Высшая нормальная школа, агрегация по философии, Фонд Тьера – у Фуко есть все знаки легитимации, которых не хватает Барту. Кроме того, у него властный и авторитарный отец, противостоянием с которым во многом определяется начало его пути. Эти различия в биографии частично объясняют разное отношение к закону и порой диаметрально противоположное поведение в жизни. Что касается научных исследований, то Фуко чувствует, что должен работать, как проклятый, Барт же позволяет себе следовать своим желаниям. Фуко совершенно чужда лень, Барт временами ей предается (летом в Юрте или в Париже, в кафе). Фуко принимает радикальные решения (попытки самоубийства, прямое участие в политике в 1970-е годы), Барт сторонится конфликтов и лобового противостояния. Первый не знает страха, для второго это главный двигатель. Однако они сходятся по трем пунктам: влечение к литературе, которое у Барта выражено сильнее, но остается, как и у Фуко, очень проективным и фантазматическим (Дидье Эрибон утверждает, что в начале 1960-х годов Фуко мечтал быть как Бланшо); застой во Франции с ее неизменными институтами и мертвыми языками и, как следствие, тяга к загранице – они бывают там подолгу, несут на себе ее отпечаток и рассматривают в качестве возможного пути отступления; чувство сексуального отличия от других, которое они интериоризируют по-разному (Фуко, бывший ученик приходской школы, – как чувство вины, Барт, протестант, – в культе тайны) и которое заставляет их занимать отстраненные и в некотором смысле излишне маргинальные позиции (отсюда особые стратегии по возвращению в центр).

В 1960 году Фуко вновь приезжает во Францию после пребывания в Уппсале, Варшаве и Гамбурге, чтобы занять должность в Университете Клермон-Ферран. Именно тогда начинается наиболее активный период их дружбы. С осени 1960 по лето 1963 года они видятся очень часто, в ноябре-декабре 1960 года почти каждый вечер, впоследствии два-три раз в неделю. В компании Робера Мози и Луи Лепажа они ходят по гей-барам квартала Сен-Жермен: Fiacre на улице Шерш-Миди, Speakeasy на улице де Канетт, и, конечно же, во Flore, где на первом этаже традиционно собираются геи. Иногда они ходят в клубы, в Cherry Lane или в «Песенный клуб», или даже в кабаре, открывшиеся на Монмартре. Барт также регулярно видится с Фуко наедине, и тогда они говорят о своих исследованиях, о прочитанном. Фуко знакомит Барта с Жаном Бофре и Луи Альтюссером[1036]. Барт вводит его в литературные круги: так, в 1963 году они вместе с Мишелем Деги становятся членами редколлегии журнала Critique, во главе которого после смерти Батая в 1962 году встал Жан Пиль[1037]. Фуко вместе с Бартом и Соллерсом пишет о литературе, в частности о Батае, в специальном номере в 1963 году, посвященном его памяти. В этот же период выходит книга Фуко о Раймоне Русселе, на которую рецензию в Critique в декабре 1963 года напишет Роб-Грийе. Фуко регулярно заходит на улицу Сервандони и знакомится с Анриеттой Барт. Барт, со своей стороны, по дороге в Юрт заезжает в Вандевр, что рядом с Пуатье, чтобы познакомиться с Анн Фуко в «Пируаре», фамильном доме, в котором Фуко проводит почти каждый август. Лето 1963 года они проводят в Марракеше (в отеле Mamounia), июль в Танжере. Именно после возвращения оттуда их отношения становятся более прохладными. Вполне возможно, что там между ними случился конфликт из-за какого-то юноши. Однако история, скорее, сохранила версию о том, что Фуко, решивший в этот момент поселиться с Даниэлем Дефером в квартире на улице Монж, дистанцируется от своих товарищей по ночным приключениям. Вполне вероятно, что охлаждение действительно стало следствием изменения образа жизни. Некоторые идут еще дальше и утверждают, что Даниэль Дефер не любил Барта. Не подтверждая этого напрямую, Дефер в «Политической жизни» признает, что испытывал определенную неприязнь. Он не одобрял того, как Мози и Барт (которого он уже встречал годом ранее в Fiacre с Жаном-Полем Ароном) обращались с молодыми людьми: «Они и хотели соблазнить, и боялись, что ими будут манипулировать». Из-за того, что он неожиданно погрузился в рутинные практики группы («ужин в Сен-Жермене, после ночная вечеринка в Fiacre»), у Дефера остались очень плохие воспоминания об этом первом вечере: «Разница в возрасте и социальные различия были каким-то образом выделены, без конца подчеркивались, особенно Бартом. Спустя годы я рассказал Фуко, каким мучительным был для меня этот вечер и что он должен был стать последним»[1038]. Барт с самого начала позволил себе обращаться к нему на «ты», отчего Дефер решил, что тот считает его жиголо. Вполне вероятно, что эта неприязнь Дефера к Барту привела к тому, что Фуко от него отдалился.

