Элли взяла клатч, собираясь уйти.

— А чью жилетку предпочтешь ты, Элли? — не удержался он от вопроса.

Она с вызовом выдержала его взгляд.

— Я никогда…

— Ты никогда не плачешь. Да, я забыл.

— Если честно, в последнее время я много думала о маме.

Он подался вперед, выражая интерес, но Элли лишь пожала плечами.

— Я имею в виду не о той женщине, что родила меня. А о девушке, которой она была. То есть… О подростке в безвыходной ситуации. Как поступить семнадцатилетней девочке, которой придется сообщить крайне религиозной маме о случайной беременности? Не говоря уже о том, что отцом может оказаться не ее бойфренд.

Когда взгляд отца остановился на ее обнаженном круглом животе, девушка начала задыхаться. Она резко одернула рубашку и прикрыла живот худыми бледными руками, словно пытаясь скрыть то, что он уже увидел. Отец молчал и не двигался, когда снизу хлопнула входная дверь.

— Это всего лишь я, — веселый поющий голос мамы прорезал воздух.

Взгляды отца и дочери пересеклись. Она никогда не сможет забыть его молчаливое обвиняющее выражение лица: «Ты не оправдала моих надежд».

— Папа… я могу объяснить, — промямлила девушка, не зная, как быть дальше.

Она начала заполнять пустоту словами в надежде, что станет легче. Лишь бы не зловонный шок, повисший между ними.

— Это не то, что ты подумал. То есть, так и есть, конечно, но… дело в том, что эта ошибка… Случайность. Все так запутано.

Утверждение очевидного. Последовавшее молчание разрывало ее уши, она видела капли пота, выступившие от бешенства на его висках.

— Он знает? — с трудом проговорил отец.

Девушка открыла рот, чтобы ответить, но остановилась. Подозрение родителей пало на единственного кандидата. Но как они неправы! На самом деле никому неизвестный реальный отец ребенка находился в милях от них, в другой стране.

Можно подумать, что в течение многих месяцев она сотни раз тайком бегала на свидания. Это не так! Это произошло только раз. Всего лишь один-единственный раз, который изменил все. Эта мысль и тысяча других смешались в голове. Она не заметила, как отец, не дождавшись ответа, ушел. Суетливо подбежав к двери, увидела его, в шоковом состоянии спускавшегося по лестнице.

Мама разделась в прихожей, повесила одежду на перила, но увидев мужа, замедлила движения и подняла глаза на дочь.

— Что случилось?

Девушке казалось, что сейчас разорвется горло, горячие слезы, готовые вот-вот пролиться, собрались в уголках глаз. Сотни слов хотели сорваться с губ. Но единственное, что она смогла произнести, было:

— Мне жаль. Очень, очень жаль.

Элли

Как-то утром, за несколько месяцев до нашего пробного выпускного экзамена, я забыла ключи на шкафчике возле лестницы, торопясь на автобус. Их отсутствие обнаружилось только на ступеньках дома, где в отчаянии я опустошила сумку, сражаясь с ливнем. Мы с Эдом намеревались повторить социологию — предмет, который оба не переносили.

— Куда теперь пойдем?

По лицу парня стекала вода, на ресницах повисли хрустальные бусины.

— Нам нужна кофейня, — ответила я. — Что-нибудь спокойное и атмосферное.

Мы пошли в Макдоналдс, где провели полтора часа, зависнув над учебниками и картошкой фри, пока нас не попросили купить что-то еще либо покинуть заведение.

— Придется идти к тебе, — сказала я, когда мы вышли на улицу.

— Отлично. Но арахисового масла нет — мама опять на диете.

Через пятнадцать минут мы уже находились возле небольшого дома с террасой, голубой дверью и окном-эркером.

Как только мы вошли, послышался крик из гостиной:

— Брайн — это ты?

— Нет, это я, мам.

Эд чуть помедлил перед тем, как толкнуть дверь и выпустить густое облако будуарного запаха: тяжелой смеси ароматов кремов, парфюмированных лосьонов и мыла.

— Мама, это Элли.

Пригладив кончики волос, я прошла в комнату. По телевизору шла трансляция какого-то шоу, а на полу среди счетов, косметики и каталогов Avon сидела мама Эда. Женщина поднялась на ноги и поприветствовала меня:

— Наконец-то!

