Но дискуссия крестьян завершилась, в итоге, в их пользу. Старшие товарищи не поддержали молодого парня, и постановили ехать домой немедленно. Вскоре телеги тронулись, и, громыхая, покатили по брусчатке.

Никакого осмотра на воротах не было. Повозки беспрепятственно миновали их, и стали отдаляться от городских стен. Мортус видел это сквозь узкую щелку в борту телеги. Рядом конвульсивно дергался Трокус. Пыль из мешков попала ему в дыхательные пути, и теперь он обеими руками зажимал свой нос, чтобы не дать тому разразиться громким чихом.

Когда Форинг скрылся из виду, а телеги очутились на пустынной дороге, Мортус дал знак своему соратнику, и они неслышно выбрались из-под мешков.

В этот раз тоже обошлось без смертоубийства. Крестьяне отделались крепкой порцией побоев. Впрочем, их спасло то, что они не попытались оказать внезапно возникшим злодеям никакого сопротивления. Разве что неслабо перепало тому парню, который зазывал товарищей в трактир. На нем Мортус сорвал все зло, до синевы отходив ногами любителя злачных мест.

Избитых и крепко связанных крестьян бросили на обочине. Затем выпрягли из телег четырех лошадей. Животные были так себе, отнюдь не скакуны. Обычные неповоротливые клячи, привыкшие таскать телеги и сроду не возившие на своих спинах всадников. Но выбирать не приходилось. Лорд Мортус готов был оседлать хоть ишака, лишь бы скорее покинуть земли ненавистной Ангдэзии.

В ночной тьме беглецы направились в сторону нейтральной полосы. Ехали по дороге, не таясь. Мортус не слишком опасался погони. Он сомневался в том, что Ильнур отправится вслед за ними на нейтральную полосу. У верховного паладина и без того хватало забот. Сейчас Ильнура куда больше беспокоил Свиностас, чем вся империя Кранг-дан. Что ж, не его одного. Мортуса тоже тревожил этот загадочный и зловещий тип. Какие ужасные замыслы вынашивал обосновавшийся на нейтральной полосе Свиностас? Что кошмарного он затевал? Собственное неведение беспокоило Мортуса. Он бы предпочел, чтобы этого Свиностаса скорее ликвидировали. Он даже согласился бы сделать это совместно с добряками. Но не в его власти было решать, как ему поступать. Решать предстояло императору. А в том, что Дакрос решится объединиться с Ангдэзией, даже ради устранения новой, нависшей над всеми, угрозы, Мортус сомневался. Наверняка император уже придумал свой собственный план, или как раз сейчас занят его разработкой. Император вообще обожал придумывать разные хитрые планы, и сам считал себя настоящим мастером коварных интриг и подлых козней. Правда, большая часть императорских планов с треском проваливалась, но никто из подданных не осмеливался указать правителю на эту удручающую статистику.

— Что будем делать, когда вернемся? — нарушил молчание Трокус.

Мортус мрачно нахмурился. Его спутник был излишне оптимистичен. Нейтральную полосу еще нужно было пересечь, а удавалось это далеко не всем.

— Будем делать то, что прикажет император, — ответил он. — Как всегда.

— А что насчет Свиностаса? — напомнил Трокус. — Этот гад со своим ручным демоном выкосили стольких наших парней! Неужели мы не отомстим ему?

Мортус резко бросил:

— Давай для начала доедем до черного замка. И погоди думать о мести, еще неизвестно, что нас ждет дома. Ты же знаешь, как император относится к тем, кто побывал во вражеском плену. Вот объявит предателями и перебежчиками, и загремим на каторгу.

— Да нет, с нами такого не случится, — не слишком уверенно произнес Трокус. — Мы же не сдались в плен добровольно. Нас взяли ранеными. Вы-то вообще были при смерти.

— Это еще надо будет доказать, — заметил Мортус.

После чего оба замолчали, погрузившись в невеселые думы. А лошади, между тем, несли их сквозь ночь в сторону нейтральной полосы.

Пробудившись после долгого сна, Лаура почувствовала себя не отдохнувшей, а вконец разбитой. Ощущение было такое, будто последние четырнадцать часов она не проспала в своей постели, а занималась тяжелым физическим трудом. Тело сковывала болезненная слабость, глаза едва выглядывали из-под опухших век. Так сказывались последствия ее долгого бдения над постелью раненого Коленьки.

