Наверное, я очень горько выдохнула, потому что Джонас вздрогнул и повернулся ко мне.

— Вернулся? — буркнул он. — И где же ты был на этот раз?

— На дополнительных занятиях… — пробормотала я, не желая говорить, что была у учителя Совермо. Джонас и так уже пенял мне ночевкой у него однажды, так что я больше не хотела его злить.

Интересно, а отчего он тогда так бурно на это реагировал?

Джонас снова уткнулся в книгу, а мои мысли перетекли в другое русло.

Слухи о нас, вызванные чужой ненавистью и слишком эмоциональными поступками Джонаса, очень меня беспокоили. Нет, мой сосед не был виноват. Если бы он не ударил того придурка и не увел меня, все закончилось бы трагично. Но теперь нужно расхлебывать последствия. А то, что они будут, я ничуть не сомневалась.

Очень скоро все эти разговоры достигнут Хранителей, и тогда у Джонаса начнутся самые настоящие неприятности.

Выходит, помогая мне, он жутко подставляет себя? Впрочем, это было очевидно с самого начала.

Я снова удрученно выдохнула, жалея о том, что Джонасу приходится страдать из-за меня, и он снова подозрительно на меня покосился.

Может… это уже нужно прекратить? Я о подпитывающих поцелуях. И хотя мне все еще очень неловко пользоваться помощью отца (я уже почти привыкла так мысленно называть Лавиана Шими), но его кровь стала настоящей альтернативой энергии Джонаса.

— Извини… — пробормотала скорее на автомате, чем намеренно.

Джонас мгновенно отложил книгу.

— За что? — он казался немного удивленным.

— Твоя репутация ужасно страдает из-за меня. Мне очень стыдно…

Джонас на мгновение замер, переваривая мои слова, а потом сделал беспечное выражение на лице и отмахнулся.

— Да не обращай внимания. Я уже… смирился.

Меня его ответ насторожил.

— В смысле? Разве мы не должны развенчать эти слухи? Мы ведь совсем… — я начала предательски краснеть, — совсем не пара. То, что ты делаешь для меня… это просто необходимость.

Несмотря на бодрый голос, я была красной, как помидор.

Джонас некоторое время разглядывал мои пылающие щеки, а потом усмехнулся.

— Да уж…

Но вдруг улыбка сползла с его лица, и он крепко задумался. Я не выдержала и выпалила:

— А хочешь, я сам пойду к Хранителям и заявлю, что все это наглая ложь? Я не хочу… чтобы у тебя были неприятности… — я воодушевленно подалась вперед.

Джонас не ответил. Я начала нервничать.

— Джонас?

— Ничего не нужно! — вдруг заявил он, переводя на меня спокойный решительный взгляд. — Я не хочу оправдываться и дрожать от страха. О своих поступках я не жалею. Если бы была возможность все возвратить назад, я поступил бы также. Стыдиться я буду в том случае, если трусливо подожму хвост и будут вести себя, как преступник. Я помогаю тебе, и это мое решение! И даже если из-за этого решения у меня будут неприятные последствия, я приму их как должное…

Я слушала эту проникновенную речь с настоящим трепетом. А перед глазами стоял лучистый и несгибаемый Баиль, который всегда — в любое время дня и ночи — приходил ко мне на помощь, спасал меня, утешал меня и жертвовал собою ради меня…

Сердце в груди затрепыхалось, как канарейка в клетке.

«Джонас, ты так прекрасен!» — промелькнуло в моем разуме, и что-то горячее загорелось в груди.

Нет, я не могу просто взять и уйти! Я не могу оставить его так просто — я же не смогу жить!!! Я должна остаться в Академии хотя бы еще на некоторое время!

Если мы расстанемся так быстро, я буду всю оставшуюся жизнь чувствовать себя несчастной!

Вот только наши поцелуи нужно минимизировать.

Теперь я могу без них жить.

Я должна сделать все, чтобы вернуть Джонасу кристально чистую репутацию!

Вот только… как???

***

Первое, что я сделала — это поговорила с Лавианом.

Узнав, что я хочу еще поучиться, он удивился и даже немного огорчился, но почти сразу же уступил.

