— Типу? — переспросил капитан Макдональд. — А это что за птица?

— Сын и наследник Хайдара Али, — процедил полковник сквозь зубы. — Старательный исполнитель его воли и редкий негодяй.

— Надо было бы вывести их из игры, сэр. Посулить им что-нибудь, — заметил капитан.

— К сожалению, это не так-то просто. Хайдар Али — главная пружина коалиции. Французы для него — временные союзники. Он добивается верховной власти над всей Южной Индией, и сил у него немало. Из-за этого канальи Компания последнее время почти не выплачивает дивидендов... — полковник с минуту свирепо пыхтел трубкой. — Но мы найдем управу и на Хайдара Али, и на его сына... Впрочем, пора спать, джентльмены. Спокойной ночи!

Полковник ушел к себе в каюту. Двое оставшихся некоторое время хранили молчание.

— Как видно, с именами Хайдара Али и Типу у полковника связаны неприятные ассоциации, — заговорил, наконец, майор. — И не только в смысле материальном. Насколько я понял — вы из Америки?

— Недавно оттуда, — подтвердил капитан.

— Я слышал, что дела там обстоят неважно.

— Не то слово, сэр! Они идут из рук вон плохо! В прошлом году лорд Корнуоллис сдался мятежникам под Йорктауном. А сейчас французский флот приносит там массу неприятностей коммодору Джонсону. Шансов поправить дела в Америке — никаких. Еду попытать счастья в Индии. Говорят, там можно быстро сколотить состояние...

— Что ж, в добрый час, капитан!

От капитана не укрылась нотка сарказма в голосе собеседника.

— А вы, майор Вильямс? Разве вы не за тем же отправились в такую даль? — холодно спросил он.

— Видите ли, в Индии мне уже приходилось бывать не однажды. Я этнограф и лингвист. На этот раз я хотел бы поближе познакомиться с языками и обычаями народов Декана[6]...

— В Америке для вас тоже нашлось бы немало всяких занимательных штучек, — усмехнулся капитан. — Взять хотя бы милый обычай индейцев скальпировать своих врагов..

— Увы! Это стали делать и европейцы, — возразил майор. — И особенно при лорде Корнуоллисе.

— Отличный метод вести счет убитым краснокожим!

Капитан и майор потолковали еще немного и разошлись. Джеймс, который не дыша слушал интересный разговор, подумал: «Уж не этот ли Вильямс написал книжку об Индии?»

Плавание подходило к концу. В безоблачном небе парили птицы. Матросы и рекруты целыми днями чинили паруса, скоблили палубы, до блеска драили пушки и медные поручни. Под бушпритом была заново побелена деревянная фигура карфагенского полководца, имя которого носил корабль.

Однажды, ранним утром, с марса раздался, наконец, долгожданный крик «Земля!», и канониры бросились на верхнюю палубу. Джеймс тоже кинулся наверх. На горизонте он ясно увидел затянутые дымкой вершины гор, над которыми подымалось громадное, словно обагренное кровью солнце. Индия! Там ждут его необыкновенные приключения. Там отец...

Несколько дней «Ганнибал» шел на юг, к Бомбею, не теряя из виду индийского берега. Барабаны всякий раз играли боевую тревогу, когда вдали показывался высокий узкий парус. Это были маратхские пираты. По ночам они подкрадывались так близко, что их приходилось отгонять пушечными выстрелами. Пираты могли взять на абордаж даже крупный военный корабль, как уже бывало у берегов Малабара.

Смутные очертания полуострова Колаба возвестили, наконец, о близости Бомбея. Вскоре на борт был принят лоцман — здоровенный краснорожий детина, и «Ганнибал», неся лишь нижние паруса, начал медленно втягиваться на рейд Бомбея. Отсалютовав пушечными выстрелами бомбейскому форту и военным кораблям на рейде, «Ганнибал» спустил якоря в сине-серую воду залива и замер на месте. Долгое и опасное путешествие во много тысяч морских миль было закончено.

Из порта вышел большой черный баркас Компании, чтобы принять с «Ганнибала» рекрутов.

