными трофеями. Сопровождать такие грузы до Шрирангапаттинама было для них обычным делом.

Однако, сами того не ведая, они провожали в последний путь повелителя Майсура. В ящике, доверху набитом абиром — смесью благовонных порошков, ароматических кореньев и опилок благородного сандала, закутанный в саван, лежал Хайдар Али. Могучие его руки покоились на груди, а бледное суровое лицо несло печать долгих страданий. Согласно приказу Пурнайи, начальник конвоя должен был вскоре свернуть с главного столичного тракта и следовать к городу Колару.

Славен Колар золотом, которое без устали добывают в окрестных горах и лесах. Славен он резвыми конями. В его кварталах, раскинувшихся по берегам ручья сладкой воды, живут богатые купцы и искусные ткачи.

В стороне от Колара и его дурги —могучей городской крепости на высоком утесе, есть потаенное место. Там тянутся за благословением к небу стройные кипарисы, создают прохладную тень широкие кроны благородных баньянов. Задумчиво молчат здесь бесчисленные мазары[67] и среди них — прекрасный мавзолей с небольшой мечетью, украшенной по бокам тонкими изящными минаретами.

В мавзолее уже много лет мирно спит Фатх Мухаммад — отец Хайдара Али. Усердные муллы день и ночь читают там суры Корана за упокой души усопшего, а в день его кончины возле мавзолея танцуют грациозные танцовщицы — чтобы веселился его дух, и во славу ему над городом разносится наубат — глухой барабанный бой.

В этот мавзолей и решили поместить тело Хайдара Али его приближенные, пока не прибудет с Малабара сам Типу.

Война принесла Карнатику неслыханные беды и страдания. Земля была вытоптана, города и деревни разграблены и выжжены дотла. Разразился голод, и охваченные отчаянием крестьяне толпами устремились к Мадрасу...

В Черном городе Мадраса было неспокойно. Его обитатели — хинду, мусульмане, парсы, армяне, португальцы, англо-индийцы и топассы[68], со страхом глядели на толпы беженцев из тех районов Карнатика, откуда еще не так давно на городские базары привозили зерно и отличную зелень. Худые, словно скелеты, беженцы целыми семьями бродили по улицам, протягивая руки с глиняными горшочками за подаянием.

— Айя! Айя! — несся по городу голодный стон.

Военный комендант Мадраса приказывал гнать беженцев на север, к городу Неллуру, где не было военных действий, но измученные голодом люди не могли идти и сотнями умирали на улицах, задавая работу похоронным командам, состоявшим из арестантов — обитателей городской тюрьмы. Трупы кидали в арбы и сваливали в поле, где они становились добычей разжиревших хищных зверей и птиц. Но положение не улучшалось: на место умерших являлись новые толпы беженцев.

Особый страх наводили на жителей Черного города белые бродяги — отставные солдаты, беглые моряки, а также отбывшие сроки каторжники из Австралии и всякий мелкий ремесленный люд, который явился сюда в надежде быстро разбогатеть.

Однако все эти беды нимало не беспокоили хозяев Белого города — губернатора лорда Макартнея, его чиновников, офицеров, сборщиков налогов, купцов, комиссионеров, спекулянтов, перекупщиков и барышников. Для населения Белого города имелись запасы провианта на многие-многие месяцы.

Несмотря на кордоны, беженцы массами проникали в Белый город и голодными глазами смотрели на красивые бунгало с колоннами, заглядывали в их окна и двери. Свирепые дворники гнали беженцев прочь, чтобы не возиться потом с мертвецами, но они не уходили, и сотни их умирали под белыми стенами среди аккуратно подстриженных лужаек...

Так обстояли дела в Мадрасе, когда туда долетела молва о кончине грозного Хайдара Али. Подобные слухи доходили до мадрасского правительства и раньше. Им хотели верить, но предпочитали выжидать. Первое официальное донесение о смерти Хайдара Али поступило от коменданта крепости Веллур. Его разведка доносила, кроме того, что майсурские войска теперь концентрируются у Читтура.

О смерти Хайдара Али заговорили в офицерском собрании, в конторах Компании и городских кабаках. Английское население Мадраса горячо обсуждало радостную новость, надеясь на скорые перемены.

В одном из больших светлых залов резиденции губернатора собрались у ломберного столика с полдюжины джентльменов в париках и камзолах. Разговор, естественно, вертелся вокруг смерти Хайдара Али. Дородный коммерсант, вытирая батистовым платком потное лицо, горячо доказывал:

— У них всегда так — умрет принц, и тотчас же разгорается борьба за престол, смуты и заговоры. Преступно не воспользоваться таким моментом. Нужно ударить по майсурцам и раз и навсегда разделаться с ними!

— Ударить! — едко улыбнулся сухопарый откупщик. — Только чем? Вы, мистер Казенс, с вашими компаньонами так вздули цены на провиант, что мадрасские сипаи сидят на голодном пайке...

У Казенса побагровела широкая лысина и воинственно сверкнули заплывшие водянистые глазки.

— Помолчали бы лучше, дорогой мой! Конечно, провиант вздорожал. Но его не хватает уже несколько лет. И как раз ваша фирма особенно похозяйничала в Карнатике. Другие откупщики хоть что-то оставляют крестьянам. А вы забирали все под метелку, да еще применяли при этом методы, которые, как бы сказать...

— Чепуха!

Казенс пожал плечами.

— Хорошенькая чепуха! Сходите разок в собор святого Фомы! Преподобный Шварц говорит, что голодающие перекрещенцы рассказывают ему такие вещи, от которых кровь стынет в жилах... Ведь факт, что за неуплату налогов ваши агенты пытали райатов[69].

— А что прикажете делать? — не сдавался откупщик. — Я заплатил громадные деньги за откуп и еще должен церемониться с ними? Я и так уже два года не получаю никаких доходов и почти разорен.

— Не знаю, что вам нужно было делать. Однако именно ваши райаты завели армию несчастного полковника Бейли в болота, под пушки Типу! Половина их ушла в Майсур! Кому же кормить армию?

— Вы еще скажете, пожалуй, что сами заботитесь о ней? — брызгал слюной откупщик. — Войскам Компании никогда не поставляли столь гнилого провианта. Половина сипаев страдает желудочными болезнями. Экипировку вы поставляете мерзкую. Я тут ни причем! Глядите, как бы голодающие не разнесли вдребезги ваши склады, где вы придерживаете рис...