А город-эдем Санктус был ковчегом в ковчеге.

Прекрасное, идеальное для проживания место, где каждый из элит имел собственные апартаменты и владения, и любая их прихоть практически мгновенно исполнялась древними машинами. Ловушка безграничных возможностей. Любой человек, каким бы деятельным, храбрым и упорным он не был при жизни, проведя годы в этом месте рисковал скатиться в ощущение собственной всемогущести и вседозволенности, пресыщенный безграничными возможностями искусственного рая. Многие из элит, до бессмертия являвшиеся суровыми воинами, активнейшими дельцами или храбрыми авантюристами, попав сюда, с годами утратили свою прежнюю мотивацию, вкусив запретный плод. Теперь многие из них не желали ничего иного, кроме как развеять свою бессмертную скуку, погружаясь все глубже в порок и бесясь с жиру.

Многие, но не Ханзо.

Он желал гораздо большего. Бессмертие и всемогущество — все это было слишком мелко для него. Он мечтал превзойти самого Величайшего Итсуру и достичь того, чего не смог достичь даже он — вершить судьбу всего человечества.

Достигнув Храма Источника, Ханзо Просветленный поднялся по мраморным ступеням среди резных колонн и вошел во внутренние помещения. Он оказался в прохладном зале, пол которого был покрыт плиткой из натурального камня — кроме самого Ханзо в Храме никого не было, если не считать разноцветных птичек, беззаботно щебечущих где-то там в вышине потолка, и маленьких сервисных дроидов, напоминающих сплюснутые диски со множеством ножек и удлиненным хвостовым манипулятором. Эти дроиды бесшумно и неутомимо поддерживали чистоту и порядок в Храме и во всех других помещениях Санктуса, управляемые ИИ города-эдема. Они же были неутомимыми охранниками Храма Источника, готовые сразу же убить любого смертного, посмевшего проникнуть сюда без разрешения элит.

В центре Храма возвышался небольшой фонтан в форме чаши, полный россыпью сотен ампул с «Амброзией». Вода фонтана негромко журчала, голубоватыми потоками омывая груды ампул с бесценным веществом. Но это журчание, как и сам фонтан были всего лишь имитацией, искусной голограммой, не отличимой от реальности — на самом деле это было силовое поле, настроенное таким образом, что только рука бессмертного могла проникнуть сквозь него и взять содержимое. Дополнительная защита от возможного похищения запретной для смертных силы.

Ханзо Просветленный приблизился к этой чаше-фонтану и прошел мимо. Не это сейчас интересовало его. Он проследовал к задней части Храма и послал через свой комлинк приказ ИИ Санктуса — перед ним в полу открылся люк, до этого совершенно невидимый и неощутимый посреди мраморных плит. Проход, вполне просторный и удобный для того, чтобы поместился человек, вел вниз. Металлические ступени с подсветкой по краям как будто приглашали пройти в скрытые помещения Храма.

Воспользовавшись этим безмолвным призывом, Ханзо начал спускаться.

Дальше уже были более глубокие внутренности того, что называлось Храмом Источника, хотя сюда имел доступ любой из элит, и многие довольно часто спускались сюда — ведь этот путь как раз и вел к биореакторам, в которых производились преобразования человеческого материала.

Пройдя ниже по освещенной лестнице, Ханзо Просветленный добрался до Залов Создания — своего рода лабораторного комплекса, заполненного множеством прозрачных капсул, рядами расположенных в вертикальном положении вверх, вниз и во все стороны. Эти капсулы, по размеру достаточные, чтобы вместить человека, были подключены к единой системе механизмов города-эдема. Внутри каждой из капсул, за прозрачным, но прочным материалом, находилась консервирующая среда — физическое вещество, природу которого современные люди не могли уже понять, что-то среднее между жидким агрегатным состоянием химических соединений и стазисным силовым полем. Сейчас большинство капсул были пусты, их подсветка не горела, но в некоторых, мягко светящихся голубоватым свечением, плавали тела людей — и это значило, что кто-то из элит имел на них свои определенные планы. Эти люди все были живы, хоть и пребывали в бессознательном состоянии, поддерживаемые в нем влиянием окружавшей их жидкости-поля. В ближайшем будущем кто-то из них станет сексуальным рабом или гладиатором с измененным телом и психикой, а возможно, очередной дозой «Амброзии» или еще чем-то подобным. Ханзо равнодушно скользнул по ним взглядом, проходя мимо. К смертным он не испытывал никакого особого сочувствия, за много лет пребывания в статусе элиты, он сам неоднократно использовал биореакторы, чтобы создать что-то для себя — сладко улыбнувшись, он вспомнил некоторые моменты, доставившие ему удовольствие в прошлом, связанные с этим, а еще с удовлетворением своей похоти и возможностью безнаказанно убить покорное существо необычного физического облика — но при этом все же человеческое. Для него все происходящее было такой обыденностью, что на это не стоило тратить даже минимум своего внимания.