По свидетельству Филиппа Соллерса, Барт расценивал это отдаление как настоящий разрыв дружбы. Однако не следует преувеличивать значение этого эпизода, нужно учесть, как обстоятельства жизни определяют взлеты и падения в эмоциональных отношениях, чередующиеся фазы приостановки и сближения в зависимости от того, чем занят каждый. Помимо того факта, что Фуко работает, не покладая рук[1039], обстоятельства тоже не способствуют частым встречам. В 1966 году Фуко уезжает преподавать в Тунис, где также работает Даниэль Дефер. Он останется там до 1968 года. В 1969 году Барт уезжает в Марокко. Записка, которую Фуко адресует ему в феврале 1970 года после прочтения «S/Z», показывает, что в их отношениях все же сохранилась некоторая теплота: «Я только что прочел тебя залпом: это великолепно, первый анализ текста, который мне понравилось читать»[1040]. До сих пор более или менее параллельные, их траектории расходятся в 1968 году. Барт уезжает в Северную Африку, Фуко возвращается во Францию. Но самое главное, Барт отдаляется от политики в тот момент, когда Фуко активно в нее включается. Они больше не в открытом неопределенном пространстве, откуда их творчество может устремиться, куда они захотят, хотя они и сами точно не знают, куда именно. Каждый остается в той сфере, в которой он себя лучше чувствует и получает наибольшее признание: история и философия для Фуко, литература и письмо для Барта. Поэтому, возвращаясь к своим отношениям с Бартом в передаче Жака Шанселя, Фуко может сказать: «Область, в которой я тружусь и которая, по сути дела, является областью не-литературы, настолько отличается от его области, что сегодня, я полагаю, наши пути в значительной степени разошлись или же не находятся на одном и том же плане»[1041]. Удивительно, что Фуко здесь определяет собственное поле исследований через отрицание («не-литература»), акцентируя отказ от того, чего он, возможно, некогда желал. Это еще один способ отдать дань Барту. Их социальные траектории снова пересекутся в 1975 году, когда Барт готовится к выборам в Коллеж де Франс: мы видели, какую роль в этом сыграл Фуко, начавший преподавать в Коллеже в 1970 году. Они оба умрут в больнице Питье-Сальпетриер, один в марте 1980 года, второй в июне 1984-го, и их близкие соберутся в морге, чтобы забрать тело, затем в амфитеатре – чтобы отдать последнюю дань памяти. После этого и те, и другие отправятся к себе на родину, Ролан Барт – в Юрт, Мишель Фуко – в Вандевр-дю-Пуату.

Истина их отношений опирается на то, что каждый верит в творчество другого. Барт был очень впечатлен умом и плодовитостью Фуко, которая казалась ему совершенно неиссякаемой. Фуко, в свою очередь, многому научили критические способности Барта и его манера анализировать текст. В статье 1982 года он объединяет имена Барта и Бланшо в попытке объяснить, что составляло силу их отношения к книге: