Борзята вернулся вскоре. Только Никита Кайда заметил, что посланцы вышли из крепости, как прибежал запыхавшийся брат-близнец. Остановив работу, казаки вопросительно подняли глаза.

— Знаете, чего хотели?

— Откуда?

— Говори, не тяни.

— Предлагали по золотому червонцу за каждого убитого турка и по сто талеров за голову полковника, чтобы мы, значит, не стреляли, покуда, они их с поля вытаскивают.

— А чего атаманы?

— Осип сказал, что это вам от нас игрушка первая, мы только, мол, стволы прочистили, и будет вам ещё делов от нас. И что мертвечиной не торгуем. Разрешил так забрать.

— Добре сказал. — Никита Кайда откусил толстую нитку. — Нехай забирают.

— Ага, — поддержал Космята. — Мы им ещё настругаем.

Казаки дружно заржали.

Два дня турки выносили и хоронили убитых. Казаки так, на глаз, прикинули, не меньше двадцати тысяч положили в первый штурм и последующую вылазку. Василёк как-то размечтался, вот бы турки поняли, что Азов брать — только своих терять и отказались от штурма. Валуй только покачал головой, а Космята погрустнел. А потом вдруг встал и ушёл. Может, про детишек своих, что сейчас где-то на островах ховались, вспомнил.

Пока враги были заняты, в крепости готовились к повторной атаке. Дел было много, с утра до вечера станичники хлопотливо носились по городку. В первый же день заделали все проломы, где кирпичём, очистив его от старого раствора, где камнем, а где щитами из молоденьких деревьев. Ночью внизу под стеной понаставили кабаньих и волчьих капканов, вкопали новые заострённые копья. Парни и старшие мальчишки перетаскали в крепость все брёвна и жерди, которыми враги мостили ров — пойдут на материал для щитов и на дрова. А туркам придётся заново закидывать его — ещё время потеряют и под выстрелы подставятся. Жёнкам поручили собрать осколки разорвавшихся ядер, разбросанные по городу и вокруг стен — пригодятся, как шрапнель для зарядов. У хозяйственных казаков всему находилось применение.

Валуй по просьбе атамана отослал десятки Герасима Панкова и Гришки Лапотного восстанавливать подземные ходы и натаскивать в них новые запасы зелья. Сами помогали закладывать бреши саманными блоками и ранее заготовленными бревнами.

На третий день в лагере турок поднялась подозрительная суета. Валуй ждал этого момента с самого восхода, но турки расшевелились только после обеда. У них же не как у людей, помыться с утра надо, потом молитва обязательна. Затем ещё чего-нибудь придумают, навроде совещания у командующего. Казакам задержки только на руку. Валуй, в тайне поддерживая Василька, тоже надеялся, что так и пересидят врага. Надоест тому под стенами мытариться. Хотя хладным умом понимал, не для того такую армаду под Азов пригнали, почитай со всей Европы народ. Нет, просто так не уйдут. Пока по всем сусалам кровушку не размажут, не смоются. Ну, для этого дела у казаков много подарков вражине подготовлено. И зелье, что под ногами штурмующих рвануло, это только первый посланец.

Турки собирались в разношерстую толпу, которую командиры не очень удачно пытались построить колоннами. Выстроившихся тут же отправляли в сторону крепости. Казаки собрались на стенах поглазеть и обсудить пока непонятные действия врагов. А те тянулись и тянулись, партиями пропадая в окопах, изрядно обрушенных в первый день штурма. За суетой в лагере как-то позабыли про турецких топчиев. И не сразу поняли, что они не просто так носятся у мортир и бомбард.

И тут ударили пушки. Турецкие позиции затянуло пороховым дымом. Стена ощутимо качнулась, двухпудовые ядра со всей мощи ударились о камень. Яростные взрывы повалили народ с ног, круша твердыню. Мортиры метнули зажигательные ядра на город. Падающими звёздами ухнули они в тесноте саманных улочек, разбивая на кусочки глиняные дувалы и стены куреней. Где-то загорелось, поднялись чёрные столбы. Валуй крикнул казакам, не занятым на стенах, уходить в убежище. Донцы спешно потянулись вниз.

