Я услышал свой голос прежде, чем осознал, что говорю.

— Меня зовут Скайлар Доусон. Я изучаю криминальную психологию в университете Виндзора. Вы являетесь моим субъектом для исследования в этом семестре, и я бы хотел задать вам несколько вопросов о вашей жизни. Если вы не против?

— Скайлар Доусон, — произнес Морган. Он как будто перекатывал мое имя во рту, пробовал его на вкус. — Студент университета, значит?

Его голос был хриплым, но в то же время плавным. От него волоски на руках вставали дыбом, и я порадовался, что надел рубашку с длинными рукавами.

— Верно.

— Мой муж преподает в университете. Историю. Ты знал об этом?

Я глянул на свой блокнот, не в силах поддерживать зрительный контакт.

— Я... я читал об этом. Да. Вы не против, если я задам вопросы о вашем прошлом?

— Ты хочешь знать, не убивал ли я своего кота и не мучил ли кроликов, так? Знали ли мои родители? Должны ли они были сдать меня в психушку еще в детстве? Были ли призраки? — он усмехнулся, и это был омерзительный звук, который мне никогда больше не хотелось слышать. — Я прав, Скайлар Доусон?

Я сглотнул. Это мне не по плечу. Репортеры и журналисты знали, как справляться с такими интервью. А я нет.

— Наверное. Да.

— Так пишут в ваших учебниках, да? По крайней мере, они хотят, чтобы вы в это верили.

— Психология — это изучение...

— Человеческого поведения. Разума и того, как он функционирует. Я ученый, Скайлар Доусон. Я знаю, что такое психология. Почему бы тебе не сказать, что ты узнал обо мне, а я заполню пробелы.

Я взял карандаш, затем положил обратно. Поерзав, чтобы сесть более прямо, я уставился на множество подготовленных вопросов, зная, что все они уже не имеют значения. Я хотел уйти, но в то же время не хотел трусить. Он наблюдал за мной, и я не мог позволить, чтобы он увидел меня насквозь.

Так что я рассказал Моргану Аткинсону, Кингстонскому Душителю, все, что я узнал о нем, — а это немного. Все маленькие детали, которые я прочел в газете — про его отца-генерала, безработную мать, про учителя, который называл его деструктивным и вспыльчивым. Я рассказал ему те детали, которые узнал из статей про суд над ним. В итоге мой длинный язык выболтал и теорию Джейсона о том, что Морган убил этих мужчин из ревности.

Вот тут-то я и свернул не туда. Тут я выдал слишком много подробностей о том, что мы с Джейсоном обсуждали.

Глаза Моргана как-то опасно вспыхнули в ту же секунду, как эти слова слетели с моих губ.

— Ты разговаривал с моим мужем.

Его адвокат посмотрел на Моргана, затем обратно на меня и прищурился.

— Нет, не разговаривал, — соврал я.

— Разговаривал, — Морган подался вперед, и цепи на его запястьях протащились по краю стола. Он сцепил пальцы и всмотрелся в мое лицо. — Где он? Где он прячется? Я знаю, что он больше не в Кингстоне. Наш дом пустует. Скажи мне, Скайлар Доусон из университета Виндзора. Ты у него тоже брал интервью? Насколько хорошо ты знаком с моим мужем?

Я поджал губы и отодвинулся назад на своем сиденье, чтобы создать между нами расстояние.

— Я вообще не знаю его. Я никогда с ним не разговаривал. Я лишь говорю то, что читал.

Я хотел перенаправить наш разговор в другое русло, увести его от Джейсона, но в голове была каша. Я вспотел, сердце лихорадочно билось о ребра, да так громко, что все в комнате должны были слышать.

Затем все напряжение ушло. Вот так просто.

Морган скользнул назад на стуле. Его ладони легли на колени. Он вскинул одну ногу, и цепи на лодыжках зазвенели по бетонному полу. На его губах заиграла злобная улыбка, и он сказал:

— Запиши это в своем маленьком блокнотике. Мой отец-генерал был склонным к насилию мудаком. Он колотил меня каждый день, пока я не ушел из дома. У него всегда находилась причина, а когда не находилась, он просто ее выдумывал. Забавно, но моей ориентации никогда не было в списке. Повезло мне, да? Он был придурком, но не гомофобом. Так что был ли я озлобленным ребенком? Да. Очень даже. Был ли я склонен к насилию? Да, когда возникала потребность. Пытал ли я котят, отрывал ли крылышки стрекозам? Нет. Ты не пишешь. Что не так?

