Но врагов больше не было.

Внезапно осознав это, Адафос издал долгий, протяжный вой, вырвавшийся из глубины его нутра, слышимый даже в вакууме — потому что он звучал даже в псионном диапазоне — и дети подхватили его, завывая и запрокидывая головы. А после этого протяжного крика, Адафос вдруг со страшной судорогой согнулся и упал, корчась и хрипя.

— Сталший блатик, ты чего?! — воскликнула Ириска, забеспокоившись, — Мы убили всех злых врагов! Мы принесем их в жертву Дхума!.. Ты зацем так упал?!..

Но Адафос никак не реагировал на ее слова — с ним опять происходило что-то странное. И это пугало детей. Видимых ран не было, Темный Бог защитил избранного, но теперь, кажется, забирал его силу и его самого. Судороги Адафоса не прекращались, он то сжимался, то разжимался, голова безвольно болталась, взгляд уже не горел и стал обычным человеческим — но только он ничего больше не выражал, безжизненно стекленея.

— Блатик, блатик!!… — кричали дети, понимая, к чему идет, но не знали, что им делать.

Ирис беспомощно брала голову Адафоса, но тут же выпускала ее из рук, не в силах удержать мощных движений, и снова брала ее в руки, и гладила надувшиеся мышцы и сухожилия агонизирующего тела.

— Если ты «спалтанец», встань сам! — тонким голоском пищала она, сквозь слезы, лившиеся ручьем, — Встань сам! Встань! Ты всегда говолил вставать!.. Поцему ты не встаешь?!..

Но все уже было бесполезно.

Адафос шумно сглотнул два раза и выпрямился в последний раз, застыв в одной позе. Его сердце больше не билось, взгляд мальчишеских голубых глаз потух, став совершенно пустым. Дети, окружив бездыханное тело, ревели в резонансе единого горя, взывая к Пожирателю — но Темный Бог безмолвствовал.

На крейсере «Прометей», в шлюзе, метавшаяся в неестественном беспокойстве у бронированных ботинок боевого скафандра Суон — кошкадемон Сметанка вдруг громко и пронзительно вскрикнула, посмотрев снизу-вверх на свою хозяйку.

И вдруг исчезла.

И одновременно с ней исчезли вообще все кошкадемоны из всех миров Внутреннего Космоса.

Когда фаланга «Феникс» под предводительством Кэпа и Суон попала на борт «Розы», все уже было кончено. Анти-абордаж не понадобился — все нападавшие были мертвы. Часть из них нашла свою смерть в огне, заблокированная «Сиренами» в коридорах и отсеках, остальные пали в жестоком бою за энергореакторы. Прибывшие «спартанцы» натыкались на их тела, пока продвигались от «Портала» до технических отсеков — но мертвых штурмовиков здесь было мало, очевидно, что основной бой шел со стороны посадочных терминалов.

Сама крепость казалась безжизненной. Большая ее часть выгорела изнутри, было темно, искусственная гравитация не работала. «Адское пламя» сделало свое дело, уничтожив больше половины древней боевой станции — но самого огонь уже истощился и почти совсем угас, подавленный вскипевшими тоннами паровоздушной смеси, образованной из огромного количества рециркулята из неисправных блоков жизнеобеспечения. Годами скапливающаяся жидкость в техвентиляции, в один момент под воздействием высокой температуры, перешедшая в другое агрегатное состояние, многократно увеличившись в объеме, внезапно изменила всю ситуацию. Случайным образом возникшая система тушения настолько ослабила горячую плазму, что та, исчерпав топливо самих боеголовок, самопроизвольно потеряла опасную температуру, а потом и вовсе затухла.

Не смотря на исчезновение этой угрозы, идя по коридорами и видя степень разрушения, Кэп отчетливо понимал, что при имеющихся ресурсах и технологиях, восстановить мало что удастся. «Спарта» отбила крепость, но ценой самой крепости.

Впрочем, его гораздо больше волновало другое. Как царь, он в первую очередь думал о своих воинах, насмерть сражавшихся с превосходящим противником в тяжелейших обстоятельствах. По комлинку ни один из «Сирен» не отвечал, и Кэп уже морально готовился к тому, что не найдет ни одного из них в живых, хотя надеялся на какое-нибудь чудо.