Рядом с сотником остались Борзята, молодой характерник Власий Тимошин, Космята Степанков, Пахом Лешик и Дароня Толмач. Договорились ещё загодя. Помогать пушкарям требовались добровольцы, ну они первыми и вызвались. Командовал старый стрелок Исидор Жук. Оглядев выстроившихся в цепочку помощников, в следующий момент махнул рукой. Запальники потянулись к казённой части пушек. Порох вспыхнул, и громыхнуло рядом так, что Валуй моментально оглох. Он, хоть и ожидал чего-то подобного, но организм всё равно не успел подготовиться: общий "бух" ударил по барабанным перепонкам похлеще самого свирепого летнего грома. Стена ощутимо качнулась, будто землетрясение пронеслось по Донской земле, и казаки невольно попадали на настил. Небо затянуло дымом. В безверие он завис над стеной и медленно опадал, словно утренний туман на реку.

И только повалились, Исидор уже замахал руками — гонит казаков помогать: носить ядра и порох. Снарядов рядом не держали — угадает турок прямым попаданием — стену разворотит, как пить дать. Оглушённо тряся головами, подскочили азовцы. Коротко оглядевшись, почти на ощупь поспешили к убежищу в нише стены на нижнем уровне, где и хранились припасы.

Ядра бились о стену, трясли её, как тонкую перегородку, и крепкая каменная кладка вспыхивала тысячами каменных искр, раня и убивая казаков. Пушкари отвечали, не жалея ни себя, ни заряды. Позиции турок тоже залило белым месивом пыли, дыма и гари, казаки целились, будто "в молоко", лишь интуитивно находя мишени. После десятков выстрелов, когда, казалось, весь мир погрузился в густой туман, внезапно налетел ветер, красные разгорячённые лица охладились, и дымовая завеса поплыла полосами, открывая страшные проплешины.

Валуй для начала оглядел своих бойцов. Вроде все живы. У Дарони осколок вырвал со спины кусок зипуна, и он немного морщился, когда делал резкое движение — кольчужка спасла, но синяк, по всему видно, там образовался неслабый. Космята прижимал кусок окровавленной тряпки к уху.

— Что у тебя, серьёзно?

Тот отнял тряпку и повернулся, показывая:

— Мочку оторвало, ерунда.

— Дай, перевяжу. — Дароня приблизился немного бочком.

Космята с готовностью подставил голову.

Среди пушкарей двое убиты. Их пока уложили в сторонке — после уважат погибших. Трое или четверо ранены. Остальные вроде не задеты. Воспользовавшись небольшой паузой в обстреле, выглянули через зубцы. На позициях турок зияли многосаженные ямы, десятки дымов поднимались из окопов и пушечного ряда и медлено уплывали в сторону, стелясь над землёй. А саженях в четырёхстах от стены бессчетная толпа мужиков, выстроившись в длинный — в два полёта стрелы — ряд, активно махала лопатами. За их спинами сновали туда-сюда несколько сотен, а может, и тысяч работников с тачками. Валуй не успел сосчитать. И уже поднималась перед ними насыпь по пояс высотой и десятка четыре саженей шириной.

Власий оглянулся:

— Это зачем они копают?

Борзята утер рукавом вспотевший нос, покрытый разводами пыли, отчего он стал ещё грязнее:

— Насыпь, видать, делают.

— А зачем? Прятаться за ней?

— Это вряд ли. Кумекаю, поднимут выше нашей стены, поставят на неё бомбарды — и весь город перед ними, как на ладони. Стреляй куда хочешь и сколько хочешь. И тогда нам, а не им прятаться придётся.

Из-за башни вывернул стремительный Иван Косой. Казаки замолчали, поджидая его. Просто так атаман спешить не станет.

— Исидор, — крикнул он ещё из далека. — Меняй цели!

Тот на полусогнутых метнулся навстречу:

— Куда менять?

— По насыпи бейте. Не давайте врагу строить.

Кивнув, Исидор побежал назад, обгоняя атамана, на противоположный конец стены: надо сообщить всем о новой цели. Ближайшие пушкари, услышав новую вводную, уже сами перенаправляли бомбарды, опуская стволы пушек чуть ниже. Ловко закинули ядра, забили пыжи. Команды на огонь уже никто не ждал. Ударили в разнобой. Вихри земли взметнулись рядом с копателями, и те ожидаемо попадали, разбросав лопаты. И только казаки вскинули руки, радуясь удачному попаданию, как турки с новой силой обрушили на город раскаленную лаву огня.