Ханзо следовал еще дальше, мимо капсул-биореакторов и дроидов, обслуживающих их и следящих за состоянием содержимого. Эти дроиды уже отличались от тех, что были на поверхности города-эдема. Те, что были здесь, имели вытянутые сегментированные тела со множеством сочленяющихся конечностей, и больше всего напоминали утолщенных сороконожек. Эта странная тяга древних к насекомоподобным формам всегда несколько удивляла Ханзо. Он никогда не встречал антропоморфных андроидов, хотя без сомнения, такую форму древние могли воспроизвести с легкостью. Как-то он слышал, что на Тени находили остатки подобных форм дроидов где-то в глубине станции, но это возможно были не более, чем слухи. Чисто эстетически, самому Просветленному Ханзо было бы приятнее видеть что-то человекоподобное, чем многоногое механическое насекомое. Но древние люди сделали выбор именно в эту сторону, чем бы они не руководствовались. Может быть, насекомые казались им более функциональны, а может, намеренно не хотели очеловечивать свои изделия, кто теперь узнает?

Да это было и не важно сейчас. Ханзо больше заботило совершенно другое. Он прошел мимо биореакторов, достигнув конца помещения и снова инициировал контакт с ИИ Санктуса. Металлические бронированные створки, на этот раз отчетливо видневшиеся в стене, распахнулись перед ним. Дальше виднелась еще одна лестница, ведущая еще глубже вниз. А вот дальше уже были строго технические помещения города-эдема, доступ в которые был ограничен даже для элит. То есть, попасть сюда мог каждый из бессмертных, в этом границ не было — но мало кому это было интересно, а кто все же решал войти, тому интерес мог дорого стоить. И вовсе не из-за охранно-сервисных дроидов, а из-за Мудрого Камуи.

Более двухсот лет этот человек пользовался непререкаемой властью и контролем в городах-эдемах, ни одно серьезное действие или значимое решение не происходило без его ведома. Для всех, кто не вникал в суть происходящего, бесспорным лидером и победителем всего и вся был элита Величайший Итсура, но на самом деле, всем заправлял Мудрый Камуи. Подобно спрятавшемуся в тишине и мраке пауку, он сплел обширную паутину среди не только элит, но и среди смертных, по сути являясь все эти годы тайным контролером всего Внутреннего Космоса. Искусно используя манипуляции, заключая союзы для своей выгоды, и сея раздор для своей выгоды опять же, он выстроил невидимую систему взаимодействий и противовесов, поощряя элит оставаться внутри своих городов-эдемов и не выползать наружу, предаваясь декадентству и всевозможным удовольствиям. Сам же он активно интересовался вообще всем происходящим, сталкивая флоты и личности, вмешиваясь в политику и жизнь всех секторов Внутренних Систем. И все, кто осмеливался тайно или явно составить ему конкуренцию или вступать с ним конфликт, со временем находили свой неизбежный конец. Это касалось не только смертных, с которыми он расправлялся с легкостью, но и элит, с которыми справиться было непросто, но он все равно находил их уязвимые места. Не даром говорили, что именно он причастен к исчезновению Величайшего Итсуры и гибели Дерзкой Китсунэ в Секторе Смерти. Каким бы не казался Мудрый Камуи внешне доброжелательным и склонным к сотрудничеству с простыми смертными, он никогда не делал ничего просто так. Все были лишь шахматными фигурами в его игре — смертные выполняли роль бессчетных пешек, элиты были ферзями и ладьями, что, впрочем, не делало их чем-то особенным в его планах.