Лауре тоже не было дела до городских волнений. Она прекрасно слышала, как кто-то долго и настойчиво стучался в дверь квартиры, слышала доносящиеся снаружи голоса. Но она и не подумала открыть или отозваться. Все это было ей глубоко безразлично. И даже если бы в этот миг на Форинг напала злодейская сборная в составе императора Дакроса и властелина Свиностаса, она и тогда не пошевелила бы пальцем, чтобы что-нибудь предпринять.

Вновь и вновь Лаура пыталась переварить случившееся. Но оно никак не желало укладываться в ее голове. Главный вопрос, который терзал ее, это — почему? Почему это произошло? Почему ее Коленька, который казался ей настоящим ангелом, идеальным мужчиной из сказки, вдруг превратился в конченого мерзавца? Как он мог так поступить с ней? И почему?

До этого дня, ослепленная своими чувствами, Лаура была уверена во взаимном характере их с Коленькой любви. Ей и в голову бы не пришло, что заносчивый сопляк просто пользуется ею, одновременно присматривая себе вариант получше. Она и сейчас не могла поверить в это. Такого просто не могло быть.

Но это было так. Коленьку никто не околдовывал и не опаивал зельем — Лаура прекрасно это знала. Просто до сего дня она видела в нем только то, что хотела видеть. Он представлялся ей идеалом, мужчиной ее мечты, с которым она планировала провести всю оставшуюся жизнь. На том самом острове, вдали от всех опасностей этого мира.

Слез уже не осталось, поэтому Лаура просто сидела на полу, в полумраке квартиры, и не знала, что ей делать дальше. Медленно, неохотно и со скрипом до нее начала доходить суть всего произошедшего. А было вот как: она, как дура, влюбилась в какого-то подонка, который вдоволь наигрался с нею, а теперь подыскал себе новую куклу для сексуальных утех. А ее выбросил как мусор.

В какой-то момент невыносимая горечь начала сменяться холодной злой ненавистью. Лаура вдруг осознала, что она сидит в полумраке и с безумной улыбкой маньяка планирует жестокую месть Коленьке и его новой пассии. Еще недавно это ужаснуло бы ее. Но не теперь. Отныне все потеряло смысл. Лаура больше не хотела ни защищать Форинг, ни служить королевству добра. Ее больше не заботила собственная карьера. Через пару лет талантливую чародейку ждал перевод в столицу, к большим деньгам и царской роскоши, но плевать теперь хотела Лаура на это все. Она пережила самое прекрасное и счастливое время в своей жизни, когда встретила и полюбила Коленьку, и знала наперед, что ничего лучшего будущее уже не сможет ей предложить. А тот факт, что ее возлюбленный оказался таким невыносимым гадом, буквально приводил ее в исступление.

— Сейчас пойду и убью обоих! — с безумной улыбкой пробормотала Лаура.

О, она легко могла бы сделать это. Кто бы сумел остановить ее, сильнейшую волшебницу Форинга? Захоти она этого, и половина города обратилась бы в руины, а половина жителей в мертвецов, прежде чем паладины сумели бы дать ей отпор. Если бы вообще сумели. С ней мог потягаться разве что Ильнур, но и у него было мало шансов в поединке с верховной волшебницей.

Мысль о жестокой и страшной мести захватила Лауру. Перед ее глазами стали разворачиваться неожиданно приятные картины повсеместного опустошения, разорения и ужаса. Разрушенные здания, пылающие дворцы, улицы, заваленные окровавленными трупами горожан — все это вдруг показалось ей крайне заманчивым. Она будет убивать всех, мужчин, женщин, детей и стариков, даже домашнюю живность. Все они сгорят в огне ее ярости. А вот сладкую парочку она прибережет на десерт. Ненавистный Коленька и его шлюшка умрут последними. И нелегка будет их смерть. Лаура специализировалась на светлой магии, но это вовсе не значило, что ей были неведомы темные и жуткие чары. Она знала отвратительные и тошнотворные проклятия, от одних описаний которых кровь стыла в жилах. В ее силах было заставить изменщика и разлучницу испытать немыслимые, чудовищные страдания. Она была в силах продлить их мучения на дни, недели, месяцы. Терзать их днями и ночами, наслаждаясь их истошными криками и мольбами о пощаде. О, они станут ее умолять. Они будут просить вначале о пощаде, а затем о быстрой смерти. Но им не дождаться от нее снисхождения.