Его сомнения разрешились только тогда, когда он попал в реакторную.

По пути к ней, Кэп получил донесения — сначала от Гизмо, сообщившем о смерти Спэйса и полном захвате «Алмазного Тигра», а потом от Лероя Кейна. Силы Дивизиона В в сложном сражении тоже победили, но понесли большие потери. Сумев сохранить крейсера, Лерой, хоть и потерял большинство легких кораблей, в итоге одержал победу. Командующий Дивизиона В сказал еще что-то о внезапно появившемся союзнике, назвавшим себя не меньше, чем «спартанским царем» — Кэп толком не понял прикола, решив разбираться этим позже. Сейчас первоочередной задачей было проникнуть в технические отсеки и выяснить, что именно там произошло.

Сделать это было не просто — центральный вход был заблокирован покореженным металлом от обрушенных перекрытий, пришлось искать обходной путь, который проделали атакующие штурмовики уже потом, во второй волне. Войдя внутрь, Кэп и «Фениксы» застали картину всеобщего разрушения. Энергореакторы были обесточены и в большинстве своем повреждены, слабо светясь во тьме остывающими голубоватыми стержнями. Кругом были куски покореженного температурой и взрывами металла, переборки посносило волной от гидроудара, везде валялись трупы.

— Дети… — сказала Суон, увидев их первой, и тут же замолчала, не зная, что сказать.

Маленькие мутанты сидели вокруг останков тела, судя по обрывкам скафандра, это был «спартанец» — Кэп и Суон сразу догадались, кто это был. Словно в каком-то ритуале, покачиваясь и издавая монотонные звуки, дети плакали и… ели его. Царь Кэп подошел к их группе, Ириска тут же подняла на него свое детское лицо с окровавленным ртом, в ее глазах стояли слезы.

— Позыратель забрал сталсего блатика в мир Вечной Охоты! — пропищала она скорбно, и одновременно с этим с гордостью, — Мы взяли его чар, тепель мы будем слазаться вместо него! Гурх чаргих, Дхум раах рраллаг!

Кэп долго посмотрел на нее, потом на остальных детей, потом на разорванные останки Адафоса.

«Да, все верно. Так и должно быть,» — горько подумал он, — «Они рождены быть оружием, воспитаны своим Творцом в дархарских традициях гуков, а затем восприняли жизнь в постоянной войне среди «спартанцев»… В их головах тоже теперь только война».

Маленькие мутанты были невинны и жестоки в своих действиях, и даже скорее всего не осознавали свою жестокость, делая так, как не могли не сделать. Имея особенность очень глубоко привязываться к тем, кого они считали своим кланом, сейчас они испытывали сильнейшее горе, но не могли поступить иначе. Все правильно.

«В каком же ебаном мире мы живем, что то, что я вижу — кажется мне нормальным?» — подумал он, а в вслух произнес, спокойно и четко, никак не выдав своих эмоций, — Секутор Суон! Найди выживших, доставь в медотсек! Детей отведешь на «Прометей».

— Ясно, царь, — ответила Суон твердо, по ее голосу тоже нельзя было определить, что она думает, — Ириска… Идем со мной.

— А я пойду поговорю с Оги, очень хочу его повидать прямо сейчас, — сурово сказал Кэп, повернувшись к своим воинам, — Ты и ты, за мной. Составим компанию «боссу».

Взяв двоих «спартанцев», царь «Спарты» направился к центральным отсекам, где находилось ядро ИИ «Розы».

— Ну Оги, ну и мразота! — негодовал Гизмо, эмоционально возмущаясь по общему каналу комлинка, — Обещал поддержать нас в бою… Хуй там, два раза. Бластер на воротник скафандра! Сдулся с первых пиздюлин, как последняя сучара зажался и смылся. Бросил братанов! Пидор гнойный!..

Кэп понимал, что Гизмо так горячился не только из-за предательства Оги — в конце концов, что можно было бы еще ожидать от пиратов — больше всего секутора «Тритонов» задела смерть Спэйса, казалось бы на ровном месте. Полностью нейтрализовав крейсер элит, они потеряли командира и половину фаланги. С этим чувством вины и с тем сжигающим изнутри ощущением, что ты вот жив, а твои товарищи нет — Кэп был прекрасно знаком, поэтому не останавливал Гизмо, давая ему выговориться.