— Вы что здесь делаете?

Марфа растерянно отёрла со лба пот. Сестрёнка же невозмутимо выпрямилась:

— То же, что и ты — турка бью.

— Парней нет, что ли, внизу?

— Ты бы лучше помог девушкам, чем глупости спрашивать.

Валуй ругнулся под нос, но постарался, чтобы сестрёнка не услышала — знал, раз что-то решила — назад не сдвинешь. Да и поздно сдвигать, вон они уже, туточки. Марфа в разговор не вступала. Она совсем другая, боевитости в ней почти нет, и Валую это нравилось. Хотя характер — тоже не дай Бог, вон, чуть не отшила давеча. Казаки говорят, бабы вообще все характерные. Сам Валуй по этому поводу своего мнения не имел по причине малого опыта. Втроём легко подхватили посудину с парящим кипятком и, взгромоздив на площадку между зубцами, перевернули вниз. И снова там закричали на этот раз обваренные немцы. Красава довольно хмыкнула. Схватив опустевший казан, потянула его волоком к ступенькам вниз. Валуй снова прицелился. Снова выстрел. Заряжая, он не сразу понял, что рядом кто-то есть. Марфа присела за его спиной, рука её тянулась к плечу Валуя. Тот бешено обернулся:

— Ты чего ещё здесь?

— Уже убегаю. — Она шустро подскочила. — Ты побереги себя, любый!

— Бегом!

Марфа кабаргой поскакала к спуску.

И тут же рядом свалился под ноги безголовый турок в чёрном зипуне. Это Пахом спину прикрыл. Валуй не успел даже оглянуться, чтобы поблагодарить — на него прыгал следующий. Янычар! Красный кафтан не спутаешь. Просто выкинул руку вперёд, и он сам наткнулся шеей на острие. Всё, падает, глаза закатились. Сотник вскинул голову. На стену в трёх саженях от него забирался немец. Уже перекидывал ногу. Не замечая врага, свесившись вниз, по соседству рубился секирой с кем-то Космята. Немец тем временем заполз на площадку. И собирался подняться на ноги. Лукин успел сделать два шага. Короткий взмах саблей, и ещё одна голова покатилась по настилу, оставляя за собой полосу чёрной крови. За спиной кто-то спрыгнул. Валуй рывком оглянулся — на него, скалясь, шагал здоровый панцирник. Уклонившись от первого удара, вторым махом Валуй обрубил ему ногу. Тот рухнул, задыхаясь от крика. А на стену лезли сразу двое. Валуй выхватил пистолет, пуля снесла со стены левого. Второй уже замахивался саблей. Клинок ударил о клинок. Казачий оказался крепче.

Покончив с ним, Лукин мельком оглянулся. Больше врагов на стене не наблюдалось. Казаки снова поднимали ручницы. Дули на запальники: пыль там. А, зарядив, направляли дула вниз. Двое парней, в одном из которых он узнал Василька, а во втором с трудом вспомнил новичка-белгородца, степанковского земляка, тащили здоровенный казан с чем-то горячим и жутко вонючим. Они морщились, но терпели.

— Что там у вас такое?

Василёк блеснул глазами:

— Дерьмо.

— Самое то, что надо. — Валуй неожиданно для себя зло улыбнулся. — Лейте сюда. — И отступил в сторону.

Пока парни подтаскивали посудину, ухватил рог с порохом и пыжовник — надо зарядить ружьё.

Казан утвердился на стене, парни поднатужились и разом перевернули. Снизу донеслись ругательства и стоны. Кого-то ещё и ошпарило.

Сотник в который уже раз оглянулся на дальний край позиции, где сражались казачьи десятки рядом с мужиками. Вроде тоже отбились. Держатся, труса не празднуют. "Слава Богу!"

И снова немцы, а потом и подоспевшие янычары нескончаемым потоком полезли на крепость. Рога лестниц то и дело появлялись над стеной. Не успеешь оттолкнуть одну — тут же взлетала кверху вторая. На край падали зубчатые кошки, с тянущимися за ними волосяными арканами, со скрипом впиваясь в кирпич кладки. За ними глаз да глаз. Казаки пока успевали рубануть верёвку до того, как над ней появится голова врага. Чтобы не пускать дело на самотек, Валуй нашёл глазами Петро Кривоноса, что со своими пластунами: Саввой Баталовым и Гришкой, отстреливались из луков. Выждав момент между выстрелами, крикнул им смотреть за верёвками, да и за лестницами заодно. Понятливо кивнув, казаки закинули луки за спину. Выхватив сабли, разбежались по настилу, высматривая кошки. Бой кипел на всём протяжении стен. Метались с котлами вверх-вниз парни. Вылив кипяток на головы врага и довольно кивнув, убегали обратно. Космята, срезая очередного турка секирой, кричал им вслед:

— Молодцы, землячки, так их в бога душу, мать.