Вдруг Лаура словно очнулась и испугалась собственных мыслей. Ее почти затянул в себя омут кровожадного безумия. Слишком охотно она откликнулась на его зов. А ведь так недолго превратиться в настоящее чудовище.

Она стала убеждать себя в том, что нужно успокоиться, взять себя в руки, пережить это удар судьбы и идти дальше, но это не срабатывало. Идти дальше? Идти куда? Продолжать верно служить делу добра? Но Лаура больше не хотела этого. Она не желала оставаться в Форинге, и вообще в Ангдэзии. Плевать ей на эту войну, на добро и вообще на всех. Если она сама не может быть счастлива, с какой стати ей напрягаться и рисковать ради счастья других людей? Это и глупо, и нечестно.

— Уйду, — решила она вслух. — Куда-нибудь.

Вновь она подумала о тропическом острове. Не поселиться ли ей там? Теперь уже одной. Но остров не выглядел слишком заманчивым. Сидя в одиночестве на клочке суши, омываемой бескрайним океаном, и непрерывно гоняя в голове одни и те же невеселые мысли, она точно вскоре сойдет с ума. Ненависть, огонь которой разгорелся в ее душе, сожжет ее изнутри дотла. Этой ненависти следовало дать выход.

В мире было немало земель, его населяло немало народов. Но те, что сторонились войны, не будут рады ее появлению. Они решат, что волшебница из Ангдэзии может накликать на них беду. Кранг-дан? Пусть Лаура и охладела к королевству добра, но не настолько, чтобы примкнуть к его прямому противнику. К тому же злодеи никогда не вызывали у нее симпатии. На самом деле, в данный момент она очень бы хотела, чтобы некая сила сровняла с землей и королевство добра и империю зла.

И вдруг она вспомнила о том, что на свете есть такая сила. Вновь полубезумная улыбка расцвела на лице Лауры, а в глазах загорелся недобрый огонек.

Она, наконец, решила, что будет делать дальше.

— Ильнур? Ильнур, мы входим. Ты чем там занят? Ты одет?

Голос, доносящийся из-за двери, разбудил верховного паладина. Он вскинул голову и быстро, с чувством глубочайшего ужаса и ожидания неминуемой беды, обвел взглядом свои покои. На какое-то короткое и жуткое мгновение ему показалось, что он не один в комнате. Что здесь есть еще кто-то. Или что-то. Что-то страшное, жирное и похотливое. Но нет, боги миловали его. Он был один.

— Ильнур? — вновь прозвучал из-за двери знакомый голос одного из паладинов. — Так мы входим, да?

Минувшая ночь выдалась тяжкой для Ильнура. До самого утра его терзали чудовищные, леденящие кровь, кошмары. Стоило сомкнуть веки и погрузиться в дрему, как тут же чувство безотчетного страха оплетало его холодными щупальцами. Он оказывался в густой темноте, в неизвестном и страшном месте. И он был там не один. Что-то подбиралось к нему, что-то потное и пышное, состоящее из жировых складок и непрошибаемой тупости. Оно желало добраться до него, обладать им, взять его и пленить навеки, ввергнув в пучину адских мук. Раз за разом верховный паладин просыпался с истошным криком, метался на мокрых от пота простынях, рвал на голове волосы и горько плакал. Мужество, всегда бывшее его отличительной чертой, оставило его. Пережитая встреча с жуткой бабой подорвала его психическое здоровье.

— Ильнур, ты как знаешь, а мы входим, — вновь раздалось из-за двери, а затем та приоткрылась, и в комнату просунулась голова одного из паладинов. Увидев, что его командир уже бодрствует, он распахнул дверь шире и вошел внутрь. За ним следом вошли еще два паладина. За их спинами Ильнур разглядел горничных и их горящие любопытством глаза.

— Который час? — спросил Ильнур, натянув оделяло до подбородка и со страхом поглядывая на гостей.

— Час-то ранний, — ответил один из паладинов. — Едва петухи смолкли. Да не о том речь. Ильнур, у нас беда.

Верховному паладину стало дурно. Кошмарные предчувствия охватили его. Неужели сбылось самое страшное? Неужели страх божий, который не так давно коварно проник в его покои и совершил акт сексуального домогательства, вырвался на свободу?