— Как выедите из города, вдоль рва пробирайтесь, там татары ещё не встали, а как минуете их, скоком на рощу выходите — дороги, скорее всего, закрыты их дозорами. Дальше только диколесьем можно… — Абакум придерживал лошадь посланца за узды.

— Уж постарайтесь, братцы. — Федор от волнения даже шапку снял — потные светлые волосы слепились в сосульки. — От вас наша судьба, может, зависит. Сообщите царю-батюшке о турском войске, может, и пришлет подмогу…

Беляй, натянув повод, придержал вдруг шагнувшую кобылу:

— Да знаю я, чего уж. Неужто не понимаем?

— Ну, тогда с Богом, казаки!

Абакум и Федор дружно подняли руки, два креста упали на спины донцов, тронувших коней немного нервно. Посланцы не обернулись. Поторапливались — с каждым мгновением шансов на то, чтобы проскочить мимо татар незамеченными, становилось все меньше.

Когда станица выехала за ворота, тут же захлопнувшиеся, атаман и подьячий, не сговариваясь, рванули на дозорную башню. Запыхавшись, они оттеснили казаков, наблюдавших за передвижением отряда, и сами выставили головы в бойницы.

Заходящее за дальнокрай солнце уже почти не давало света. Тени, только ещё недавно тянувшиеся от зубчатых стен к дальней роще, пропали совсем. В опускающейся на донской берег ночи смазано чернели в дальней стороне горы чёрной земли на валах. Вдоль них, удаляясь, ходкой рысью шли станичники. Атаманы подняли глаза выше. Пока татары уже почти неразличимые в сгущающихся сумерках, не видели их и, похоже, казаки вполне могли прорваться на Русь, во что уже и не верилось.

— Пройдут, а? — Абакум вытер пот со лба.

— Должны! — Федор вздохнул глубоко и ещё раз перекрестился, что-то прошептав еле слышно.

— Эх, вчерась бы ещё отправить. Пока выгружались.

— Не дрейфь, казачья твоя душа! Всё по воле Господа деется. Вчерась ещё не додумалися. Ну чё теперича…

Станица миновала валы, и казаки, потянув левые повода, скрылись с глаз Федора и Абакума. Они уже собирались оставив наблюдение, отправиться на доклад Осипу, но тут ближние татары почти одновременно с криками сорвали лошадей с места. Неужто увидали донцов?

— Ах ты ж! С…и!

Татары скрылись за густым комом тёмного перелеска. Звуков оттуда не доносилось — далековато было. Напряжение повисло в воздухе. Вытерев враз вспотевшее лицо шапкой, Федор Порошин повернулся к товарищу:

— Успеют, должны уйти!

— Должны вроде.

Головы атаманов одновременно покинули бойницы.

Напряженно хмурясь, коротко посвятили любопытных казаков в то, что происходило за стенами. Переглянувшись, неспешно пошагали с башни. Обидно, что от них ничего не зависит. Судьба станицы в быстроте отдохнувших коней, казачьей отваге и удаче.

Только через два месяца осады, когда в Азов сумел проникнуть посланец Беляй вместе с очередной партией добровольцев из верховых станиц, раненный в обе руки Федор Порошин узнал, что казаки в этот день пробились-таки мимо татар. Хоть и не все. Из семи донцов отстали двое. Один вместе с конем провалился в свежевыкопанную яму — там татары, видимо, собирались организовать хранилище для продуктов или ещё чего, и, скорей всего, покалечился, а второй пропал совсем. Вероятно, крымчаки сумели его схватить.

Вернувшаяся из Москвы станица, во главе с Беляем Лукьяновым, не привезла ожидаемых вестей. Царь, опасаясь открыто выступить против Турции, с которой Русь официально находилась в мире, отказался прислать войско в помощь казакам. На тот момент государь и не мог принять другого решения. Ещё слабая после Смутного времени Русь пока не имела сил на открытое противостояние с сильным южным соседом.

В тот же вечер станичный атаман Абакум Софронов и войсковой подьячий Федор Порошин решили навестить один незаметный курень в глубине крепости, где бывали уже не раз.

Навертев зигзагов по собирающемуся почивать городу, миновав стену, разделяющую Топраков городок — предместья, и сам Азов, они достигли цели. Небольшой скромный дворик в глубине темной улицы не спал. Ещё на подходе услышали два спорящих голоса. Разговор шел о том, выводить ли лодку сейчас, с утра, или погодить до нужного момента, когда в ней возникнет надобность. Один из братьев настаивал на том, чтобы завести лодку в камыши и притопить там. Второй не соглашался, доказывая, что она не досохла и ей нужно постоять на воздухе хотя бы несколько дней.

