— Зерно где-то тут, — сказал Томми. — Разве все унесешь с собой? Наверняка закопали где-нибудь поблизости...

Проходя мимо старого развесистого дерева на краю деревни, Томми вдруг разглядел в листве большое дупло. Не колеблясь, он отстегнул подсумок и бросил мушкет.

— Ну-ка, нагнись!

Взобравшись Джеймсу на спину, Томми ухватился за толстый сук, закинул ноги и полез вверх. Усилия его были не напрасны. Дупло было доверху заполнено сухим чистым рисом...

Находка была дороже золота. Укрывшись в чаще, Джеймс и Томми целый день варили рисовое зерно. Даже без соли рисовая каша казалась им неправдоподобно вкусной.

Последние мили подъема по восточному склону Западных Гат уже не казались столь тяжелыми. Недалеко был гребень гор. Вот-вот должна была блеснуть синяя гладь моря... Забыв об осторожности, беглецы быстро шли по самому краю леса.

Но вдруг Томми вскрикнул, упал лицом вниз и забился в агонии. Из спины у него торчала оперенная стрела. Ошеломленный Джеймс не успел ничего предпринять. Из-за кустов выскочили скуластые усатые воины в кожаных шлемах. Они мигом накинули на него мешок, завернули руки за спину. От сильного удара по голове Джеймс потерял сознание...

Слова Типу, что он унаследовал от Хайдара Али немало пушек и мушкетов, терновыми колючками засели в сердцах пешвы и Наны Фаднависа. Горели местью маратхские сардары. По мере силих подогревал в этом мистер Малет — агент Компании. Люди Типу карают палаяккаров Междуречья — старинных данников и вассалов Пуны, а они сидят сложа руки! Пора выступать и сразиться с Типу. А нет, так они не мужчины. И тогда им лучше бросить сабли, напялить сари своих жен и чистить котлы на кухне!

Мнительного же низама слова Типу лишили покоя. Ах ты, сын презренного наика! Да как смеешь ты так разговаривать с владыкой Декана! И низам ворочался по ночам на своем ложе, обдумывая планы мести.

Хитроумные звездочеты при дворах Пуны и Хайдарабада, задрав кверху бороды, глядели по ночам, в каком бурдже[145] пламенеет Бахрам[146] — мрачная звезда войны. Раскрыв Коран или Веды, они наугад тыкали пальцами в страницы, читали строки и, ощущая приятную тяжесть золотых монет в карманах, в один голос заявляли, что война уже на носу и что избежать ее никак невозможно...

В мае 1786 года выступили в поход маратхи. Через южные горные проходы в Междуречье двинулись Харипант, Холкар, Синдия и другие сардары. Заполоскались на ветру их кроваво-красные хвостатые знамена, загудела земля под копытами коней. А за конницей повалили толпы оборванных пехотинцев, потянулись обозы и паланкины с женами сардаров, торговцы и просто мародеры.

Крестьяне Междуречья со слезами глядели на то, как опустошают их страну прожорливые орды. Пиндари безжалостно вытаптывали поля и отнимали последнее скудное достояние. Будьте прокляты вы, сардары, и ваши наемные банды!

Придвинулись к майсурской границе и хайдарабадские войска. Низам явился в сопровождении огромного обоза и множества кое-как вооруженных сипаев. Сипаи, преимущественно крестьяне андхра, оторванные от родных деревень, с горечью вспоминали о том, что под предлогом войны амилы отобрали у них почти все зерно. Не миновать голода! А их пригнали в чужую страну умирать неизвестно за что. Будь ты проклят, низам, твои спесь и чванство!

Сипахсалар Бурхан уд-Дин, который недавно усмирил палаяккаров Междуречья, словно попал в мешок со злыми осами. Одна за другой пали почти все его крепости. Огрызаясь, сипахсалар уходил от подавляющих сил врагов и слал к Типу гонцов с тревожными вестями.

Типу не заставил себя долго ждать. Из усмиренного Курга он направил свои кушуны и мокабы к северным границам. Однако первый удар Типу обрушил на Адони — сильную пограничную крепость низама к востоку от Междуречья. Передовые кушуны штурмом взяли петтах — нижний город и заперли в твердыне несколько тысяч хайдарабадцев.

