— Я тебе рассказывала, что произошло в прошлый раз в самолете, когда я летела на конференцию в Берлин несколько месяцев назад? — спросила я, листая журнал, который раздавали всем пассажирам на борту.

Эд покосился в мою сторону.

— Нет?

— Кто-то потерял сознание. И стюардесса, проверяя список пассажиров, увидела напротив моей фамилии слово «доктор», и решила, что я могу оказать медицинскую помощь. Пришлось признаться, что в последний раз я проходила курс оказания первой помощи, когда была скаутом в младшей школе.

Намек на улыбку тронул его губы, хотя его голова все еще не готова поддерживать светскую беседу. Я открыла журнал на разделе продаж и скользнула взглядом по украшенным стразами часам, коллекциям блеска для губ и прочим безделушек.

— С ним все в порядке? — спросил Эд.

— С кем?

— С потерявшим сознание.

— Без понятия. На борту оказался кардиохирург. Так что, команде повезло с ним больше, чем со мной. Я бы в лучшем случае попыталась изобразить то, что видела в «Вызовите акушерку».^[17]

Прилетев в аэропорт Вероны, я стояла у ленты выдачи багажа с растущим чувством беспокойства, наблюдая за пассажирами, забирающими свои сумки. Спустя полчаса на ленте остались только коляски и чемодан в форме робота из «Звездных войн». Слишком долго прождав возле стойки запроса багажа, я поприветствовала парня с пучком на голове, с бородкой и с желтым вязаным галстуком, едва видневшемся у него на шее. Пока он молча печатал на компьютере, я посвящала его в свою проблему. Наконец, молодой человек посмотрел на меня.

— Хорошие новости. Мы нашли ваш багаж. Заполните форму, пожалуйста.

Он протянул розовый листок.

— Здорово, — с облегчением ответила я. — И где он?

— Летит в Будапешт.

По прошествии первых недель, когда тошнота отступила, чувство одиночества охватило ее. Отец ребенка, в первую очередь завоевавший ее уверенной улыбкой, а затем и настойчивостью, уехал прочь из Ливерпуля, прочь от нее, прочь от их малыша.

Впервые попытавшись написать ему, она не смогла подобрать правильные слова. Каждая новая версия письма была чуждой, как будто написана посторонней девушкой. Но после нескольких попыток, она, наконец, сумела облечь мысли в более-менее четкую словесную форму.

Я надеюсь, что у тебя все хорошо, и ты радуешься жизни. Думая о тебе и о твоих мечтах, мне интересно, насколько ты близок к их осуществлению. В этом смысле ты раскрыл мне глаза. До нашей встречи я редко задумывалась о вещах, выходящих за пределы дома. Ты показал мне, насколько мир велик.

Я представляю тебя под яркими лучами солнца. Может, это как-то связано с тем, что в Англии сейчас льет дождь, кажется, уже неделю. Трудно представить жизнь в месте, где никогда не бывает так отвратительно холодно, что резкий мороз пробирает аж до костей.

И все-таки, когда во время обеда появляется солнце, я выхожу на прогулки в Сэфтон-парк. Единственная проблема в том, что куда бы я ни посмотрела, везде молодые мамочки с колясками или с детьми на руках. Глупо, конечно, но для меня они ненужные напоминания о моей проблеме, поэтому мне грустно. Я знаю, обман не может длиться долго. Но просто не могу думать о том, как рассказать правду хоть кому-то, не разрушив жизни при этом.

Сама не знаю, зачем пишу тебе. Наверно надеюсь, что придет какое-то решение. Впрочем, я тебя не виню, и хочу, чтобы ты это ясно понимал. Я знала, что ты не останешься в Англии навсегда — ты сказал мне об этом в первый день нашей встречи. Может то, что произошло с нами, связано с этим фактом? Удивительно легко быть беспечной с тем, кто тебя покинет. Это звучит драматично, не правда ли? Не хочу, но сижу одна и реву, как полная дура. По правде говоря, мне некуда идти. Я абсолютно растеряна.