Подьячий стукнул в калитку, и голоса стихли. В распахнутой дверце возникли два бородатых, похожих друг на друга лица — братья Богдан и Игнатий Васильевы. Подозрительные в первый момент, по мере узнавания смягчались.

— Заходьте, — наконец буркнул старший, Богдан, сторонясь.

Во дворе на расчищенном от стружек столе горела лучина. В тусклом свете, казалось, покачивалось странное сооружение, установленное на двух телегах поблизости от неё. Сооружение напоминало перевернутую вверх дном лодку, к которой снизу прикреплена была ещё одна лодка, словно в зеркальном отражении. Сбоку на тех же телегах приткнулся опрокинутый котёл из-под смолы. Кострище, на котором его недавно нагревали, ещё поблескивало тусклыми углями. Атаман и подьячий с уважением глянули на сооружение.

— Закончили? — поинтересовался Абакум Софронов, опускаясь на лавку перед столом.

Младший Васильев — Игнат, любовно погладил ладонью свежепросмоленный бок конструкции:

— Ага, завтрева можно спускать.

Богдан поднял хмурый взгляд.

— Рано завтрева, нехай ишшо посохнет.

— Да что ты осторожничашь? — не согласился брат. — Ничего с ней не будет. Она на ветру махом сохнет.

Нетерпеливо потерев колени ладонями, Богдан насупился, но промолчал.

— Нашли из-за чего спорить, — примирительно улыбнулся в бороду Федор Порошин. — Тут уже всё за вас атаманы порешали. Говорят, надо бы пораньше в воду её спустить. Турка придёт, как к Дону повезём? Опасно. Не дай Бог, враг отыщет нечайно, ежели в камышах сховаем. А она нам ещё ох как пригодится.

Игнат неожиданно развеселился:

— А, чё я тебе говорил? Чья правда была?

Постучав ладонью по гулкому корпусу, Богдан вздохнул:

— Раз так, то добре. Завтрева спозаранку и повезём. Вот только опасаюсь, как бы не потекла. Не проверяли же. В камышах бы подержать, оно бы надёжнее было.

Старшие казаки дружно нахмурились.

— То может быть, — нехотя согласился Абакум Софронов. — Ну да Бог не выдаст, свинья не съест. Рисковать будем. Авось не протечёт. Захватите с собой смолы и казанок, ежли чего, в лиманах досмолите. Да и зазря вы, чё ли, столько времени на неё угрохали?

Братья неторопливо почесали бороды.

— Ну, будем надеяться, что все сладили верно, — протянул Богдан.

— Ага, а чё ещё остаётся? — Оживившись, Игнатий подсел поближе к атаману. — Мы же её в пять слоев просмолили. Никакую лодку так не смолят.

— Как тащить будем? — Богдан поставил ногу на чурбак в сторонке.

Атаман и подьячий переглянулись.

Вторую телегу мы найдём, — почесал в затылке Абакум, — а вот рук свободных нетушки. Да и, сами понимаете, меньше народу знает, оно надёжнее. Вчетвером управимся?

— Ясно, справимся, — качнулся возбужденно Игнатий. — Пригоняй лошадей. На рассвете, пораньше.

Ещё раз с удовольствием оглянувшись на лодку, подьячий поднялся:

— Пригоним. — Он обошёл конструкцию вокруг, с интересом разглядывая. Немного смущаясь, попросил: — Вы бы объяснили, как она плавает, а то я в толк никак не возьму.

Братья одновременно улыбнулись:

— Покажем, чего не показать?

— Вот это чего? — Наклонившись, Федор ткнул пальцем под низ, где прикреплены были пустые бурдюки.

Игнатий присел рядом:

— Это для воздуха. В лодке мехи стоят, как на кузне, только поменьше. Когда надо всплыть, мы их надуем. А ежели под водой идтить, то воздух спустим. У нас там чепики для того дела придуманы, изнутри.

— Хитро, а ежли не потонете? Вдруг она под воду не пойдеть?

— Пойдеть… для того у нас в лодку камни накиданы. Пока так, на глазок, прикинули, а потом уже будем на воде точнее добирать.