Парни сосредоточенно поднимали большие пальцы, не расщедриваясь на улыбки.

Наверное, станичники где-то всё-таки не усмотрели, или арканов и дробниц взлетело на стены одновременно сотни, но в какой-то момент Валуй понял, что сражение кипит уже вокруг него. Бьётся со здоровым янычаром Борзята, враг отступает, но пока держит удары. Впрочем, уже не держит, а горбится, прижимая обе ладони к паху. С другой стороны спиной к нему отступает от Ко смяты шустро махающий саблей немец. Надо подсобить другу. Удар ножом под панцирь — и враг заваливается на бок. Тут же со стены один за другим, словно из ларца, прыгают пятеро янычар. Губы сжаты до судорог, в глазах остервенелая злоба, а на высоких красных шапках застряли в метелках следы дерьма. Как же от них воняет! Ударили на врагов сразу с двух сторон: Валуй и Космята. Пока сдерживали, откуда ни возьмись, подоспел Пахом. Втроём одолели на раз. А они снова лезут. Да откуда же вас столько?! Снова проскочили мимо парни с котлом в руках, все те же, осколецкие, земляки Космяты, а одного и имя вспомнил — Афоня. Степанков, конечно, обернулся. Хищно скалясь, что-то крикнул оскольча-нам. Те, польщенные вниманием знаменитого бойца, азартно улыбнулись. Но не остановились. Полилась на головы турок смола. "Геройские парни! Ничего не боятся! Вокруг них яростная сеча, а казаки, словно её и не замечают, знай, льют варево на головы поднимающихся врагов. А ещё и лестницы толкают! И снова вниз. Большая польза от них".

Внезапно глаз выхватил взметнувшиеся чёрные знамёна на дальней башне, которую турки называли Кровавой. "Неужели прорвались вороги, не сдюжили наши? Даже рассмотреть как следует янчары не дали — уже наседают вдвоём. "Получите, гады". Одного Валуй рубанул с такой силой, что он, даже не вздрогнув, медленно развалился на две половины. Кровь брызнула, залила глаза. Страх полыхнул в сердце — второй рядом, а казак будто ослеп. Махнул наудачу саблей раз, другой. Никуда не попал. Увернулся? Конец? И вдруг голос, робкий, словно у херувима, долетел:

— Дядя Валуй, вот вытритесь.

"Дядя Валуй? Кого это, меня, что ли?" — сообразил протянуть руку. В неё тут же легла тряпица. Протер залитые глаза, проморгался. Два парня — осколецкие казаки чуть ли не в рот заглядывают, котёл с кипятком рядом паром исходит и второй янычар, скрючившись, бездыханный лежит.

— Вы его, что ли?

— Ага, мы.

— Благодарствую, братцы! За мной должок. А теперь быстро отсель.

Парни торопливо подхватил котёл. Потащили к краю. По соседству перебирались через стену три немца и янычар. Их уже встречал Борзята. "Надо к нему поспешить — не справится". Краем глаза увидел, как полился кипяток на головы турок. Крик животной боли забил слух — враги получили кипяток на затылки. Лукин невольно потряс головою, стряхивая вопль, словно паутину.

"А этот откуда?" Скользнув на пару шагов в сторону, Валуй опустил саблю на лицо турка. А в следующий момент что-то случилось с ушами. Вроде бы недалеко громыхнуло, впрочем, могло и показаться. Но почему-то перестал слышать. Перекошенное лицо брата поворачивалось к нему слишком медленно. Враги на стенах замерли, отвернув головы. Борзята дернулся вперёд, ногой толкая немца в подставленный бок. Он послушно кувыркнулся вниз. Янычара, тоже не успевшего среагировать на удар, добил Валуй и тоже столкнул — и без него пройти негде: трупы грудами под ногами. Поднял глаза — за стеной как-то не по-настоящему, вяло подлетали кверху тела немцев и янычар. Сотни тел. И тут слух так же неожиданно, как пропал, вернулся.

— Вот и подарочек подоспел. — Братья Василёк и Борзята стояли рядом, прижавшись плечами, и одновременно опускали головы, провожая глазами падающих немцев. Тут же Егорка Тепцов, Муратки сын, худующий, но жилистый, вывернулся за стену — чуть не падает.