Неожиданный маневр Типу озадачил маратхов и низама и расстроил все их планы. Адони находилась на южном берегу Тунгабхадры, и, чтобы выручить ее гарнизон, нужно было перейти реку. Но близился муссон. С запада уже неслись хмурые тучки — его предвестницы. В верховьях Тунгабхадры должны были вскоре выпасть дожди. Вот-вот вздуется река. Отступать тогда будет невозможно. Однако за могучими, позеленевшими от времени стенами Адони, построенной еще в далекие времена Виджаянагара, тряслись от страха брат и племянник низама. Приходилось рисковать.

Без малого сто тысяч маратхов и хайдарабадцев пересекли Тунгабхадру и явились на выручку Адони. Пришлось Типу снять осаду и отойти на юг, к Черным горам. Он преградил подступы к горам пикетами и заставами, понастроил множество редутов и волчьих ям, наводнил окрестности Адони отрядами луути-вала и джасусами, от которых не стало житья вражеским обозам и харкарам, и в лагере союзников стало неприютно и голодно...

Темными ночами, под жалобные вопли шакалов, из Черных гор прокрадывались к Адони майсурские джасусы. Спрятав надежно коней, они выползали на пригорки и подолгу всматривались в ночь. Вдали темной громадой высился холм Адони. Бастионы и стены крепости на нем четко обозначались яркими точками факелов. А у подножия холма угадывались очертания большого, залитого огнями костров палаточного города. Оттуда неслись говор, крики и рев скота. Порывы ветра доносили волны смрада. В лагере союзников некому было закапывать бычков, околевших от голода и непосильной работы.

Джасусы половчее проникали в самый лагерь. Они бродили там по базарам и прислушивались к разговорам, считали пушки и отряды. Все это они выкладывали в палатке своего начальника и потом, замотав лица платками, вновь уходили в темень.

Хорошие вести получал Типу из Адони. Союзники не ладили. Маратхи обвиняли низама в невыполнении условий договора, а его командиров — в трусости. В обеих армиях не хватало продовольствия, было много больных. Того и гляди мог вспыхнуть великий мор. Узнав о том, что в верховьях Тунгабхадры выпали дожди, самые осторожные из маратхов и хайдарабадцев начали отправлять жен и имущество за реку...

Типу, расположивший свои основные силы в Черных горах, ждал решающего часа. Он направил к Адони еще больше луути-вала и джасусов.

Джукдар Хамид целый день кружил со своим джуком между Адони и рекой. Прячась в лощинах, каменных распадках и лесах, он осторожно обходил маратхские конные дозоры, маячившие на вершинах холмов. Перед тем как выйти на открытое место, он долго выжидал и осматривался. Впереди, по обе стороны отряда, двигались надежные дозорные. Джукдар был доволен. Дела нынче сложились совсем неплохо. В хвосте отряда, понурясь, ехал прикрученный к седлу маратхский гонец — не удалось ему добраться до Адони с важной бумагой! Кроме того, разгромлен небольшой отряд хайдарабадских копейщиков...

Наступала ночь. Пора было уходить к Черным горам. Хамид велел соварам обернуть копыта коней тряпками, чтобы не слышно было в ночной тишине движения отряда. Вдруг из темноты вынырнул Садык и осадил коня перед джукдаром.

— Обоз с соломой!

— Где?

— А вон там, за пригорком, — указал плетью Садык. — Охраны почти нет. Хорошо бы его...

— Пошли! — махнул рукой джукдар.

Тихо подкрались к пригорку. Человек пятнадцать спешились и змеями поползли наверх. Сверху был хорошо виден ставший на ночлег обоз с соломой для Адони — темные возы, фуражиры у костров, смутные фигуры часовых.

Садык обернулся к соварам и шепотом велел приготовить стрелы. Подавая пример, он облил горючей жидкостью тряпочку, обернул ею наконечник стрелы, положил стрелу на тетиву лука.

— Готовы?

— Готовы!

Совары разом подняли луки. В воздух с шипением взвились полтора десятка огненных птиц. Описав дугу, они ударили пылающими клювами в возы. И тотчас же вспыхнула сухая, как порох, солома. Забегали среди огромных костров вражеские сипаи и фуражиры, сталкиваясь с напуганными быками. Окрестные холмы и леса с сумрачным удивлением глядели на пожарище и слушали несвязные выкрики и выстрелы. А майсурцев уже и след простыл. Кони уносили их прочь от опасного места.