— Ладно, — проговорил он задумчиво. — Я понимаю тебя. Ты молода, тебе хочется чего-то добиться в том мире, где тебе привычно и просто. Тогда давай останемся здесь до конца первого курса, то есть еще на три месяца. Тебя это устроит?

Я просияла. Меня это очень сильно устроило. Я не надеялась и на три недели!

— Спасибо, отец! — выпалила я, а Лавиан замер и посмотрел на меня таким взглядом, что я даже смутилась.

В его глазах появилось целое море. Нет, не слез, а боли. Боли, которую не вычерпали даже последние пятьсот лет.

И хотя я еще не очень привыкла к этому мужчине, но моих воспоминаний из прошлой жизни хватало, чтобы иметь его в сердце где-то очень глубоко. Почувствовав щемящее сострадание, я подошла к Лавиану и осторожно обняла его.

— Я благодарна вам за все, что вы делаете для меня, — пробормотала я. — И хотя я вспомнила многое из жизни Родерика, все же я… не совсем он. Я словно часть его. Но вы все равно помогаете мне, словно я действительно ваш ребенок. Спасибо. Я никогда не знала своего отца, поэтому… я очень ценю вашу заботу…

Лавиан в ответ приобнял меня и охрипшим голосом прошептал:

— Нет, Селена, ты ошибаешься. Ты Родерик гораздо в большей степени, чем тебе кажется. Я понимаю, что ты отличаешься от него хотя бы в том, что ты девушка, но… все равно ты — мой ребенок. Мой и только мой. Навечно…

Это было так трогательно, что к глазам подступили слезы.

Я всегда была безотцовщиной, а мама никогда не была ласковой со мной. Родительского тепла я не знала. Поэтому получать его сейчас было очень волнительно…

От отца я ушла окрыленная и счастливая.

Про Джонаса он ничего не спрашивал, и я была даже рада этому. Он подумал, что я хочу остаться ради учебы. Знал бы он, что это из-за парня! Но я не собиралась озвучивать ему настоящие причины, потому что чувствовала: он этого не одобрит. Даже в прошлой жизни Лавиан относился к Баилю не очень хорошо. Я боялась, что сейчас это снова повторится.

Последующие дни побежали стремительной чередой.

Я ловила на себе косые насмешливые взгляды учащихся, а Виоль регулярно одаривала меня гримасами ненависти. В моей группе я тоже удостоилась презрения. Парни на занятиях бросали пишущие принадлежности мне в спину, провоцируя на драку, смеялись, поглядывая на меня с отвращением. Я терпела молча. Ради Джонаса. Я не хотела, чтобы он узнал об этой травле, ведь он мог снова пытаться вступаться за меня…

У меня хватило бы сил ответить обидчикам и самостоятельно: благо, магия в моих руках была не бесполезной. Но я не хотела еще больших неприятностей.

Не знаю, как относились к Джонасу его однокурсники, но парень выглядел невозмутимым, когда возвращался с занятий.

Он внимательно следил за моим питанием, взялся помогать с учебой, но мне не терпелось узнать, вызывали ли его Хранители?

Однажды я все-таки не выдержала и спросила об этом.

— Вызывали, — невозмутимо ответил Джонас, не отвлекаясь от чтения очередного трактата.

— И что? — осторожно уточнила я.

Джонас пожал плечами.

— Ничего особенного.

Парень замолчал, а я начала напрягаться.

— И?

Он посмотрел на меня вопросительно.

— Я же просил ни о чем не волноваться. Прекрати думать об этом!

Голос его звучал спокойно, уверенно, а я начала раздражаться.

— Джонас, как ты так можешь? Я же беспокоюсь о тебе! Я весь измучился уже, боясь, что ты можешь пострадать из-за меня, а ты мне даже ничего не рассказываешь!

Я обиженно поджала губы, а Джонас еще долго разглядывал мое насупленное лицо.

— Всё? Выговорился? — наконец бросил он, даже не поменявшись в лице. — А теперь займемся учебой…

Нет, ну ты только посмотри на него! И какую игру он затеял???

***

Джонас

Я хорошо держался.

Максимально сдерживал свои чувства. Старался быть достойным наставником для Селия и всячески воспитывал в нем твердость.

А он беспокоился и злился.

Я не винил его за это. Наоборот, мне было даже приятно, что ему небезразлична моя участь.

Хранители на самом деле на слухи отреагировали весьма… равнодушно.