— Здравствуйте, миссис Холт. Приятно познакомиться.

Миссис Холт или Джеки, как она попросила себя называть, была в коротком бледно-голубом махровом халате с бриллиантовым медвежонком на кармане. На длинных стройных ногах домашние туфли с помпонами. Ее черты лица были аккуратно подчеркнуты рыжевато-коричневыми тенями и персиковыми румянами.

Эд удалился на кухню за напитками.

— Было бы лучше, если бы он предупредил меня о твоем приходе, — собирая вещи на полу, произнесла мама. — А то, что ты подумаешь обо мне?

Помолчав, женщина закурила Silk Cut, и выдохнув кольцо дыма, повернулась и поймала мой взгляд.

— Отвратительная привычка, знаю.

— О, нет, я…

— Что вы собираетесь сегодня вечером учить, дорогая?

— Социологию.

— О! — одобрительно произнесла она и снова замолчала.

Разговор рисковал сойти на нет.

— Что-то вроде политики?

— Связь имеется, — робко пояснила я. — Но социология больше о структуре общества. Мы будем изучать конкретные проблемы, например, преступность и бедность.

— Терпеть не могу политику, — дружески поделилась она. — И никогда не голосую. Не имеет значения кто выиграет, все одинаковы.

Я не разделяла ее точку зрения, но было бы невежливо противоречить.

— Это хороший аргумент для избирательной системы пропорционального представительства, — произнесла я. — Многие думают, что справедливее готовить больше законодательной власти и добросовестно превращать голоса в места победителей. — Поняв, что звучу как учебник, неуверенно добавила: — Мне нравятся ваши помпоны.

Она рассмеялась.

— Ах, спасибо.

— А еще макияж. Вы здорово краситесь.

Она опустила сигарету, ее взгляд смягчился.

— Ты знаешь… Ты очень хорошенькая, Элли.

Вероятно, мое лицо приобрело цвет помидора.

— Извини, не хотела тебя смущать. Вот, возьми пробники для себя и мамы. У меня есть замечательная новая помада «Сочный красный» для тебя. И мамы… А может, ей понравится флакончик «Имари» — «Аромата, пробуждающего воображение?»

Женщина потушила сигарету и открыла маленький пакет, в который начала складывать косметику.

— Для тебя. — Она протянула ее мне.

— Спасибо. — Затаив дыхание, я заглянула внутрь. — Э… Может, мне выложить парфюм? Мама больше не с нами.

Она моргнула.

— Прости?

— Она умерла, — ответила я.

С годами, чтобы не разводить суету вокруг этого, я научилась очень сдержанно говорить о смерти мамы людям, но судя по реакции Джеки Холт в этот раз у меня не получилось.

— Прости, пожалуйста. Я не хотела… Эд мне не…

— Ничего. Просто не хочу зря брать духи.

Она посмотрела на пакет и перевела взгляд на меня.

— Не зря. Возьми для себя, Элли.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Аб-со-лют-но! — повторила она.

Затем похватав тени, тушь, румяна и персиковую помаду доложила их в мой пакет с сокровищами.

— Дай мне знать, если захочешь узнать, как этим пользоваться, — мягко добавила она.

Ее голос звучал искренне — Джеки Холт была из тех женщин, которые непременно помогут девочке, у которой нет мамы, в этом скромном, но важном деле.

На самом деле, мне хотелось попросить ее показать, как правильно накладывать макияж, но тут Эд позвал меня.

— Если в комнате будет вонять китайской лапшой, это вина Майка, — предупредил он.

Мы поднялись по узкой лестнице, покрытой потрепанным ковром.

— Не пахнет, — произнесла я, когда мы вошли, но Эд все равно широко распахнул окно, впустив громкий шум дождя.

Я была удивлена, как в такой тесноте могли жить два рослых подростка, к тому же учитывая, что они не ладили. Со стороны Эда на стене висела репродукция Сальвадора Дали, черно-белые фотографии Боба Марли и Джульетты Льювис, карикатура из сатирического журнала Private Eye в рамке. На стороне Майка — четырнадцать постеров Мелинды Мессенджер и Кэйт Ллойд, в разной степени обнаженности.