Повторялась прежняя убежденность в решающей роли привлечения родителей к школьным делам: «Мое обращение к родителям простое: наша школьная система существует для того, чтобы служить вам; продолжайте заниматься ею. Чем больше будут участвовать родители в школьных делах и обучении своих детей, тем лучшим и даже блестящим будет будущее нашей страны».

Подобными были и другие обращения президента к нации по вопросам образования. Каждый раз он подчеркивал первенство местной инициативы и вторичную роль бюрократии, хотя, как правило, не отказывал ей в праве определять общие параметры школьной системы.

В американской исторической литературе и биографических работах о Рейгане нередко пишут о проведенной им реформе среднего образования. На самом деле реформы как некоего комплекса новых мероприятий, которые внедрялись бы по всей стране, не было. Скорее, можно вести речь о переориентации образовательного механизма на местный уровень и штаты, о стремлении к большей вовлеченности родителей в школьные дела, о привлечении к делу просвещения частных благотворительных средств и предоставлении широких возможностей дополнить государственное образование частной школой, прежде всего создаваемой и финансируемой религиозными организациями.

Эти усилия в целом дали позитивные результаты. Отказавшись от намерения ликвидировать министерство просвещения и сократить федеральные расходы на общее образование по крайней мере вдвое, Рейган и его администрация сохранили прежнее финансирование, но смогли привлечь к образовательному делу значительно более широкую общественность.

В то же время существовавшие ранее проблемы, связанные с низким уровнем подготовки учителей в значительной части общественных школ, упрощенными программами по большинству дисциплин в этих школах, переводом в следующие классы учеников, не проявивших достаточных знаний, сохранялись.

Американская государственная образовательная система сильно уступала по качеству обучения школе, финансируемой и организуемой частными, прежде всего религиозными организациями. Проблемы совершенствования среднего образования остаются в Соединенных Штатах актуальными и в наши дни, о чем свидетельствуют многочисленные исследования[627].

Второе президентство Рейгана решающим образом отличалось от первого в области внешней политики, прежде всего в том, что было связано со взаимоотношениями между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Собственно говоря, изменения назревали уже в конце первого президентства, когда в СССР один за другим менялись первые лица, а сам Рейган все больше осознавал бесперспективность термоядерной войны.

Взаимоотношения осложняли усиливавшиеся на протяжении предыдущих лет репрессии против участников диссидентского движения в СССР. Само возникновение этого движения, участие в нем весьма авторитетных деятелей, особенно академика А. Д. Сахарова и его жены Е. Г. Боннэр, являлось свидетельством все более углублявшегося кризиса тоталитарной системы. Ссылка Сахарова в город Горький, неудачные попытки лишить его академического звания, отказ выпустить Боннэр на лечение за рубеж — все эти факты волновали Рейгана как человека, являвшегося защитником подлинно демократического устройства общества, и в то же время препятствовали ему сделать новые шаги навстречу СССР в переговорах по ядерно-ракетным проблемам, так как таковые меры явно были бы восприняты в американском обществе как уступки «империи зла».

Рейган пытался урегулировать хотя бы некоторые частные вопросы путем закулисных переговоров с советским послом Добрыниным. В мае 1984 года президент лично позвонил послу. Добрынин вспоминал: «Он сказал, что хотел бы обратиться к Черненко с личной и конфиденциальной просьбой разрешить Боннэр выехать на лечение за границу. По американским данным, состояние ее здоровья очень плохое. Не дай бог, если она сейчас умрет. Тогда и без того трудные отношения, существующие между нашими странами, скатились бы до самого низкого уровня из-за неизбежного возмущения американской общественности»[628]. Добрынин послал специальную телеграмму в Москву, рекомендуя удовлетворить обращение президента, но никакой реакции не последовало.

Более того, появившиеся в середине 1984 года заявления Рейгана о намерении активизировать исследовательские работы в области стратегической оборонной инициативы вызывали ответную, в основном пропагандистскую реакцию в СССР.

Последовала серия заявлений правительства СССР о намерении США осуществить милитаризацию космоса. Советским министерством иностранных дел были подготовлены негласные письма от имени Черненко на имя Рейгана с призывом «одуматься» и отказаться от дестабилизации обстановки. На них следовали вежливые, но твердые ответы, в которых подчеркивались исключительно оборонительный характер намечаемых мер, отказ от использования в них ядерных сил и готовность поделиться научными результатами с советской стороной[629]. При этом в переписке не было ни слова о том, что американская СОИ неминуемо влечет за собой аналогичные ответные действия СССР, которые при общепризнанном научно-техническом превосходстве США ведут к расходованию во много раз больших материальных средств, чем в США, и попросту разоряют Советский Союз.

Стремясь предотвратить развертывание практических работ в США по СОИ, правительство СССР 29 июня 1984 года обратилось к американской стороне с предложением начать переговоры о предотвращении милитаризации космического пространства[630]. По поручению Рейгана Госдепартамент сообщил посольству СССР, что президент «изучает» этот вопрос, что у него сохраняются серьезные сомнения в целесообразности таких переговоров ввиду отсутствия надежных средств контроля. В письме на имя Черненко от 27 июля Рейган дал согласие начать предварительные переговоры в Вене, но пока только для выяснения основных пунктов разногласий между сторонами.

Совершенно очевидно, что речь шла о фактически бесплодных встречах, никак не препятствовавших развертыванию работ в области СОИ. При этом с американской стороны, явно по инициативе Рейгана, выражались всяческие уверения в благих намерениях, или, как говорилось в письме от 27 июля, которым Рейган завершил этот этап переписки с Черненко: «Я проинструктировал государственного секретаря Шульца продолжать наши усилия. Если ваша сторона подойдет к этой задаче с доброй волей и серьезными намерениями, которые лежат в основе моего подхода, я уверен, что мы сможем послужить интересам обеих наших стран».

Советский МИД и те партийно-государственные руководители, которые в отличие от Черненко понимали бесплодность попыток убедить США отказаться от СОИ, избрали тактику показного контрнаступления. На заседании Политбюро в конце июля было принято решение: «С тем, чтобы пресечь дальнейшие попытки Вашингтона вести пропагандистскую игру вокруг его готовности к переговорам с СССР по космосу, считать целесообразным, дав надлежащий ответ на письмо Рейгана… вслед за этим опубликовать краткое заявление ТАСС, в котором раскрыть действительную позицию США, делающую невозможным начало переговоров»[631].

Именно на советской стороне лежала вина за то, что эти переговоры так и не начались. Впрочем, фактически к этим переговорам не была готова и американская сторона, которая ни в малейшей мере не собиралась отказываться от исследований и практических разработок в области СОИ, ставшей любимым детищем президента.

24 сентября 1984 года Рейган выступил с получасовой речью на заседании Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке[632]. Значительная часть выступления была посвящена взаимоотношениям с СССР. Выдержана она была в предельно мирных тонах. Президент призывал возобновить переговоры о сокращении вооружений, которые велись на протяжении ряда лет в Женеве, но были прерваны: «Я верю, что такие переговоры могут создать новый климат в политическом взаимопонимании, такой климат, который позволил бы избежать кризисов и установить реальный контроль за вооружениями. Полезно было бы провести и встречу на высшем уровне. Но она должна быть хорошо подготовлена». Рейгану, вероятно, очень трудно было удержаться от провозглашения перед мировым сообществом своей стратегической оборонной инициативы, но он сделал это: ни слова о СОИ сказано не было.