Канонир, вернув Джеймсу деньги, говорил ему на прощание:

— Жаль мне расставаться с тобой, Джимми! Славный ты парень. Об отце своем по здешним кабакам порасспроси. Может, встретишь кого-нибудь, кто слышал о нем.

Старик помолчал немного.

— Напоследок два совета, Джимми. Не прикасайся и впредь к чарке с ромом — губит он нашего брата. А на поле боя не суйся в те места, где много народу, — туда как раз и летят вражеские пули. Понял?

— Понял, дядя Том. Спасибо вам!

— Ну, желаю тебе успехов. Прощай!

Старик протянул руку, и Джеймс горячо потряс ее. Канонир отправился к своей пушке, а Джеймс побежал к капралу, который уже строил рекрутов.

Темнокожие лодочники в белых тюрбанах и набедренных повязках взялись за весла и шесты. Баркас отошел от «Ганнибала». Глядя на медленно удалявшийся высокий, обшитый медью борт корабля с плотно захлопнутыми орудийными портами, Джеймс испытывал чувство, будто он теряет нечто надежное и прочное.

А с берега надвигался незнакомый мрачный город с высокими крепостными стенами, с башнями и рвами. В стороне виднелся лес мачт — там были доки.

Первым с баркаса соскочил Сандерс. На сгибе руки у него болтался увесистый узел. То была его добыча — результат ночных карточных баталий в кубрике «Ганнибала».

— Нижайший поклон, мамаша Индия! — крикнул он и, сорвав с головы шапку, шутовски раскланялся на все четыре стороны. — Принимай джентльменов Альбиона!

Вслед за Сандерсом на мокрый песок спрыгнули и остальные рекруты. Каждому хотелось поскорее оказаться на твердой земле. Однако капрал, едва очутившись на берегу, заорал:

— По ранжиру становись! Отсюда — прямо в казармы. Из строя не выходить — иначе военный трибунал!

Из рекрутов один Билл Сандерс имел мужество препираться с ретивым капралом. Так было и сейчас.

— Черт тебя побери, капрал! Где твоя совесть? — возмутился он. — Дай хоть оглядеться немного. Налижешься еще, успеешь!

Капрал, с презрением оглядев тощую фигуру Сандерса, глубоко вздохнул и смачно сплюнул. Судя по всему, Сандерс попал в точку. Капрал действительно был одержим именно этим желанием.

Рекруты кое-как построились в колонну.

— Смирно! — рявкнул капрал. — Шагом марш!

И будущие солдаты благородной Ост-Индской компании зашагали к городу, навстречу неизвестной жизни.

В самом начале декабря 1782 года по дороге на Читтур со стороны Мадраса брел одинокий путник, гоня перед собой пару быков. Темнолицый, с гривой тронутых сединой волос, он ничем не отличался от странников и пилигримов, которых всегда множество на дорогах Декана. Лишь могучее сложение и сабля у пояса выдавали в нем воина. Он походил на ветерана сипая[7], который после долгой службы в армии какого-нибудь деканского владыки возвращается в родную деревню.

На спине у одного быка болталась торба с нехитрым скарбом хозяина. Усталые животные едва шли, низко опустив головы с выкрашенными охрой рогами. Хозяин тоже устал, и ему тяжелее обычного казались сабля и длинная бамбуковая палка.

Солнце уже начинало клониться к западу. Вершины далеких горных цепей окрасились в сине-фиолетовый цвет.

— Чало, бете![8] — покрикивал путник на быков и колол их острым концом палки или крутил им хвосты. Быки нехотя убыстряли ход, почти бежали, отчего начинали громко звенеть подвешенные у них на шее колокольчики, но вскоре снова переходили на прежний тяжелый шаг.

Где-то неподалеку разместился военный лагерь. На отдаленных холмах маячили конные дозоры. По обе стороны дороги в поле маршировали сипаи — в белой форме и таких же белых тюрбанах. На всех были пояса с перекинутыми через плечо кожаными ремнями, которые поддерживали сумки с боевым припасом. Некоторыми отрядами командовали французские унтер-офицеры. Их голубые брюки и красные мундиры резко выделялись среди одетых в белое сипаев. Французы посвящали сипаев в таинства европейского военного строя, учили их ходить в штыковые атаки; команды на персидском языке перемежались крепкими галльскими выражениями.