— А почему не купили по размеру?

— Если бы у нас было больше времени, так бы и сделали.

Время. Детское восприятие времени искажено. Недели воспринимаются, как месяцы, а месяцы, как вся жизнь. Даже тогда мне казалось, что все происходящее было стремительным и быстрым. Моя подруга Сэлли, побывав однажды подружкой невесты, потом две школьные четверти рассказывала нам о бесконечных примерках, о походах по магазинам в поисках правильных колготок. А мои родители объявили о предстоящей свадьбе за неделю.

— Ну же, маленькая леди, давай посмотрим, готов ли наш папа.

Бабушка взяла меня за руку и повела в гостиную, где папа стоял у окна в шикарном сером костюме. Когда он повернулся, я увидела опухшие красные глаза и кривой цветок на лацкане. Его лицо расплылось в широкой улыбке.

— Ты настоящая принцесса, — сказал он, и пусть мне хотелось выглядеть как Сюзанна Хоффс, я деликатно ответила:

— Ты тоже.

Он рассмеялся.

— Надеюсь, что нет.

— Я хотела сказать, что ты сказочный принц.

— Отлично! Я очень старался. А ты готова стать подружкой невесты?

— Да! Мы поедем на свадебной машине?

— Нет. Мы поедем на моей машине.

— О! А мы будем бросать конфетти?

— Хм. Наверное, нет.

— А после будет дискотека?

— Мама не хочет, милая.

Все это совсем не было похоже на свадьбу, о которой рассказывала Салли.

— В церкви я пойду сзади мамы?

Он взглянул на бабушку и, опустившись передо мной на колени, взял мою руку.

— Нет, Элли. Мама будет в больнице, милая. Она слишком слаба, чтобы ехать в церковь.

— В больнице будет священник. Отец Даниэль, — вмешалась Пегги.

— О, хорошо.

Я была страшно разочарована, но боялась признаться в этом даже самой себе. Мамина комната в больнице была ужасна, заполненная машинами, которые громко пищали. Я не могла представить, как там смогут разместиться гости.

На месте выяснилось, что, хотя друзей у родителей и было достаточно, никого не будет. Там была только мама и она спала в подвенечном платье, медсестры радовались и суетились вокруг нее с цветами. Еще несколько месяцев назад мама была куда красивее, чем сегодня. С длинными ресницами, которыми она щекотала меня, и пухлыми губами, которые, если она мне разрешала, я долго красила.

Взрослые говорили об агрессивном раке яичников, что болезнь прогрессирует быстро, что одно из ребер сломалось, и арбуз, который вырос в ее животе, выглядел хуже, чем обычно. В ее носу была трубка, и через палец мама была подключена к аппарату, работающему также громко, как и наша домашняя сигнализация, когда садились батарейки. Платье было не по размеру, слишком большое, но туго обтягивающее живот.

Бабушка повела меня в туалет, хотя мне не хотелось. Она всегда так делала перед длинной поездкой или важным событием. Я мыла руки, когда меня неожиданно накрыла тоска. Краска залила лицо, из глаз брызнули слезы. Я наклонила голову над раковиной. Когда бабушка закрыла кран, перестала течь вода, но не мои слезы.

Пегги нежно развернула меня к себе и обняла сначала осторожно, а потом так крепко, что стало трудно дышать.

— Пожалуйста, не плачь, Элли, — неистово зашептала она, поглаживая мои волосы. — Пожалуйста, пожалуйста, не плачь.

Я пыталась разгладить свое сморщенное лицо.

— У меня не получается.

Бабушка вытерла мои красные мокрые щеки салфеткой. Ее лицо исказилось от отчаяния.

— Элли, будет очень трудно. Но ради мамы мы должны быть сильными. Мы все. Мы должны сделать все, что от нас зависит, чтобы подарить ей один счастливый день. Если она увидит, что ты плачешь… Она не сможет этого вынести. Давай без слез, дорогая. Пожалуйста.

Церемония была короткой. Все медсестры захлопали, когда мужчина в костюме сказал папе, что он может поцеловать невесту. Потом бабушка передала ей листок со словами, которые мама выбрала заранее. Но на самом деле эта бумага была не нужна. Мама произносила речь наизусть, не отрывая глаз от папы.

