Уделяя особое внимание этому третьему направлению в улучшении взаимоотношений с СССР, Рейган, по существу дела, возлагал казавшиеся в то время несбыточные надежды на глубокие изменения в советском режиме: «Уважение прав отдельных граждан укрепляет взаимопонимание; отрицание таковых прав вредит ему. Расширяющиеся контакты и свободный обмен информацией повышают уровень доверия; стремление оторвать свой народ от остального мира снижает его; мирная торговля помогает этому, тогда как организованная кража промышленных секретов безусловно вредит этому процессу».

Стремление определить намеченный курс как двухпартийный, поддерживаемый большинством американского народа, выразилось в том, что Рейган цитировал слова президента от Демократической партии Джона Кеннеди, что при всех различиях существуют общие интересы, которые позволяют разрешить имеющиеся противоречия.

Рейган завершил выступление словами, которые вряд ли содержались в подготовленном для него тексте. Как часто поступал и ранее, он придал выступлению явно личностный оттенок, перейдя на «язык простых людей»: «Предположим на минуту, что Иван и Аня оказались в зале ожидания или под навесом в дождливую погоду или во время шторма вместе с Джимом и Салли, что между ними не существовало языкового барьера и они смогли познакомиться. Что ж, они будут обсуждать различия между их правительствами? Может быть, они обменяются мнениями о своих детях и о том, как зарабатывают себе на жизнь? Прежде чем расстаться, они, наверное, коснутся своих планов и увлечений, будущего своих детей или как им свести концы с концами. А когда они расстанутся, может быть, Аня скажет Ивану: “А Салли очень милая. Она учится музыке”. А Джим скажет Салли, что Иван похож на его босса. А может быть, они решат как-нибудь вместе поужинать. В любом случае они докажут, что не желают войны».

Слова Рейгана по поводу «третьей корзины» взаимоотношений между странами с различными социально-политическими системами казались тогда не более чем пропагандистским изыском, не имевшим реальной почвы для осуществления в обозримом будущем. Ни сам он, ни опытные политологи не могли предположить, что находившаяся в состоянии кризиса уже в течение трех десятилетий (со времени смерти Сталина) советская тоталитарная система начнет стремительно разрушаться уже через несколько лет. Рейган отнюдь не был пророком. Когда он говорил о будущем, которого желал бы, это были просто мечтания, не основанные ни на каком расчете, или, скорее всего, чисто пропагандистские ухищрения. События следующих лет, связанные с демократическими преобразованиями в СССР, а затем и с разрушением тоталитарной империи, были для него неожиданностью, приятным сюрпризом.

Рейган, не колеблясь, подписал 30 мая 1985 года секретную директиву № 172, напечатанную в девяти экземплярах, в которой давались указания о практическом развертывании стратегической оборонной инициативы и, главное, содержались обоснования ее необходимости, аргументация для ее представления американской публике и дипломатическому корпусу. «Совершенно необходимо, — говорилось в документе, — чтобы все, кто намерен выступать от имени Соединенных Штатов, представляли логичную и точную картину сущности и целей нашей программы». Директива исходила из того, что СССР остается основной угрозой безопасности Соединенных Штатов[516].

В то же время лед во взаимных контактах между советскими и американскими официальными лицами начинал медленно таять. Показателем этого стало восстановление по распоряжению президента «горячей линии» между Госдепартаментом и посольством СССР, прерванной двумя годами ранее[517]. Америка, по убеждению Рейгана, настолько восстановила свои силы к этому времени, что могла возобновить переговоры с СССР на равных, невзирая на идеологические и политические разногласия и различие социальных систем.

Нельзя не отметить, что в ряде работ американских авторов, главным образом журналистов, существенно переоценивается роль внешней политики США в первой половине 1980-х годов и роль самого Рональда Рейгана в коллапсе СССР и его распаде, а также в преодолении холодной войны и переходе к нормальным межгосударственным отношениям между США и СССР на последнем этапе его существования. Эту мысль энергично проводит Питер Швейцер, что вытекает даже из названий его работ[518].

Книги Швейцера подверглись заслуженной критике со стороны квалифицированных историков, которые со всей очевидностью показали, что существовал целый ряд внутренних и внешних факторов, обусловивших завершение кризиса тоталитарной системы в СССР распадом государства. Стивен Эмброз, автор исследовательских трудов об американских президентах, в частности о Д. Эйзенхауэре, с полным основанием пишет: «В действительности было намного больше причин коллапса СССР, чем признает Швейцер; и в любом случае трудно принимать всерьез книгу, так плохо написанную, как эта[519]. Швейцер вкладывает свои слова в уста людей и мысли в их голову»[520].

Отношение Рейгана к СССР и его руководителям, намерения американского президента по отношению к основному военно-политическому противнику Соединенных Штатов на протяжении всего послевоенного периода были несравненно сложнее. Личные инициативы Рейгана, вся его политика отнюдь не играли решающей роли в крахе советского Левиафана. Один из авторов этой книги попытался в свое время проследить основные причины распада СССР в специальной статье[521].

Коротко говоря, к падению СССР привели не планы Рейгана или зловещие интриги американских спецслужб (такой подход встречается и в российской литературе[522]), а жесткие закономерности общественного развития: утопический характер планов коммунистической социальной инженерии; ускоренная экономическая недееспособность; возрождение конкурентной хозяйственной системы в теневой форме; разложение номенклатуры и имитация трудовой деятельности в низах; отход союзников и друзей; прорыв информационной блокады благодаря появлению новейших технологий, в частности в связи с созданием электронных вычислительных машин; усложнение национальных, республиканских и территориальных проблем; коррупция в партийно-государственном аппарате. Поражение в оружейном соперничестве, в частности в связи со стратегической оборонной инициативой Рейгана, было лишь одним из факторов, ускоривших разрушение советской тоталитарной системы, но не существенной, тем более не главной причиной этого основного социально-политического взрыва конца XX века.

Забегая вперед отметим, что Рейган был, естественно, весьма удовлетворен распадом СССР, хотя он, как и другие политики и политологи, никак не мог предвидеть, к каким катастрофическим последствиям приведет этот взрыв всемирно-исторического масштаба.

Никаких значимых изменений в отношениях между США и СССР не произошло и после того, как генеральным секретарем после смерти Андропова стал К. У. Черненко, которого даже весьма сдержанный и «правильный» с коммунистической точки зрения Добрынин называет человеком бездарным[523]. По всей видимости, разведывательные службы США, американские журналисты в Москве и прочие деятели, имевшие отношение к контактам с СССР, в первое время краткого правления Черненко не улавливали, что собой представлял этот партийный бюрократ. Будучи убежденным, что политический курс Советского Союза почти целиком зависит от того лица, которое возглавляет коммунистическую иерархию, Рейган надеялся, что сможет наладить с Черненко более плодотворный контакт, нежели с его предшественником. Президент записал в дневнике: «У меня какое-то внутреннее чувство, что я смогу поговорить с ним о наших проблемах с глазу на глаз и посмотреть, смогу ли убедить его, что Советы материально выиграли бы, если бы присоединились к семье наций»[524].