Я уставился в свой блокнот, и мои руки слишком дрожали, чтобы взять карандаш.

— Это важно, Скайлар Доусон из университета Виндзора. Запиши это. Ты сказал, что хочешь узнать мою историю. Я тебе и рассказываю.

Я все равно не пошевелился.

Морган хлопнул рукой по столу и заорал:

— Запиши это!

Я дернулся, а охранник прикрикнул:

— Эй. Успокойся нахер, иначе встреча закончена.

Морган облизнул губы и поднял ладонь, показывая охраннику, что он спокоен.

Я спешно схватил карандаш, не зная, что еще делать.

Мой почерк был дерьмовым. Потом я ни за что не разберу, что написал. Но я коряво строчил все, что он говорил. Каждое чертово слово, потому что я был вне себя от страха.

— Мой отец никогда не сюсюкался со мной. Он в такое не верил. Он не позволял своему сыну иметь вычурные новые игрушки, которые были у других детей. Когда я заслуживал что-то, я точно знал, что заслужил это. Но это также становилось первым, что он отнимал, когда злился. Мама просто маячила на фоне и никогда не вмешивалась. В восемнадцать лет я уехал в колледж. Я никогда не ведал такой свободы. А потом, получая магистерскую степень, я познакомился с Джейсоном, — его голос сделался почти ностальгическим, а сквозь злобную маску пробилась сальная улыбка.

Карандаш выпал из моей руки и покатился к Моргану. Он поймал его одним пальцем, и охранник шагнул вперед. Прежде чем здоровяк у двери успел что-либо сказать, Морган легким движением откатил его обратно, и на его лице отразилась усмешка.

Я снова взял карандаш и стал ждать.

— Так на чем я остановился?

— Джейсон, — мой голос был сиплым.

— Джейсон. Да. Он не походил на всех, кого я когда-либо встречал. Он был веселым, добрым и невообразимо привлекательным, ты так не считаешь?

Я застыл, жар внимания Моргана прожигал дыру в моей макушке.

— Я не знаю. Я никогда с ним не виделся.

— Хмм.

Когда я попытался продолжить писать, кончик моего карандаша обломился, и я выругался.

— Ах. Видимо, теперь тебе придется внимательно слушать и запомнить все эти важные детали.

Я поднял голову и посмотрел в глаза убийцы. Они были холодными, расчетливыми и угрожающими.

— Пару лет мы встречались. Джейсон имеет склонность полностью охватывать человека, лишать его способности думать. Мой мир вращается вокруг этого мужчины, и так было уже двадцать лет. Его душа невинна и чиста. Но он уязвим. Мне приходилось заботиться о нем, иначе он сбился бы с верного пути. Я не мог такое допустить. Я пылко люблю его. Когда мы поженились, когда мы обменялись клятвами в вечной любви друг другу, я знал, что сделаю что угодно ради этого мужчины. Что угодно. Я сберегу его. Я защищу его от грязи мужчин, приближавшихся к нему. Видишь ли, так много мужчин хотело забрать его у меня. А Джейсон мой.

— Был, — мой голос сделался хриплым. Я знал, что стоит встать и выйти, но я как будто приклеился к стулу, и все происходящее было настолько оторванным от реальности. Я как будто находился в матрице или типа того. Я не мог нормально соображать или чувствовать пол под ногами. Все казалось сюрреалистичным, похожим на сон в реальности. А мой рот как всегда не затыкался. — Он был твоим. Но теперь уже нет. Ты облажался, Морган. Все это собственническое дерьмо. Посмотри, куда это тебя привело. Ты бл*дский социопат. Может, тебе и удавалось скрывать свою натуру все эти годы. Может, ты смог завесить его глаза пеленой, но теперь с этим покончено. Теперь Джейсон увидел тебя настоящего. Он больше не желает иметь с тобой дело. Не желает, ты слышишь?

На подбородке Моргана дернулся мускул. На его виске пульсировала вена. Бряцнули цепи, и я краем глаза заметил его сжатые кулаки.

Я не мог пошевелиться. Я не мог дышать. Он смотрел прямо в мою душу, и я смотрел на него в ответ. Правда вскрылась и оказалась на всеобщем обозрении. Я облажался — это я хорошо умел — и слишком поздно брать слова назад.