— Последние несколько недель ты провел, страдая от несправедливости жизни. Но сегодня мы не будем думать об этом. Сегодня день, когда мне хочется рассказать, что ты значишь для меня.

Ее голос был тихим, но несмотря на всю боль, полным силы.

— Я знала девушек, которые встречались с парнями, разбившими их сердца и не ценившими их. Но мне крупно повезло, я встретила парня, который пригласил меня на просмотр фильма «Танец-вспышка», когда сам мечтал о «Лице со шрамом». Парня, который однажды поздно вечером в субботу прождал меня час под дождем, чтобы встретить после работы. Парня, чья щедрость и доброта освещала все, что бы он ни делал. И продолжает по сей день. Ты научил меня, что настоящая любовь — это не страсть от нового увлечения. Это чувство, когда ты видишь характер любимого человека как в самые ужасные моменты жизни, так и в счастливые, но все равно уверен, что вместе — лучше.

Мы начали встречаться, будучи подростками, и вскоре — так скоро, что не могли себе представить, — ты стал отцом. Другие бы отказались взять на себя такую ответственность. Но не ты. Мой преданный друг стал мужчиной, который строил песочные замки с маленькой девочкой, появившейся в нашей жизни. Мужчина, который познакомил ее с «Винни-Пухом» и «Питером Пеном». Мужчина, который врывался в детскую и брал дочку на руки, когда ей снились кошмары, и гладил по волосам, чтобы она заснула. Мужчина, который научил ее плавать и ловить мяч. Ты — лучший папа, которого можно пожелать. До сих пор я смотрю на тебя и мое сердце разрывается от любви. Сегодня я отказываюсь говорить о несправедливости, сегодня я хочу говорить о любви. И о том, как я горда быть твоей женой.

Отец не мог говорить. Он только слушал и бормотал: «Я тоже тебя люблю».

После я подошла к маме, чтобы обнять ее.

— У тебя в животе ребенок?

— Нет, милая. Это не ребенок. Мой живот такой большой, потому что я больна. Так доктора говорят.

Я недоверчиво сузила глаза.

— Доктора не могут все знать. Так говорит бабушка папе.

— В моем случае, доктора правы. Я очень больна.

На мамином лице отразилась тревога. Я погладила ее.

— Все хорошо, мама. Не надо расстраиваться. Тебе будет лучше. Я тебе сейчас дам мое розовое лекарство.

— Мне не станет лучше, Элли. Это не простуда.

Внезапно у меня пересохло во рту.

— Ты умрешь?

Она слегка улыбнулась и мягко сказала:

— Да, милая.

Я почувствовала резкую боль в груди. Кровь прилила к лицу, на глаза навернулись слезы. Но даже тогда, почувствовав сжимавшие мою руку мамины пальцы, я боялась расстроить ее и бабушку. Я изо всех своих детских сил сдержалась и не расплакалась.

Чтобы получить место на переполненном курсе в университете, недостаточно быть просто прилежным студентом — требуется высокая степень интеллекта. Поэтому единственной уважительной причиной несвоевременной сдачи курсовой работы может быть только несоответствие этим требованиям.

Передо мной сидят четыре первокурсника.

— Моя подружка залетела, — будничным голосом сообщил Льюис Хорнби.

Он прислонился к окну, выходящему на двор университета, ожидая моего ответа.

— Дерьмо! — опередила меня Дженни Хамильтон, доказав, что она лучше Льюиса понимает всю тяжесть предстоящего отцовства. Ей двадцать восемь, у нее прическа в стиле рокабилли и прекрасная коллекция английских ботинок «Мартинс».

— Все ок, — успокоил ее Льюис. — Ложная тревога.

Дженни недоуменно приподняла брови.

— Прекрасно!

— Ага. Оказалось, что не от меня.

Я, должно быть, выглядела озадаченной, судя по его выражению лица.

— Извини, Льюис, но… Как беременность твоей девушки, даже если и не твоим ребенком, могла помешать тебе вовремя сдать работу?

Он выпрямился.

— Ну, я испытал эмоциональное потрясение.

Два других студента, Лиам О’Келлиган и Аня Поллит, повернулись, наблюдая за моей реакцией. Взглянув на часы, я понимаю, что уже больше пяти. Я могла бы и задержаться, но сегодня мы с Эдом решили воспользоваться хорошей погодой и выйти на пробежку в парке после работы.