Он не отвечал. А она и не ждала ответа. Теперь ее письма стали странно успокаивающими, некой невидимой нитью между крошечным сердцем, что билось внутри нее, и человеком, вместе с ней зародившим эту жизнь. При всем отчаянии, с ней часто и невпопад стали происходить чудные вещи. По утрам перед тем, как окончательно проснуться, она, лежа на спине и положив руки на живот, ощущала первые признаки округлости. Одеваясь по утрам, молния застревала на ее исчезающей талии, отказываясь двигаться дальше.

Ребенок, тайно растущий внутри нее, вызывал неожиданное чувство радости, которое наполняло ее всю до макушки, одаривало теплом изнутри. Эта радость была скоротечна, как луч света в темноте, но придавала такую силу, что хотелось верить, или по крайней мере надеяться, что существует сверхъестественная сила, которая сможет решить все проблемы.

Ее тайна была ножом с двумя лезвиями. С одной стороны, она не видела выхода, с другой — восхищалась своей способности самостоятельно поддерживать другую жизнь. Это была эйфория — чистая, головокружительно теплая, придававшая ей силы двигаться вперед.

На следующий день после отправки письма, сидя в автобусе и едва прислушиваясь к разговору между двумя женщинами о новой подружке актера Кена Барлоу в сериале «Коронейшен-Стрит», она почувствовала легкое движение внутри себя. Думая, что ей показалось, она просунула руку под пальто и стала ждать следующего движения. Ее шея изнывала от жары, а она сидела, изумляясь чуду.

Выйдя из автобуса, она вбежала в дом и сразу же бросилась к зеркалу в маминой спальне. Задернув шторы и сбросив пальто, а затем всю одежду, оставшись в одних трусиках и рубашке, она развернулась к зеркалу боком и подняла рубашку, изучая себя. Никогда до этого внимательно не смотревшая на себя, лишь изредка, по утрам натягивая чулки, бросавшая беглый взгляд, теперь она была просто загипнотизирована. Проведя рукой по коже, она почувствовала еще один, на этот раз резкий толчок, который заставил ее рассмеяться.

— В муках я рожу тебя, — прошептала она.

Скрип двери заставил ее вздрогнуть, и волна адреналина пробежала по телу, заставив ноги подогнуться. Отец с бледным лицом смотрел на ее обнаженный распухший живот.

Элли

Эд из тех людей, которые отказываются верить в существование нерешаемых проблем, и тот факт, что мой багаж в другой стране не поменял его мнения. Всё, что у меня осталось — это паспорт, половина бутылки «Эвиан», книга «Тихий американец» и бальзам для губ.

— Все будет в порядке, — небрежно бросил он. — У меня есть гель для душа и зубная паста. Можешь воспользоваться.

— Рискну предположить, что у тебя есть запасная тушь, увлажняющий крем и трусы?

— Оставил дома, — невозмутимо парировал он. — Слушай, не переживай ты так! Как только доберёмся до Сирмионе, сходим в магазин.

Из аэропорта до Вероны мы добирались на поезде, а короткое расстояние до Пескьера-дель-Гарда проехали на такси. В поезде, сидя напротив Эда, упивалась видами из окна, где промышленные здания и грузовые контейнеры соседствовали с великолепными видами сельской местности.

Под успокаивающий стук колес мы проезжали оливковые рощи и виноградники, идеально влитые в пейзаж. Каменные стены, окрашенные солнцем во все оттенки розового, словно заливались краской от смущения. Вишневые деревья и стройные кипарисы под ослепительно синим небосводом намекали на сокровища, ожидавшие нас на берегах озера Гарда.

Я предупредила Эда, что выбранный мной отель очень прост и удален от старого города, вдохновлявшего своей знаменитой красотой древнего поэта Катуллу.^[18]

Мы припарковались возле отеля B&B с рейтингом TripAdvisor в две с половиной звезды. Если Эд и остался разочарован видом сосисочно-розовых стен, то очень умело это скрыл.