Коленька!

Едва вспомнив о возлюбленном, Лаура тут же вскочила на ноги. Она не знала точно, как долго проспала. Подбежав к окну, она выглянула наружу. Положение дневного светила указывало на то, что сейчас ранее утро, часов, должно быть, семь или около того.

То есть, обожаемый Коленька провел без ее пристального надзора всю ночь!

Лауре стало дурно. Жуткие, ни на чем не основанные, предчувствия овладели ею. Она со страхом подумала о том, что с Коленькой могло произойти что-то страшное, пока она беззаботным образом дрыхла в своих покоях. И как она только могла оставить его одного? Почему поддалась на уговоры Агдэила и покинула своего возлюбленного? А вдруг он….

Лаура постаралась отогнать от себя эту невыносимо чудовищную мысль. Нет, этого не могло быть. Боги не могли отнять у нее едва обретенную любовь. Это было бы невероятно жестоко с их стороны. Она не заслужила такого. Разве она не стояла на страже добра столько, сколько себя помнила? Разве не думала о других больше, чем о себе? И разве после всего этого ей не положена награда?

Первым порывом Лауры было желание немедленно бежать в лазарет и проведать любимого Коленьку. Она чувствовала, что пока лично не убедиться в том, что с ним все хорошо, то не сможет успокоиться. Но пробегая мимо большого зеркала, Лаура случайно бросила взгляд в его глубины, и ужаснулась. Оттуда на нее смотрела незнакомая женщина, растрепанная, дико усталая, кажущаяся настоящей дряхлой старухой.

Нет, показываться в таком виде перед возлюбленным было недопустимо.

Лаура позволила себе потратить двадцать минут на то, чтобы немного привести себя в порядок. Три пузырька с восстанавливающим зельем и гребень сотворили чудо. Морщины разгладились, кожа вновь приобрела здоровый цвет. По-хорошему следовало переодеть мятое платье, в котором Лаура провела ночь, но она уже не могла более выносить разлуку со своим любимым. Ей казалось, что если она немедленно не увидит Коленьку, не убедится, что с ним все хорошо, то умрет на месте.

Но едва Лаура выбежал на улицу, как тут же столкнулась с посланными за нею солдатами. Те сообщили ей, что верховную волшебницу сей же час желает видеть Ильнур, ибо произошло нечто важное. Лаура даже не пыталась слушать солдат. Что могло быть важнее самочувствия ее Коленьки? Да даже если неподалеку от Форинга разверзнутся врата в мир демонов, и из него хлынут полчища чудовищ, то и в этом случае здоровье ее возлюбленного будет для нее в приоритете. Пусть погибнет весь этот мир, лишь бы Коленька был жив и продолжал любить ее.

— Передайте Ильнуру, что я подойду позже, — сказала Лаура. — Сейчас мне срочно нужно в лазарет.

Солдаты понимающе переглянулись. Отношения любовного характера, завязавшиеся между верховной волшебницей Форинга и юным паладином Николаем, давно уже не были секретом ни для кого. Один из воинов сказал:

— Госпожа, если вы беспокоитесь за Николая, то позвольте вас обрадовать — с ним все хорошо. Я слышал, он еще вчера пришел в сознание и быстро идет на поправку.

Эта новость подействовала на Лауру двойственным образом. Она одновременно и возликовала от радости, и ощутила горечь отчаяния. Тот факт, что Коленька был жив и быстро поправлялся, осчастливил ее. Но Лаура не могла простить себе того, что не находилась рядом с постелью возлюбленного в тот миг, когда он открыл глаза. Именно ее он должен был увидеть первой. Ее, и никого больше.

— Госпожа, идемте к Ильнуру, — взмолился солдат. — Он очень просил вас немедленно прибыть к нему.

— Ну, хорошо, — сдалась Лаура, очень надеясь, что все это не займет много времени. Сейчас ее не интересовало ничто, кроме самочувствия возлюбленного, и она желала убедиться лично, что с тем действительно все хорошо.

В сопровождение солдат она достигла резиденции ордена паладинов. Едва она вошла внутрь, как услышала голос Ильнура. Верховный паладин редко выходил из себя, он вообще славился непробиваемым хладнокровием. Но в этот раз кто-то очень постарался, и сумел взбесить даже его.