Жесткий сторонник свободной, либеральной экономики (хотя и умеренный консерватор в политике), Рональд Рейган, как оказалось, был в состоянии поступиться догмами, когда речь шла о практической целесообразности.

Финансово-экономическая встряска в октябре 1987 года была для Рональда Рейгана особенно тяжелой, потому что фактически совпала с сугубо личными переживаниями: у его жены был обнаружен рак молочных желез. Опухоли не были большими, и обнаружить их удалось только при помощи сравнительно нового способа — маммографии. Операция прошла успешно. Сама Нэнси, а вместе с ней и ее супруг использовали операцию в морально-политических целях.

По их решению, сведения о болезни и операции первой леди передавались прессе, которая внимательно следила за тем, что происходило в президентской семье. Рейганы использовали успешное удаление злокачественной опухоли для пропаганды маммографии. В специальном сообщении медицинской службы Белого дома говорилось: «Врачи не в состоянии обнаружить раковую опухоль методом пальпации, если диаметром она меньше одного сантиметра. Подсчитано, что требуется примерно пять лет, чтобы опухоль выросла от одной клетки до такового размера. Но врачи могут обнаружить и меньшие опухоли благодаря маммографии».

Газеты сообщили, что Рональд находился в палате своей жены, когда она пришла в себя после наркоза. Записаны были его первые слова: «Дорогая, мы не можем потанцевать, но давай хотя бы подержимся за руки»[772]. Это, безусловно, было выражением подлинных чувств уже весьма пожилого президента, но в то же время и своеобразная акция, направленная на пропаганду современной медицинской технологии.

Впрочем, сотрудники больницы заметили, что Рональд, находясь во время операции в комнате для посетителей, вдруг потерял самообладание и заплакал, как ребенок[773].

Серьезные биографы сходятся во мнении, что Нэнси Рейган не обладала глубоким умом. Она интересовалась политиками как личностями, охотно общалась с ними, но сознательно отходила в сторону, когда речь заходила о материях, которые были выше ее понимания. Рональда это вполне устраивало, и, по общему мнению родных и близких, а также объективных биографов, их связывали прочные семейные узы в течение всей совместной жизни.

Тем временем завершался срок второго президентства Рональда Рейгана. В 1988 году новым президентом США был избран его вице-президент Джордж Буш, который на протяжении восьми лет был молчаливым помощником Рейгана, однако исправно учился у него политическому руководству, политическому поведению и мастерству. Уходя на покой, Рональд был удовлетворен, что передает страну в руки своего верного последователя.

11 января 1989 года Рейган выступил с прощальным обращением к нации, которое транслировалось по телевидению и радио[774]. Это было не только прощание с Белым домом, с Вашингтоном, со своими согражданами. Это была попытка своеобразного и сравнительно подробного отчета о том, что было сделано за последние восемь лет, — о том, что он, не боясь этого слова, называл «рейгановской революцией». «Я принимаю этот термин, — говорил он, — но для меня все это было подобно крупному открытию: я заново открывал для себя наши национальные ценности, наш здравый смысл».

Разумеется, никакой революции Рейган не осуществил, но гордился, что и во внутренней, и во внешней политике он и его помощники сделали немало. Правда, судя по тексту выступления, Рональд почти сразу отклонился от делового тона и перешел на лирические интонации: как грустно и вместе с тем радостно ему расставаться с Белым домом и Вашингтоном. Он говорил: «Одна из сторон президентства состоит в том, что он всегда в каком-то смысле находится в стороне от окружающего мира. Он проводит много времени в быстро движущейся машине, смотрит на людей сквозь тонированные стекла… и не в состоянии ответить на приветствия. А как много раз я хотел остановиться, выбраться из-за этих стекол и пообщаться с вами. Что ж. Может быть, я смогу сделать нечто подобное теперь… Люди говорят, что расставание — это сладкая печаль. Сладкая часть — это Калифорния, и ранчо, и свобода. Печаль — это прощание и необходимость покинуть это прекрасное место».

Безусловно, центральное место в прощальном обращении занимали слова о том, что постоянно находилось в центре внимания Рейгана — губернатора, президента, политика: убежденность в исключительности американской нации. Торжественным и вместе с тем печальным голосом киноактера, так до конца и не расставшегося со своей первой профессией, он произносил: «В последние несколько дней, когда я смотрел из окна наверх, я думал о “сияющем городе на холме”. Эта фраза принадлежит Джону Уинтропу[775], который написал ее, представляя себе Америку. То, что ему представлялось, — важно, потому что он был первым пилигримом, первым человеком свободы. Он путешествовал на том, что теперь мы назвали бы маленьким деревянным корабликом, и, подобно другим пилигримам, он стремился иметь свой дом. Я говорил о сияющем городе всю свою политическую жизнь, но я не знаю, смогу ли передать то, что я чувствовал, когда говорил об этом. Однако в моем сознании это был высокий, гордый город, построенный на скалах, выдерживающих волны океана, силу ветров, благословенный Господом и населенный людьми всякого рода, живущими в гармонии и мире. И если у города есть стены, то в этих стенах есть и ворота, открытые каждому человеку с доброй волей. Вот как я себе представлял его и представляю сейчас».

Рейган завершал свою прощальную речь словами о том, что его «сияющий город» выдержал все бури, стал более процветающим, более безопасным, чем восемь лет назад: «Он прочно стоит на гранитной вершине, и его слава столь же прочна, несмотря на любые штормы. И он остается подлинным маяком, магнитом для всех, кто стремится к свободе, для всех пилигримов из потерянных мест, для всех, кто стремится сквозь тьму к своему родному дому».

При всей очевидной выспренности, даже вычурности, это было достойное прощание со своими избирателями, со своим народом.

20 января 1989 года, после инаугурации Джорджа Буша, Рейганы совершили последний полёт на самолете номер один американского военно-воздушного флота, то есть на президентском лайнере. Новый президент предоставил перешедший ему по наследству самолет для перелета Рональда и Нэнси через всю страну — в Калифорнию, которую они считали своим родным штатом.

Рейганы поселились в Бел-Эйр, спокойном пригороде Лос-Анджелеса. Довольно большое, но скромно, в соответствии со вкусом Рональда, оборудованное поместье, было куплено в складчину группой богатых друзей президента в конце 1986 года, то есть примерно за два года до его ухода на покой, за 2,5 миллиона долларов[776]. Согласно документам двухэтажный дом с окружающими постройками, садом и плавательным бассейном был предоставлен Рейгану в аренду с правом покупки по номиналу. В 1989 году Рейган оформил поместье в свою собственность[777]. Он сохранил и свое ранчо, на котором предполагал проводить жаркие летние месяцы.

Бывший президент внимательно следил за работой своего преемника, за политическими событиями, особенно за тем, что происходило в СССР, а затем — как произошел распад, как исчезло с карты Земли это могущественное государство, основной противник, ставший в горбачевские годы партнером США на международной арене. Однако от практической политики Рейган отошел почти полностью.

Сразу после переезда в Калифорнию бывший президент занялся подготовкой новой книги мемуаров и созданием Библиотеки Рональда Рейгана — комплексного архивного и музейного учреждения с библиотекой, подобного тому, которые организовывались действующими или отставными президентами со времен Франклина Рузвельта.